Африканский квест - Лин Гамильтон

— Я сам заполнял баллоны, — сказал Хеди поздно тем вечером в больнице, кулаки его были крепко сжаты. — Вчера вечером, чтобы мы были готовы к погружению, как только Брайерс сможет отправиться за борт.

— Хеди, мы не знаем, в баллонах ли причина, — утешающе сказала я.

— А в чем же еще, если оба попали в беду? И Рон теперь мертв! А Брайерс… Что могло быть неладно? Я проверял давление утром, потом проверил снова по указанию Брайерса. Все казалось в отличном состоянии.

Он схватился за голову.

К нам подошел врач.

— Теперь можете зайти к мистеру Хэтли, но лишь на несколько минут.

— Я не могу разговаривать с ним, — сказал Хеди. — Тут, должно быть, моя вина. Идите, пожалуйста, вы.

Брайерс выглядел неважно. За несколько часов он постарел на несколько лет и выглядел уже не сильным, а бледным и больным. Смысла спрашивать, как он себя чувствует, не было, поэтому я молча взяла его руку и не выпускала.

Он попытался улыбнуться.

— Рон?

Я покачала головой, и он отвернулся. Я крепко сжала его руку.

— Что произошло? — спросила я наконец.

— Не знаю, — ответил Брайерс. — Казалось, все шло прекрасно. Потом совершенно неожиданно, на глубине примерно сто двадцать футов, я почувствовал себя странно. Во рту началось жжение, в ушах звон. Затем почувствовал, что лицо подергивается. Я взглянул на Рона и увидел, что он тоже попал в беду. Жестом велел ему подниматься. Подсоединил насос к компенсатору плавучести, чтобы быстро подняться, и больше ничего не помню. Должно быть, сразу потерял сознание.

— Сейчас ваши баллоны проверяют, — сказала я. — Хеди думает, что это, должно быть, его вина.

— Этого не может быть, — сказал Брайерс. — Хеди, если на то пошло, чрезмерно осторожен. Пунктуально следует протоколу погружения. Давление в баллонах он проверял перед тем, как мы нырнули, и я знаю, что он сам заполнял баллоны из собственного компрессора.

— Может, в баллонах была скверная смесь? С какими-нибудь химикалиями?

— Не знаю, что там могло быть. Мы используем только сжатый воздух. От нитрокса и других смесей отказались, главным образом потому, что работаем на слишком большой глубине для них. Я просто не представляю, что могло случиться.

— Прошу вас, мадам, — сказала медсестра. — Вам пора уходить.

Брайерс посмотрел на меня покрасневшими глазами.

— Я должен позвонить его родным. И не могу заставить себя. Не в силах делать это снова.

— Отдыхайте, Брайерс, — сказала я. — Поговорим об этом завтра.

— Я почти уверен, что молодой человек погиб от закупорки кровеносного сосуда, — сказал врач. — Наверняка будем знать завтра.

— Как это могло случиться? — спросила я Хеди.

— От слишком быстрого подъема, — ответил он.

— Тогда почему этого не произошло с Брайерсом? Он на двадцать пять лет старше Рона.

— Это не имеет значения. Очевидно, Брайерс потерял сознание сразу же. В таком состоянии закупорка сосудов маловероятна. Видимо, Рон находился в сознании слишком долго.

— Кислород, — сказал на другой день полицейский по имени Ахмед бен Осман. — Очевидно, проблема заключалась в нем.

— Я думала, в баллонах должен быть кислород, — с недоумением сказала я.

— Совершенно верно, — сказал бен Осман. — Но только не в таком количестве, какое обнаружено. Я не ныряльщик, но, по словам специалиста, которого мы вызвали, кислорода там было гораздо больше, чем сорок пять процентов, — добавил он, глянув в свои записи.

— А сколько должно быть? — спросила я.

— Примерно двадцать один процент, — ответил Хеди. — Двадцать один процент кислорода, семьдесят девять азота.

— Совершенно верно, — повторил бен Осман. — Мне сказали — повторяю, я не специалист — что на той глубине, где работали мистер Тодд и мистер Хэтли, кислород в таком количестве все равно, что яд. А ощутить избыток кислорода почти невозможно.

— Откуда же его столько взялось? — спросила я.

— Очень хороший вопрос, мадам Макклинток, и я сам хотел бы получить на него ответ, — сказал бен Осман.

— Я не представляю, как это могло случиться. Можно проверить компрессор…

— Мы этим занимаемся, — сказал полицейский.

— Когда я проверял давление после заполнения баллонов, все было в порядке. Значит, проблема случилась после этого, ночью. Лара, в этих делах я очень осмотрителен, — сказал он с жалким видом. — Надеюсь, вы мне верите.

