Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - Сюзанн Моррисон

Сейчас мне тридцать три года, и я иногда по-прежнему хожу в классы для начинающих. Я делаю это по двум причинам. Во-первых, я ленивая. Во-вторых, в начальных классах полно людей, которые никогда раньше не занимались йогой, людей с травмами и таких, как я, — тех, кому приходится на время покидать продвинутые классы, чтобы не воображать себя продвинутыми йогами.

Вскоре после моего опыта кундалини Индра и Лу начали учить нас, как быть преподавателями йоги. Мы все меньше времени уделяли медитации и все больше — педагогике. Вскоре мы приступили к занятиям анатомией, философией и начали учиться объяснять йоговские асаны при помощи тонких нюансов движений тела. Одним словом, к моему пробуждению кундалини добавилось еще ощущение собственной власти в качестве преподавателя йоги, и я оказалась буквально в паре минут от того, чтобы провозгласить себя гуру.

В самом начале преподавательского курса Индра и Лу провели с нами беседу, посвященную эго. С тех пор как меня ударили по колену, я часто ее вспоминаю. Лу сказал, что есть простой способ держать эго в узде — помнить о собственных учителях.

Одним словом, если ученик подходит к вам и благодарит за все, что вы для него сделали, нужно ответить: «Не благодарите меня, благодарите моего гуру».

Допустим, этот ученик всерьез решил отыскать все-таки виновника своего духовного прогресса и отправился на поиски вашего гуру. Так вот, когда он найдет его и начнет благодарить, гуру должен ответить: «Не мне спасибо говорите, а моему гуру».

Все гуру, которых удастся раскопать вашему ученику, должны говорить то же самое, если только ученик не изобретет машину времени и не отправится к самому первому йогу, погруженному в медитацию в заброшенной пещере где-нибудь в древнеиндийском захолустье. В йоге силой обладает сама практика, учение. А преподаватель — всего лишь проводник.

Итак, если бы все зависело от меня, я бы навечно осталась в счастливом неведении, полируя до блеска золотую звездочку, полученную за пробуждение кундалини, и извлекая ее на свет по особым случаям, чтобы показать гостям, явившимся ко мне за мудрым советом. И если эти гости начали бы благодарить меня за прояснение какой-нибудь йога-сутры или техники пранаямы, я бы с радостью приняла их благодарность и ответила бы: «Не благодарите меня. Хотя… если вам так хочется… Да ладно уж, благодарите. И еще раз, пожалуйста. Большое спасибо за благодарность». После этого я бы разослала письма по электронной почте всем своим знакомым, сообщив, как меня только что благодарили. Мол, если вам тоже захочется почувствовать себя благодарными мне, приходите скорее, а то желающих много и лишнего билетика может и не оказаться.

А что вы хотели? В мире йоги тоже царит конкуренция, надо же заниматься саморекламой!

Индра, похоже, просекла мои стремления. Просекла, что мне хочется быть особенной. Хочется быть лучшей. Сейчас, по прошествии лет, я задумываюсь — не потому ли она меня раскусила, что сама когда-то была такой же? Хотя, может, наоборот, Индра не могла даже представить, как можно такой быть. Но после того случая в вантилане я поняла, что Индра хочет меня осадить. Сама я, разумеется, не видела, как раздулось мое эго. У меня не было обзора, как у птицы с верхней ветки. Нет, я сидела на нижней и взирала на свою гуру, а мой ум тем временем скрутило кренделем, как того продвинутого йога, и в животе перманентно поселился нервный мандраж.

Я нервничала, а живот все болел. Я лечилась мятным чаем, но беспокойство по-прежнему преследовало меня, преследовало до тошноты. Индра стала такой холодной, далекой и критичной. Но ей не надо было так утруждать себя, чтобы наказать мое бедное раздувшееся эго. Она могла бы просто расслабиться и разрешить Богу сделать это за нее.

До вчерашнего дня я ощущала себя каплей в океане осознанности. Клеткой в составе Великой Неделимой Души. Единение. Я наконец-то начала понимать. Единение реально.

Но сейчас я чувствую себя на грани срыва. Моей кундалини шакти срочно нужно в реанимацию, если я намерена и дальше пребывать в состоянии блаженства. Черт, вот прямо сейчас чувствую, как оно ускользает. Всего минуту назад я была каплей в океане осознанности, а сейчас эта капля раздулась и превратилась в пруд или даже маленькое озеро. Отдельное, огороженное и полное ощущения «я». Обособленное.

Смотрю, как Индра улыбается Джессике и хвалит Лару за ее замечательную пашчимоттанасану, и чувствую себя прыщом на заднице у Великой Неделимой Души. Мне хочется закричать: «Индра, я здесь! КАК ЖЕ Я?»

