Африканский квест - Лин Гамильтон

Нора поглядела на Клиффа, потом на меня с несколько встревоженным выражением, словно испуганная мыслью, что мы разговаривали о ней.

— Да, спасибо, — сказала она. — Теперь, Клифф, тебе нужно отдохнуть. Пошли.

— Да, Нора, — ответил он. — Ты, как всегда, права.

Я смотрела, как они медленно удаляются, Нора бережно держала его под руку. Клифф не оглядывался, однако Нора обернулась ко мне и остановилась, дав Клиффу пройти вперед.

— Здесь очень красиво, красивее, чем я думала, — сказала она. — Жаль, не могу наслаждаться этим.

Я наблюдала, как они уходят, и думала, что за извращенное чувство долга заставляет ее ежеминутно находиться рядом с Клиффом, и какое извращенное чувство преданности удерживает его с ней? Это было одно из самых печальных замечаний, какие мне только приходилось слышать.

На очереди к врачу был Брайерс. Я пошла в больницу навестить его. Брайерс сидел в койке, медсестра заверила меня, что завтра утром он сможет выписаться. Однако эта весть не приободрила его. Он молча сидел, пока я тараторила на всевозможные нейтральные темы, какие могла придумать. В конце концов я решила, что пора оставить его в покое.

— Не уходите, пожалуйста, Лара, — сказал он, когда я объявила о своем намерении. — Понимаю, сегодня я не блестящий собеседник, но мне приятно ваше общество. Меня приводит в ужас необходимость звонить родителям Рона. Знаю, я должен, но думать об этом тяжело.

— Может, вам отложить разговор с ними на несколько дней? — сказала я. — Я сообщила в посольство, они связались с мистером и миссис Тодд. Тело его отправят домой завтра утром.

— Они приедут сюда? — спросил Брайерс.

— Не думаю. Насколько я понимаю, у отца Рона рассеянный склероз, путешествовать ему будет трудно. Посольство помогает семье в организации похорон.

— Мне уже приходилось это делать, — сказал Брайерс. — Когда тот молодой человек, Марк…

— Я знаю, Брайерс. Вы мне рассказывали. Не нужно вспоминать снова.

— Сегодня я много об этом думал, — заговорил он. — Пожалуй, из-за этого развалился мой брак. Тогда так не казалось. Через несколько недель после того случая я вылетел домой, позвонил отцу Марка и вновь принялся за преподавание. Однако несколько месяцев спустя, когда я вновь отправился бы в Тунис на все лето продолжать поиски, если б не ссора с Питером, я вышел из себя. До сегодняшнего дня я не приписывал этого тому лету. Понимаю, глупо, но мне до этой минуты просто не приходило в голову, что причиной смерти Марка была ужасная случайность. Я много пил, отвратительно вел себя с женой и сыновьями, ссорился с коллегами и даже с завкафедрой, что очень глупо, если хочешь продвинуться в научном мире. В конце концов Эмили, это моя жена, велела мне убираться. Коллеги посоветовали взять отпуск, иначе меня могли выгнать и из университета. Это откровение потрясло меня. Как вы уже наверняка поняли, я не особенно склонен к самоанализу.

— Вы производите впечатление нормального человека, — сказала я, пытаясь слегка смягчить разговор.

Брайерс чуть заметно улыбнулся.

— Мне кажется, вы с Эмили поладили бы.

— Вы уже это говорили. Может, вам позвонить ей?

— Она же выгнала меня.

— Вы как будто не пьете чрезмерно, по крайней мере, насколько видела я, и не производите впечатления тяжелого человека, если проблема заключалась в этом.

— Я старался исправиться, — сказал Брайерс. — Но что касается нашего брака, то, думаю, уже слишком поздно. — Он немного помолчал. — Хочу задать вам один вопрос и буду искренне признателен за честный ответ. Не кажется вам, что я превращаюсь во второго Питера Гровса? Я стал настолько одержимым поисками этого жалкого затонувшего судна, что рискую жизнями людей, разрушаю свой брак, гублю все возможности, какие есть у меня на работе? Прошу вас, скажите правду.

— Брайерс, я не очень хорошо знаю вас, но так не думаю. В конце концов, эти баллоны умышленно перезаправили, разве не так? Полицейские сейчас разговаривают с Гровсом. Вы же не посылали Рона под воду при опасных условиях. Вы пошли на погружение с ним. Стоит ли затонувшее судно, каким бы ни было древним, человеческой жизни? Нет, не стоит. Но это уже совершенно иной вопрос.

— Должен я был понять после пожара на «Сюзанне», что неизбежно должно произойти нечто подобное?

— Насколько я понимаю, это зависит от того, считаете ли вы, что Питер Гровс из мести перезаправил баллоны, и, прошу прощенья за свои слова, подожгли вы судно Питера или организовали его поджог и тем самым обострили конфликт или нет.

