Феноменальный П. Т. Гелиодор - Гвидо Згардоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
П. Т. искренне верил в то, что говорит. Театр может воплотить мечты, отвлечь от горестных мыслей и забот, открыть дверь в новый мир и восстановить твёрдость духа. Театр помогает примириться с жизнью, он лечит людские души, как врач лечит телесные недуги.
П. Т., конечно, подумал и об Алисе. Если Пушинка захочет танцевать и летать в его театре, он придумает для неё особый сольный номер, чтобы она почувствовала себя значимой и единственной. Но он ещё не обсуждал с подругой свои планы: он хотел сделать ей сюрприз.
* * *Когда Алиса пришла на праздник по случаю завершения строительства на Никель-Айленде, она мельком глянула на эскиз театра и спросила:
– Что это?
– Чертёж, – равнодушно ответил П. Т.
– Что за чертёж?
– Чертёж дворца.
– Но мы уже построили все твои воображаемые дворцы, разве нет?
– Я решил построить ещё один, самый прекрасный!
Алиса не стала задавать лишних вопросов – она привыкла к странностям и фантазиям П. Т. Гелиодора. Она принялась украшать двери новых домов красными бантами и вручать жильцам подарки.
– Пища, – говорила она, протягивая хлеб, – чтобы в этом жилище не знали голода. – Потом она протягивала баночку. – Соль, чтобы жизнь не была пресной.
– И вода, – добавлял П. Т., протягивая флягу, – источник жизни и процветания!
Они повторили этот ритуал перед всеми дворцами, и даже угрюмая Перла улыбнулась, а когда настал её черед заходить в свой дом и получать подарки, в её глазах блеснули слёзы. Она отвела взгляд и помотала головой, отгоняя нахлынувшую вдруг сентиментальность.
Праздник продолжался до вечера, жители Никель-Айленда пели и танцевали. Старушка Джойс, разумеется, приготовила гамбо, а солнце, казалось, нарочно не укатывалось за горизонт до тех пор, пока П. Т. и Алиса не вернулись домой.
* * *Однако деньги закончились раньше, чем П. Т. смог осуществить задуманное. Действительность вновь пыталась одержать верх над его волшебным восприятием мира.
Дома́ на Никель-Айленде получились даже лучше, чем можно было надеяться, но на строительство театра средств не хватало. Доски для него так по-прежнему и лежали на краю деревни, укрытые рваной холстиной.
* * *Пока П. Т. ломал голову, где найти денег, в его собственном доме, где никто не поддерживал его планов, каждый день происходили маленькие стычки.
– Ты тратишь время и деньги на свои дурацкие выдумки, а мы голодаем! – пожаловалась ему Эрма.
– Мы не голодаем, – возразил П. Т. – И выдумки мои вовсе не дурацкие. В кладовке полно продуктов, а у меня ещё остались кое-какие сбережения.
– Пусть так, но если бы ты не потратил целое состояние на эти хижины…
– Я поступил так, как следовало, – резко ответил П. Т. – Папа сделал бы то же самое.
– Но эти люди не работают! Только и ждут, когда кто-нибудь им поможет! Попрошайничество – вот как это называется!
– Они охотятся, ловят рыбу и даже разбили небольшой огород. Ты знаешь, как непросто вырастить что-нибудь на болоте?
Но Эрма с ним так и не согласилась. У неё были свои причины злиться: из-за сделки П. Т. ей пришлось идти на свидание с Льюисом Уитлоком. Она провела с этим болваном целый день; в конце концов, чтобы от него избавиться, пришлось говорить, что у неё разболелся живот.
– Не смей больше так со мной поступать! – напустилась она на брата, вернувшись домой. – Ты понял?
Оливии становилось всё хуже. Дядя Сайрус не мог взять на себя ответственность за семью, он и за себя-то с трудом отвечал.
П. Т. чувствовал, как его затягивают зыбучие пески: что бы он ни делал, его засасывало всё глубже. Он не хотел отказываться от мечты о театре, но и не мог бросить сестёр и мать. У Оливии всё чаще случались приступы, во время которых она кричала или била посуду.
Младшие сёстры боялись матери и теперь относились к ней как к чужой.
– Это не наша мама, – сказала однажды Тельма.
Близняшки больше не смеялись, как прежде. П. Т. не знал, что делать.
Петтигуферы уволили Эрму (миссис Генриетта решила, что раз мать сошла с ума, то и дочь не минует та же участь, поэтому недолго думая её рассчитала). Так как Эрма много знала о травах, она пробовала устроиться в помощницы к доктору Симмонсону. Сельма нанялась к миссис Хайтауэр, жене пастора, которая работала швеёй.
Но денег вечно не хватало, заработанное таяло на глазах.
Вдобавок ко всем невзгодам, доктор Симмонсон предложил поместить Оливию в сумасшедший дом. Заведение располагалось в Бриджпорте, месяц содержания в нём обходился в двадцать долларов.
П. Т. сосчитал, что на деньги, за которые он построил дворцы на Никель-Айленде, он мог бы оплатить несколько месяцев содержания матери. Знай он раньше, на что понадобятся эти деньги… Но теперь он уже не мог повернуть время вспять. Оставалось только жить дальше и трудиться.
– Где мы возьмём такую сумму? – спросила Эрма.
– Я не хочу, чтобы маму забрали… туда! – запротестовала Сельма.
В этот момент Оливия вышла из комнаты, держа в руках ночной горшок.
– Держите его! Держите! – закричала она, указывая на нечто, видимое ей одной. – Не упустите его! – И швырнула горшок прямо в стену. Осколки и моча брызнули во все