Все хуже и хуже. Индра больше не хвалит меня за хорошее выполнение поз. Не подходит поболтать. Она объявила мне бойкот. Сегодня утром я нарочно замолчала, когда Лу запел «Смилуйся, Христос» — просто проверить, заметит ли она, подойдет ли, может, спросит, не всколыхнулось ли во мне опять неприятие католичества, не тревожит ли меня что. Но нет. Она вообще не отреагировала. Ей плевать на меня.

Вчера мы с Джессикой сидели на веранде, смотрели восход луны, и тут увидели Джейсона с Ларой, которые возвращались с ужина в состоянии полной эйфории и восторга. Мы позвали их на чай. Оказалось, они ужинали с Индрой и Лу. Пригласили только их.

— Это было потрясающе, — выпалила Лара, а я тем временем плеснула кипяток в чашку с ее имбирным чаем. — Нам повезло побыть с Индрой и Лу наедине.

— Без дураков, — процедила я.

Видимо, мой тон меня выдал, потому что Джейсон похлопал меня по спине и сказал:

— Индра с тобой сурова, Сюзанн, но я уверен, это потому, что она любит тебя.

Тут Джессика приосанилась и поставила чашку. Лицо ее горело возмущением.

— А мне кажется, Индра поступила несправедливо, — проговорила она. — По-моему, она переносит на тебя свои проекции.

Клянусь Богом, в тот момент я готова была ее расцеловать. И заодно спросить, не стукалась ли она недавно головой. Не думала когда-нибудь услышать, что Джессика плохо отзывается о наших учителях. О любых учителях, раз уж на то пошло.

Лара взглянула на меня, потом на Джесс:

— Не думаю. Ведь Индра сама не пытается ни с кем соревноваться. Она, конечно, держит дистанцию, как учитель, но соревноваться — нет. Хотя вчера она явно была не в настроении. Может, у нее просто…

Джейсон наклонился поближе:

— Критические дни? — Он поднял брови и мрачно закивал, а мы с Ларой поддались на провокацию и стукнули его с двух сторон.

— А что обо всем этом думает твой парень? — спросила вдруг Лара. — Ты ему вообще рассказывала о своем пробуждении кундалини?

Должна признаться: нет, не рассказывала.

— Я только сказала, что на занятии случилось нечто неожиданное и странное, но не знаю, как это ему объяснить.

Лара с Джейсоном переглянулись, отчего мне стало еще хуже. Ведь наверняка они сегодня с Индрой и Лу радовались, как здорово, когда у пары существует духовная связь, а я не могу даже поделиться с Джоной тем, что со мной происходит, потому что не уверена, поймет ли он. Но вслух я этого не сказала. Нет, я ответила:

— Ну, родителям я точно ничего говорить не буду, а то они заставят меня сделать сканирование мозга.

Перед уходом Джейсон сказал, чтобы я не волновалась.

— Ты любимица Индры. Наверняка у нее просто выдался плохой день, и надо было на ком-то выместить неважное настроение.

Не волноваться, да?

Еще прикажите солнцу, чтобы не всходило.

На улице такой сильный дождь, что я подумываю, не построить ли ковчег. Но взять с собой решила только Джессику, Джейсона, Лару и Барбель. Ну и, пожалуй, Лу. И Су с ее родными. Да, и цыплят.

Сегодня занималась ходячей медитацией в Кампухане — и вдруг увидела Лу, который стоял в павильоне близ главной улицы. Я медленно прошла мимо, сосредоточив взгляд на дришти. Дришти — это то же, что и точка концентрации взгляда. Но «дришти» звучит более йогически. Я продолжила концентрироваться на пятках, передней части стопы, пальцах ног. Лу тем временем стоял в павильоне и наблюдал за тем, как мужчина на верхней ступеньке лестницы приделывает громадную проволочную голову поверх громадного проволочного туловища. Су сказала, что фигуры, изготовлением которых все заняты, — это монстры-великаны, которых на Бали называют «уга-уга». В балинезийский Новый год, который будет через пару недель, их возят по улицам во время праздничного шествия.

У меня все было прекрасно, пока я вдруг не почувствовала, что у меня шея горит. Я обернулась и увидела, что Лу мне улыбается. На нем были желтый саронг и мятая льняная рубашка. Я улыбнулась в ответ и мысленно отправила ему сообщение. Привет, сказала я. Телепатически приветствую тебя. Я уверена, что он меня услышал, потому что в ответ закрыл и открыл глаза, словно кивая.

Тут у меня в животе что-то подпрыгнуло. В последнее время я опять нервничаю в присутствии Лу, не знаю почему. Мне-то казалось, это уже позади.