Insomnia, или Поиски Механической Вороны - Марина Клингенберг

Повисла короткая пауза.

– Ты что, здесь, у нас? – теперь в ее голосе слышалось безграничное удивление.

– Да, только приехала.

– Извини, но сегодня никак. А завтра – пожалуйста, если не у меня, то найдем уж куда пристроить…

Обычно меня выводят из себя люди, задающие вопросы вроде «вообще никак?» Но на сей раз это глупое уточнение вырвалось у меня само собой.

– Вообще, – снова нетерпеливо ответила подруга. – Извини, но действительно вообще никак. А вот завтра…

– Завтра-то понятно, но на улице, можно сказать, зима, скоро ночь, а мне совсем некуда.

Я чувствовала себя неловко, настаивая на своей просьбе, но не сдаваться же. Идти и впрямь некуда. Понятно, что моя подружка действительно была чем-то занята, и следующие слова сорвались у нее в спешке, но услышать их было очень обидно.

– Посиди где-нибудь. От одной ночи на улице еще никто не умирал. Слушай, я очень занята, позвони завтра, ладно?

Разговор прервался.

Я положила мобильник на стол и, опустив подбородок на сплетенные пальцы, стала рассматривать телефон с таким видом, будто видела его впервые.

Мысли в голову приходили разные. Начиная от того, что же мне теперь делать, и заканчивая тем, чем можно быть таким занятым всю ночь напролет. Даже если она сегодня не собиралась домой, могла бы просто вызвать меня к себе и передать ключи от квартиры, как делала прежде. Но то ли за время моего молчания узы доверия ослабли, то ли еще что…

Возникший во мне безотчетный страх перед зимней ночью причудливо сочетался с каким-то болезненным спокойствием. Безусловно, «спасибо» следовало сказать моей апатии – если я и приехала сюда, спасаясь от нее, то явно потерпела сокрушительное поражение. Ну да, я не представляла, куда идти. Тратить деньги на гостиницу было нельзя, в противном случае, я лишалась возможности вернуться домой. Пойти на вокзал и взять билет на ближайший поезд? Нет, я все еще пребывала в необъяснимой, но твердой уверенности, что мне не стоило возвращаться, поэтому этот вариант остался на самый крайний случай. Найти круглосуточное заведение и скоротать там ночные часы? Вот это была не такая уж плохая мысль… Но, в любом случае, даже перспектива гулять по холоду под открытым небом не вызывала у меня должных эмоций. Я была подавлена, но не более того. Хотя раньше я, довольно тепличное создание, могла и в ужас прийти. Наговорила бы подруге что-нибудь в том роде, что она бросает меня на верную смерть, и сама бы в это поверила.

Я слабо усмехнулась. Да, наверное, она даже удивилась, что я не выдала нечто подобное.

Чтобы не привлекать к себе внимания просиживанием с чашкой кофе, которую я подносила к губам максимум раз в две минуты, я еще раз пошарила в своей небольшой сумке и с немалым трудом выудила на свет божий свой любимый блокнот и ручку. Положила на стол перед собой и немало удивилась: странно, когда блокнот успел так измельчать? Все говорило о том, что я чуть ли не поминутно вырывала из него листы.

Да, так и было, не только вырывала, но и разрывала в клочья, но вот в упор не помнила, почему. Видимо, в очередной раз не понравились изложенные мысли. Это со мной бывает – напишу на бумаге все, что думается, а потом методично уничтожу.

Оставив до поры до времени эту проблему, я погрузилась в мрачную писанину о том, чем может закончиться времяпровождение на холодной зимней улице. Оптимизма возможные варианты, уж конечно, не прибавляли, но мне было все равно. Надо же как-то скоротать время, а единственное, о чем я могла сейчас думать, так это о незавидной ситуации, в которой оказалась.

Время тянулось ужасно медленно. Периодически я заказывала то очередную кружку кофе, то кусок торта, то еще какую-нибудь мелочь. Голова продолжала ощутимо побаливать. Вдобавок к этому, горло начало саднить. Так не хотелось вставать и идти на холодную улицу…

Мысли, как и обволакивающее все вокруг время, тоже тянулись с раздражающей медлительностью. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда, разрушив мое оцепенение, подошла официантка и с видимой осторожностью сообщила, что через десять минут кафе закрывается.

– Уже? – изумилась я. – Так рано?

– Мы работаем до одиннадцати. Уже без десяти.

Я окончательно растерялась и, не поверив ей, взялась за мобильный телефон, чтобы посмотреть время. Действительно, без десяти одиннадцать. Что за черт, подумалось мне, как я умудрилась упустить столько времени? Ведь казалось, что прошел от силы час.

