Кость со стола - Андрей Арсланович Мансуров

Но наконец закончился и этот «разговор с пристрастием».

Доктор пожал Джону руку, сказал «Спасибо, Джон. Вы нам очень помогли», и направился к двери. Когда он взялся за ручку, Джон спросил, нарочито небрежным тоном:

– Доктор, сэр, э-э… А вот как вы сами думаете – почему оборудование там, внизу, ну, в шахте – не уничтожено? Ведь теперь у нас – вернее, у Штаба! – есть факты и доказательства? И проклятых юэсовцев можно легко прищучить?

Доктор убрал руку с ручки, и посмотрел на Джона. Во взгляде вовсе не было обычной улыбки, или хитринки.

– Я думаю то же, что, собственно, думаете и вы. И Штаб. Что куда дешевле дать кое-кому там, наверху, – док кивнул головой, подведя глаза к потолку, – в Конгрессе Федерации, и в Штабе Флота, взятку побольше. И просто замять это дело, не доводя до суда. И всё равно такое лоббирование обойдётся разработчикам дешевле, чем закупать и везти сюда новое оборудование. Для продолжения разработок. А в том, что они будут вестись, когда наш крейсер уберётся отсюда, сомнений нет.

– Но доктор… Ведь получается, что им сойдёт с рук геноцид местной цивилизации. Да и вообще – всех теплокровных и наземных?

– Думаю, что уже сошло. А, ну да – вы же не в курсе, потому что «отдыхаете» здесь.

Часов семь назад у нас начали полировать все медные части, отдраивать трюмы, и красить стены быстросохнущей краской. Уже по одному этому показателю, даже если не знать, как знаю я, что к нам летит Адмирал Стипе Джунич, можно было бы догадаться.

– Думаете…

– Да. – доктор моргнул. Или всё-таки – подмигнул? – Замнут. Изымут все добытые нами (И вами!) факты и доказательства. И вашу горе-шпионку заберут «для более углублённого расследования». Но не расстраивайтесь, Риглон. Лично у меня, как вы выразились, нет сомнений в том, что её просто возьмут под своё крылышко Хозяева.

Ну, те, кому она верно служила.

И не пройдёт и пары месяцев, как она снова будет на свободе. С новым лицом и новыми документами. А уж захотите ли вы найти её, и встретиться…

Доктор не договорил, и, повернувшись, быстро вышел.

Джон сел на постель, затем выдохнул почему-то накопившийся в груди воздух, и заставил себя лечь.

Доктор правильно сказал.

Если к ним летит (Или уже долетел?) адмирал Джунич, итог визита сомнения не вызывает: все знают что он наиболее рьяный поборник доктрины «свободного предпринимательства, помогающего в кратчайшие сроки и максимально эффективно колонизировать новые планеты». И то, что он практически официально получает в дополнение к огромной зарплате ещё и деньги от разных «фондов», и гранты от Правительства юэсовцев, как и награды в виде всяких международных Премий Мира и т.п., известно тоже широко. «За многолетние и плодотворные усилия по оптимизации процесса становления экономики колоний», как это сформулировала какая-то из центральных Федеральных газет.

Так что сомнений в том, что доктора Тэйлор скоро освободят, и она отделается лёгким испугом и новой фамилией, у Джона не имелось.

Не имелось сомнений и на счёт научного персонала и военного руководства: им объяснят, что этого требуют интересы безопасности Федерации, и просто прикажут втянуть язык в то место, где солнце не светило, и «не распространяться». Под угрозой военного Трибунала. Где судебного разбирательства нет. А есть только назначенные сроки отбывания на какой-нибудь отдалённой планете-тюрьме – большие или меньшие.

Сомнения у него имелись на свой счёт.

Что будет теперь с ним?

Ведь он – главный свидетель. И если можно запугать или подкупить остальных людей на крейсере, уничтожить записи на флэшках, стереть магнитные записи, сжечь документы на бумаге, то то, что сейчас хранится в его памяти – не уничтожишь.

Разве только с ним самим!

Доктрина, выдвинутая каким-то древним диктатором, кажется, Иосифом Сталиным: «Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы!» до сих пор актуальна.

А он – не настолько крупная фигура, чтоб для максимальной уверенности в том, что дело закрыто, такой пешкой нельзя было и пожертвовать.

Киллеры у юэсовцев при их АНБ куда круче штатных профессионалов Флота. Шлёпнут, и не почешутся. И не поможет тут никакая «Программа защиты свидетелей».

Но, как ни странно, почему-то ощущения нависшей опасности не было. Значит ли это, что сейчас убивать его не будут? А тогда, может, и потом – не будут?

Попытаются, например, откупиться. Очередным званием. Или деньгами.

Или кинут какую другую кость с барского стола…

Ладно, увидим. Есть и ещё кое-что, что напрягало сейчас больше.

Нечто такое, что он подспудно чуял в недосказанности, и весьма странном поведении доктора. Да и смотрел док Гарибэй теперь на него так, словно!..

Он – особенный.

Это значит, что его волос попал-таки туда, куда надо. И по половине генного набора его легко идентифицировали. Так же, как «вычислили» и его настоящего отца.

И этот отец – уж точно не просто рабочий или служащий.

Не-ет…

Генный материал этого человека наверняка был очень ценен. Настолько, что сам доктор Гарибэй решил рискнуть своим статусом федерального агента ЗБР на крейсере, и лично пришёл «выяснить кое-какие важные вопросы».

Как же, выяснить!..

А, скорее всего, проверить, является ли Джон действительно – наследником каких-то явно уникальных свойств, показателей или боевых характеристик носителя генов.

Или – нет.

Или эти способности в нём ещё спят.

Варианта всего два.

Или отец – супершпион Федерации…

Или – Индиго.

Что гораздо страшней.

Потому что если Джон наследует хотя бы часть его способностей, скоро – к сорока годам! – он сможет читать мысли людей, предвидеть катастрофы и проблемы, и вычислять опасности. Проснётся дар Ясновидения. И предвидения. (Или они – уже проснулись?! Иначе – откуда бы этот странный сон-видение?!)

И работать тогда придётся в каком-нибудь закрытом и секретном заведении типа того же ЗБР, а жить где-то на девятнадцатом подземном Уровне знаменитого Штаба ФСБ, выбираясь на поверхность только в редкие увольнительные… Как отец?

Значит, мать-таки не соврала?

Но вот что ему не понравится уж точно, так это позволить действительно похоронить себя заживо где-то там, в Бункерах сверхсекретных Организаций – до самой смерти!

Размышлял об этом Джон долго. (По его прикидкам – часов восемь.)

Потому что больше заняться было нечем: ему даже не принесли поесть, очевидно, посчитав, что того, что принёс доктор, должно хватить хотя бы на сутки.

Всё это время в нём почему-то в нём крепла уверенность в том, что его не будут «убирать».

Вероятней действительно – другое.

Вот: сейчас он узнает. Ведь он именно