— К этому пожару я не имею никакого отношения, хотя Питер наверняка думает иначе. Что касается перезаправки баллонов, я не думаю, что он мог это сделать. Питер рисковал бы убить свою дочь, разве не так? Хоть они и отдалились друг от друга, он не стал бы делать того, что могло грозить смертью его дочери.

У меня возникла жуткая мысль.

— Сэнди просила вчера не посылать ее под воду?

— Нет. Мы тянули жребии. А что? О, понимаю, к чему вы клоните. Сэнди я полностью доверяю.

— Ладно, я просто спросила.

— Вернемся к вашему первому вопросу: я не считаю Питера способным на такой ужасный поступок, но, честно говоря, никто другой не приходит на ум.

Следующим моим пациентом была Марлен.

— Моя дочь! — воскликнула она. — Честити просто невозможна. Совершенно меня не слушает. Как она себя ведет! Зажигает спички, чтобы обжечь себе пальцы, и все прочее. После того как ушел ее отец, с ней стало очень трудно. И она докучает Эмилю, повсюду следует за ним. Сейчас пошла в город посмотреть, что он делает. Бедняга сильно смущается из-за этого. Я просто стараюсь наладить свою жизнь.

— В том ли дело, что Эмиль смущается, или Марлен не по душе соперничество дочери?

— Во всем виноват ее отец. Взял и бросил нас. Все мужчины одинаковы, правда? Такие же мерзавцы, как он. Связался со шлюхой чуть старше Честити, у которой коэффициент интеллектуальности близок к нулю. И, поверите ли, Честити винит в этом меня.

— Думаю, такое часто происходит между матерями и дочерьми ее возраста, — ответила я. — Уверена, у нее это пройдет.

Честно говоря, я была совсем в этом не уверена. Просто не знала, что еще сказать этой женщине, раскрывающей передо мной душу.

— Почему бы вам не попытаться поговорить с ней обо всех этих вещах?

— Не могу, — ответила Марлен. — Честити не хочет разговаривать со мной. Может, вы могли бы ей что-то сказать? — спросила Марлен, немного повеселев. — Она о вас высокого мнения.

— Приятно слышать, — сказала я. — Но думаю, Марлен, что поговорить вам необходимо.

Она вздохнула.

— Попытаюсь. Может, разговор все-таки получится.

«Кто следующий?» — подумала я.

— Лара, — позвала меня Сильвия. — Мне нужно обсудить с вами одно щекотливое дело. Не зайдете ли на минутку в контору?

— С удовольствием, — ответила я. — Я с каждым часом набираюсь опыта в обсуждении щекотливых дел.

На секунду лицо Сильвии приняло недоуменное выражение. Она налила мне чашку чая и, немного поговорив о погоде, перешла к делам гостиницы.

— Лара, это непростое дело, — начала она. — Наша гостиница не похожа на большие отели, которые могут обслуживать множество немецких туристов, прилетающих каждую неделю. Мы во многом полагаемся на устные отзывы. К тому же гостиница у нас маленькая, но нам нужно много прислуги для поддержания уровня. Если лучший номер пустует несколько недель, для нас это серьезная проблема. Иногда я удивляюсь, зачем мы с Шанталь вернулись. Гостиница нам больше не принадлежит, мы только управляем ею для Хелифы. Он, конечно, к нам добр, но в такие времена у меня возникает мысль вернуться во Францию и начать все сначала. Париж очень красив, на юге Франции средиземноморский климат. Это не Северная Африка, но…

«Есть ли в атмосфере нечто, — подумала я, — заставляющее всех вокруг меня заниматься самоанализом и, хуже того, делающее их такими словоохотливыми?» Все эти люди копаются в себе, а потом считают нужным поделиться своими чувствами со мной! Признаюсь, в трудные времена я веду себя совершенно иначе. Ухожу с головой в работу и стараюсь совершенно не думать и не говорить о подобных вещах. Что, несомненно, делает меня ограниченной личностью, но, думаю, это предпочтительнее слюнявой болтовни.

— Сильвия, вас беспокоит что-то конкретное, в чем я могу помочь? — спросила я наконец.

Она протянула мне листок бумаги с длинным перечнем телефонных номеров и сумм оплаты.

— Счет мадам Эллингем за телефонные переговоры, — сказала она, — и я не знаю, кто его оплатит. Знаете, здесь ставки за межконтинентальные переговоры очень высокие.

— Пожалуй, Сильвия, оплачу его я. Сколько там?

— Хорошо, раз вы его оплатите, я, разумеется, не стану добавлять приплату за пользование телефоном гостиницы, но сумма все равно получается значительной. Несколько сот долларов.