Невидимка - Герберт Уэллс

Верховые полицейские ездили по окрестным проселкам, останавливаясь у каждой избы и предупреждая жителей, чтобы они запирали двери и, если не имеют оружия, — не выходили из дома; все школы были закрыты в три часа, и испуганные дети тесными кучками спешили домой.

Часа в четыре или пять указ Кемпа, правда, подписанный Эдаем, был уже расклеен по всему околотку. В нем сжато, но ясно излагались все условия борьбы, необходимость не давать Невидимому возможности есть и спать, необходимость неусыпной бдительности и быстрых мер в случае, если обнаружатся какие-либо признаки его присутствия. Действия начальства были так быстры и решительны, всеобщая вера в это странное существо распространилась так скоро, что до наступления ночи вся страна, на протяжении нескольких сот квадратных миль, была приведена в самое напряженное осадное положение. И до наступления ночи, вдобавок, по всему перепуганному и насторожившемуся краю пронесся трепет ужаса; из шепчущих уст в уста, быстрая и определенная, распространилась всюду молва об убийстве мистера Уикстида.

Если верно наше предположение, что приютом Невидимому послужили Гинтондинские кустарники, он, должно быть, вышел оттуда тотчас после полудня с каким-нибудь намерением, требовавшим оружия для своего исполнения. Какое это было намерение, мы знать не можем, но для меня, по крайней мере, кажется вполне доказанным, что железный прут был в руках Невидимого еще до встречи с Уикстидом.

Конечно, о подробностях этой встречи мы не можем сказать ни чего достоверного. Она произошла на краю песочной ямы, всего ярдов в двести от ворот лорда Бордока. Все указывает на отчаянную борьбу, — притоптанная земля, многочисленные раны Уикстида, его сломанная трость; но что, кроме бешеной мании убийства, могло быть причиной нападения — невозможно себе представить. Теория сумасшествия кажется неизбежной. Мистер Уикстид был управляющий лорда Бордока, человек лет сорока пяти, сорока шести, самого безобидного нрава и вида, последнее в мире существо, способное возбудят против себя такого страшного врага. Против него-то Невидимые, повидимому, вооружился железным прутом, вырванным из сломанной загородки. Он остановил этого безобидного джентльмена, спокойно шедшего домой завтракать, напал на него, отнял у него его немудреные средства защиты, сломал ему руку, повалил его и размозжил ему голову.

Конечно, он должен быть вынуть прут из загородки до встречи со своей жертвой, — вероятно, нес его с собою.

Кроме вышеизложенного, только две маленькие подробности бросают некоторый свет на это происшествие. Во-первых, то обстоятельство, что песочная яма была не прямо по дороге мистера Уикстида домой, за футов за двести в сторону. Во-вторых, рассказ одной маленькой девочки, шедшей после перемены в школу: по ее словам, она видела, как убитый «трусил» каким-то особенным образом по полю к песочной яме. Ее изображение этого действия напоминало человека, что-то преследующего по земле перед собою и время от времени тыкающего в это преследуемое тростью. Девочка последняя видела мистера Уинстида в живых. Пропавши у нее из виду, он шел на смерть, и борьба была скрыта от нее только купой буков да легкой неровностью почвы.

Такие обстоятельства, по крайней мере, в глазах пишущего эти строки, несомненно, уменьшают чудовищность убийства. Кажется весьма правдоподобным, что Гриффин взял железный прут в качестве оружия, но без определенного намерения употребить его на убийство. Тут мог появиться Уинстид и заметить странную палку, неизвестно почему двигавшуюся по воздуху. Вовсе не думая о Невидимом, — так как Порт-Бордок оттуда милях в двадцати, — он мог пойти вслед за палкой. Весьма возможно, что он никогда даже не слыхивал о Невидимом. Легко представить себе, что Невидимый улепетывал себе потихоньку, боясь обнаружить свое присутствие в околотке, а Уинстид, взволнованный и заинтересованный, преследовал необъяснимо двигавшийся предмет и, наконец, ударил по нему.