Я расплатилась и вышла на улицу, по-прежнему теряясь в догадках. В последнее время происходила какая-то чертовщина. То я вдруг без цели сажусь в поезд, то, как идиотка, просиживаю несколько часов кряду на одном месте и даже не замечаю этого.

На улице еще сильнее похолодало. Редкие прохожие шли домой. Как всегда в подобных случаях, ярко горящие окна многоэтажек вызывали нешуточную тоску, а в голову только и лезло, что мысли о людях, расположившихся в теплых уютных квартирах перед телевизорами. Иногда мне кажется, что это представление живет в людях уже на клеточном уровне, потому как телевизор в наше время становится не таким уж частым гостем в домах, ан нет, представлять людей в теплых уютных квартирах перед компьютерами пока почему-то не получается.

Я внимательно огляделась в слабой надежде обнаружить какое-нибудь безобидное круглосуточное заведение. Но, хотя многие вывески сияли неоновыми огнями, окна под ними были удручающе темными. Оставалось либо проглотить свою гордость и снова взяться за телефон, на этот раз с вопросом, куда можно податься, либо обратиться с этим же вопросом к прохожим. Я начала склоняться к первому варианту, но тут мои планы неожиданно нарушились.

По улице вдруг пронесся приглушенный гул, будто бы сюда направлялась большая, шумная компания. Не успела я разобраться, что к чему, как этот невнятный шум пронзили крики – яростные и панические. Послышался звон разбитого стекла и дикий ор, призывающий вызвать милицию.

Я посмотрела в сторону, откуда раздался весь этот букет звуков, но что там произошло, так и не поняла. Зато увидела темные силуэты, которые неслись прямо на меня. Инстинкт самосохранения тут же велел мне отпрянуть в сторону и вообще убраться подальше. Кто знает, что там случилось!

Все с той же стороны послышался рев, нет, даже не рев, а Вопль с большой буквы. Голова у меня закружилась от нового прилива боли.

Не соображая, что делаю, я повернулась и, оттолкнув с дороги какого-то парня, сломя голову понеслась прочь.

Глава II: Знакомый образ, злодейское похищение, Тиран и Светополь

Я успела пробежать достаточно большое расстояние, прежде чем остановилась и обнаружила себя в на редкость темном, очень тихом дворе. Из всех фонарей, окружающих двор по периметру, работали только два. Людей видно не было, света в окнах – раз-два и обчелся.

Я сообразила, что не знаю, как вернуться к вокзалу. Конечно, теоретически, любой человек мог подсказать мне дорогу, да только людей ведь совсем не было, и возвращаться туда сейчас не очень хотелось. Хоть никакой вины за мной и не числилось, кто знает, что там произошло. Пока разберутся, пока всех опросят… И даже если забыть об этом, ночевка на вокзале привлекательным вариантом не выглядела.

«Уж лучше на улице», – подумала я и тут же пожалела об этом. Всевышний, должно быть, услышал эту мысль и решил, что я не права и меня надо проучить: с неба сплошной стеной хлынул снег с дождем.

Я бросилась к ближайшему подъезду, но там меня ждало разочарование – ни намека на козырек, а на двери, конечно, домофон. Пока я посылала ругательную отповедь архитекторам, промокла насквозь.

Смирившись со своей нелегкой участью, я опустилась на ступени подъезда, подперев ледяные щеки не менее ледяными ладонями. Мне определенно не везло. Наверное, все-таки нужно было не выпендриваться и сразу сесть на поезд в обратную сторону…

Адская мешанина из дождя и мокрого снега закончилась минут через десять, но все равно было холодно. Я умудрилась провалиться во что-то типа дремы. Пустынный двор был перед глазами, но сознание плавно отключилось… А потом вернулось снова так резко, будто меня ударили. Я даже вскочила на ноги, хотя для этого вроде бы не было ни одной причины. Хотя нет, была…

Прямо напротив подъезда, на ступенях которого я расположилась, кто-то стоял и в упор смотрел на меня.

Это был высоченный широкоплечий молодой человек лет двадцати пяти-двадцати семи со спутанной гривой черных волос. Черты его лица были такими холодными, словно их высекли из камня, а в глазах, как мне показалось, царила уничтожающая ненависть. В целом его вид заставлял проводить ассоциацию с маньяком-убийцей, и это, по идее, должно было напугать меня.

И непременно бы напугало, если бы не одно «но». Сердце мое успело екнуть по совсем другой причине.

Он показался мне знакомым. Определенно, я его где-то видела. Но где? Ощущение крайне смутное, но почему-то теплое и вызывающее волнение… Такое бывает, когда встречаешь друга спустя лет десять – вроде как и знаешь его и помнишь, но, с другой стороны, после стольких лет это уже совершенно другой человек.