— Знаю, Хеди, — ответила я. — И Брайерс знает. Давайте поговорим о том, как кто-то другой мог повозиться ночью с баллонами. Можно напустить в них слишком много кислорода?

— Конечно. Я предполагаю, что кто-то мог выпустить из баллонов часть сжатого воздуха, снизил давление до тысячи-тысячи двухсот пси, потом накачал их чистым кислородом. Давление, когда я проверял, было нормальным.

— Трудно было бы это сделать? Закачать кислород в баллоны? Я не представляла бы как.

— Думаю, большинство людей не представляло бы, — сказал бен Осман, глядя на него.

— Нет, нетрудно, — сказал Хеди. — Потребовалось бы специальное оборудование, и его нужно было бы доставить на судно. Мы оставляем судно на якоре и уплываем на моторной лодке. Это дешевле, чем платить людям за пребывание на судне. Но при наличии оборудования сделать это можно было довольно легко.

— Значит, давление было бы тем же самым, а содержимое баллонов другим?

— Совершенно верно. И не было бы ни запаха, ничего, способного предупредить ныряльщика, что существует проблема. Вы даже не заметили бы ее, пока не опустились бы на большую глубину. Смесь в этой пропорции не оказала бы никакого воздействия до глубины примерно сто двадцать футов.

— Брайерс сказал, что он находился на этой глубине, когда понял, что попал в беду.

— Все это очень интересно, — сказал бен Осман. — Я предполагаю, что тут мог быть несчастный случай, кто-то совершил очень грубую ошибку, или, что мне кажется более вероятным, это мог быть последний удар в войне между двумя группами, ищущими сокровище. Сперва было повреждено судно одной из этих групп. Глава этой экспедиции винит другого. Несколько человек слышат его угрозы. Потом, два дня назад, судно другой группы загорается. Женщина, имевшая несчастье находиться на этом судне, серьезно пострадала. Вчера с баллонами для погружения, принадлежащими первой группе в этом споре, кто-то повозился. Один человек оказывается в больнице, другой умирает. Возможно, тут око за око, но ставки, если уместно это выражение, всякий раз повышаются. Можете идти, — сказал он. — С вами пока что закончено. Пожалуйста, уходя, пришлите следующего.

Следующим оказался коренастый мужчина с седеющими волосами, животиком и румянцем, в голубой рубашке с логотипом. Он сидел, обхватив голову руками, когда мы вышли, но поднял на нас взгляд. Глаза у него были налиты кровью, руки дрожали.

— Вы следующий, Питер Гровс, — сказала я, указав на дверь.

9

«Почему люди убивают друг друга таким образом, — подумал Газдрубал, — не в пылу битвы, не по неосторожности, а хладнокровно, расчетливо? Возможно, из алчности. Многих убили ради обогащения, а Маго жаден и, более того, вполне способен на такой поступок. И Сафат. Ни разу не высказал оригинальной мысли, но его почти наверняка можно подбить на подобное дело. Любовь? Да, возможно, в определенных обстоятельствах она такой же сильный мотив, как алчность. Это указывало бы на Мальчуса, но лишь, насколько он знал, в отношении Абдельмелькарта. Что касается Ваалханно, он понятия не имел, что могло вызвать такую ярость. Что еще? Месть. Это снедающая душу одержимость. Есть ли на судне человек, страстно желающий отомстить? Но месть наверняка связана с двумя другими мотивами. Когда дело доходит до убийства, существуют ли другие побуждения, кроме алчности и любви, настолько сильные, чтобы искорежить человеческую душу?» Как мало все-таки он знает о людях на своем судне. Придется напряженно думать, внимательно прислушиваться к тому, что говорят люди, и посмотреть, сможет ли он найти среди них гадину. И нужно еще раз поговорить с парнем.

— Отвечает она вашим ожиданиям, месье? — спросил владелец лавки. — Маленькая, конечно, но золотая. Чистое золото.

Эмиль повертел монету в затянутой перчаткой руке и еще раз посмотрел на нее в лупу.

— Неплохая, — сказал он. — Заплачу вам за нее две тысячи долларов США.

— Цена удовлетворительная. Больше монет вам не нужно? — спросил с улыбкой владелец.

— А есть еще?

— Возможно, — ответил этот человек.

— И сколько же их может быть? — спросил Эмиль.

— Сколько вам нужно? — сказал тот с лукавым выражением на лице.

Эмиль стукнул кулаком по прилавку.

— Отвечайте на вопрос!

Владелец лавки начал потеть.

— Три, может быть, четыре.