Конечно, Невидимый при обыкновенных обстоятельствах мог без труда обогнать своего пожилого преследователя, но поза, в которой нашли тело Уинстида, показывает, что он имел несчастие загнать свою добычу в угол между густою порослью крапивы и песочной ямой. Для тех, кто знает удивительную раздражительность Невидимого — заключение этой встречи представить нетрудно.

Но все это одни догадки. Единственные несомненные факты, — так как на рассказы детей вполне полагаться не следует, — это обнаружение тела убитого Уинстида и окровавленного железнаго прута, валявшегося в крапиве. То, что прут был брошен Гриффином, показывает, что в волнении, овладевшим им в эту минуту, он забыл свой первоначальный план, если такой план и существовал действительно. Конечно, Невидимы был большой эгоист и человек бессердечный, но вид его жертвы, его первой жертвы, окровавленной и жалкой, беспомощно валявшейся у его мог, мог открыть в нем давно задержанный источник раскаяния, в котором могли потонуть на минуту всякие, какие бы ни были у него, планы.

После убийства мистера Уинстида он, повидимому, бежал по дороге к дюнам. Рассказывают, что двое рабочих в поле у Ферн-Боттома слышали какой-то голос. Голос этот выл и хохотал, рыдал и стонал, а по временах вскрикивал. Странный, должно быть, был голос. Он пронесся по клеверному полю и замер по направлению к дюнам.

В это время Невидимый уже знал, вероятно, как быстро воспользовался Кемп под секретом сообщенными ему сведениями. Он нашел уже все двери запертыми; бродя вокруг железнодорожных станций и заглядывая в гостиницы, наверное, прочел развешенные всюду объявления и понял, какая на него устраивалась облава. С наступлением вечера поля усеялись группами людей и огласились лаем собак. Охотники на человека получили особые инструкции, как помогать друг другу в случае встречи с врагом. Но от всех них он увернулся. Нам понятно отчасти его бешенство, которое не уменьшалось, вероятно, и тем обстоятельством, что он сам доставил сведения, так безжалостно употреблявшиеся теперь против него. В этом день, по крайней мере, он пал духом: почти целые сутки, за исключением встречи с Уинстидом, его травили. Ночью он, вероятно, поел и поспал, так как к утру оправился и опять стал самим собою, — сильным и деятельным, гневным и злобным, готовым к своей последней великой борьбе против мира.

XXVII

Осада дома Кемпа

Кемп прочел странное послание, написанное карандашом на засаленном клочке бумаги.

«Вы были удивительно энергичны и умны, — стояло в письме, — хотя что вы этим выиграете — я не могу себе представить. Вы против меня. Вы травили меня целый день и старались не дать мне отдыха ночью. Но я ел вопреки вам, спал вопреки вам, и игра еще только начинается. Ничего не остается, кроме установления террора. Объявляю вам о его первом дне. Порт-Бордок отныне уже не под властью королевы, скажите это вашему полковнику и полиции и всем, — он под моею властью, — под властью террора! Нынешнее число — Первое число первого года новой эры — эры Невидимого, Я — Невидимый Первый. Сначала правление мое будет милостиво. В первый день будет всего одна казнь, ради примера, казнь человека, имя которому — Кемп. Сегодня его настигает смерть. Пусть запирается, пусть прячется, пусть окружит себя стражей, пусть закует себя в броню, — смерть, невидимая смерть идет к нему. Пусть принимает меры предосторожности, это произведет впечатление на мой народ. Смерть двинется из почтового ящика нынче в полдень. Письмо будет положено перед самых приходом почтальона — и добрый путь. Игра начинается. Смерть идет к нему. Не помогай ему, народ мой, чтобы и тебя не постигла смерть. Сегодня Кемп умрет».