Острова сампагита (сборник) - Александр Асмолов

Увлекшись съемкой, отстаю от группы. Меня кто-то похлопывает по плечу. Улыбчивый филиппинец что-то бойко лопочет, то поднося к моему носу сухой длинный палец с коричневым ногтем, то указывая им в землю. Из его пылкой речи на ломанном английском улавливаю часто повторяющееся слово: «Балут!» Понимаю, что всего за тысячу песо (чуть больше двадцати американских долларов) он намеревается «впарить» мне это счастье. Пока абориген безуспешно пытается облапошить залетного «Джона», как он меня называет, в моей голове рождается ассоциация. Балут – баламут. Что соответствует внешнему виду напористого торговца и созвучности названия необходимой мне, по его мнению, вещи.

Выручает подоспевший переводчик. Оказывается, мне предлагали шедевр местной кулинарии. Балут – это гусиное яйцо с уже оформившимся зародышем с обозначившимися перьями и клювом. Такое яйцо закапывают в землю на месяц. Возможно, оно и не протухло в местном климате, но аппетита у меня не вызывает. Переводчик начинает долго объяснять, что главное в балут не само яйцо, а та жизненная сила, которая была в уже готовом появиться на свет существе. Кроме того мы могли видеть в Маниле продавцов этого, пардон, лакомства. Очевидно, это аргумент в глазах продавца. Более того, балут очень популярен среди мужчин, готовящихся к интимной близости. Якобы, именно поэтому в каждой филиппинской семье не менее пяти детей. Возможно, но в таких вопросах я не склонен к экспериментам, и мы расстаемся с напористым продавцом.

Однако среди соотечественников нашлись более отважные люди, и балут был востребован. Не знаю, что они ощутили, но тут же потребовали продолжения банкета. Перекусить жаждали все, однако мнения разделились по поводу ресторанов. Одних продолжало тянуть на подвиги, и они зазывали в местную закусочную с блюдом (да простят меня любители братьев наших меньших) из собак. Им противились почитатели гамбургеров и жареной картошки, что в изобилии предлагали стандартные закусочных торгового центра. Я примкнул к романтикам, желавшим отведать что-нибудь из национальной кухни, но в цивильном ресторане, где здоровью среднестатистического европейца не нанесут существенный урон. Спорить не стали, благо все было рядом. Переводчик назначил место встречи и просветил по поводу цен и чаевых, доверил нас здравому смыслу, сам же отправился сопровождать «экстремалов».

Не буду утомлять повествованием о блюдах, рецептах и названиях. Скажу лишь, что меня удивило. Оказывается, главенствующее место в филиппинской кухне занимают не фрукты и овощи, коих здесь великое разнообразие, и даже не рыба. Главное – свинина. Затем – курица и говядина. Рис заменяет хлеб и присутствует на столе, как в чистом виде, так и в разнообразных блюдах. Много сладкого, что, впрочем, свойственно Востоку. В том числе и мясо в различных сладких соусах. Мне пришелся по вкусу рыбный наваристый суп с овощами. Название не помню.

Понравился и сам традиционный ресторан, где посетители сидят за большими круглыми столами, у которых в центре расположен большой вращающийся круг. Официанты приносят блюда в больших мисках и кастрюльках с половниками, расставляя по периметру центрального круга. Его можно провернуть рукой, пододвигая к себе какое-то блюдо. Каждый кладет в свою тарелку все, что душа пожелает. Удобно. И все это на веранде с драконами и с видом на небольшой парк с маленьким искусственным озером. Веет прохладой, и желание вкушать вкусную пищу не отпускает. Приглядываясь, заметил, что только нам дали ножи и вилки, местные посетители управляются только ложками или палочками. Тишина и чистый прохладный воздух «заоблачного города» после обеда располагают к неторопливой беседе за чашкой ароматного кофе.

Вернувшийся переводчик не дал нам расслабиться, и вот мы вновь торопимся к одной из достопримечательностей Багио – серебряной лавке. Так здесь называют большой трехэтажный дом, вмещающий в себя и мастерские, и магазин, и офис, и общежитие. Возможно, раньше все начиналось с маленькой лавчонки, но теперь от нее осталось одно название. Из серебра, добываемого на одном из семи горных рудников, тут делают такое разнообразие украшений и сувениров, что лучшая туристическая половина задерживается у прилавков до тех пор, пока в кошельках еще остается хоть одна купюра. Несмотря на строгие меры предосторожности (я заметил четырех охранников внутри и двоих снаружи с помповыми ружьями), нам никто не запрещал пройти в мастерскую, расположенную в соседней с торговым залом комнате, где вручную всю эту красоту делают. Причем ни охраны, ни сопровождающих лиц с нами не было. Я ходил с включенной видеокамерой между маленькими столами, где серебро плавили, ковали, паяли, строгали, шлифовали… Тут же стояли подносы с уже готовыми изделиями, а под столами – коробки с серебряной стружкой, обрезками и каким-то ломом. Мне показалось, что на нас никто не обращал никакого внимания. Я заметил за приоткрытой дверью небольшой комнаты двухэтажные нары, где спали после обеда усталые люди. Очевидно, мы не внушали особого уважения персоналу магазина, поскольку нас не пригласили на верхний этаж, где находились офис и апартаменты хозяина. Однако все мы покидали серебряную лавку в приподнятом настроении, дамы – от сознания того, что обладают совершенно уникальными серебряными поделками, а мужчины – от чувства сопричастности к этому удивительному процессу.

В пятом часу стало прохладно. Дышалось легко, как дома, но нас стали смущать взгляды прохожих, удивленно взирающих на наши шорты и майки. Я заметил, что нам все чаще стали встречаться одетые в разноцветные куртки и свитера люди. Оказывается, в это время здесь всегда наползает туман, вернее, это облако задерживается на перевале.

Возвращаясь домой, автобус вынырнул из узких улиц Багио на серпантин горной дороги и закрутился в нем, унося нас вниз. Совсем скоро мы окунулись в такой густой туман, что все притихли на сиденьях, очевидно, как и я, задумавшись над тем, как водитель умудряется что-то видеть и не свалиться с обрыва на такой скорости. Фары встречных машин едва пробивали перед собой густую пелену, то вспыхивая совсем близко, то исчезая вовсе. Мы буквально плыли в середине того, что снизу выглядело как обычное облако. Через какое-то время туман стал редеть, и ветер безжалостно рвал его на причудливые лохмотья, открывая нам поразительное по своей красоте зрелище океанского заката. Совсем скоро горная дорога перешла в ровное прибрежное шоссе, и мы по счастливому стечению обстоятельств оказались у самой воды в тот момент, когда огромное раскаленное солнце коснулось океанской глади. Вода стала неожиданно фиолетового цвета и удивительно спокойной. Все вокруг как будто замерло, в оцепенении прощаясь с солнцем и этим днем, словно с короткой прожитой жизнью.

На «свою» виллу Сьера-Виста мы приехали уже затемно. Приятно было отметить, что нас ждали. Первый вопрос звучал искренне:

– Ну что, замерзли?

Как им было объяснить, что такое холод в понимании русского человека, поэтому мы заторопились переодеваться, чтобы плюхнуться с разбега в воду, кто – в теплые волны океана, кто в более прохладный голубой бассейн под кокосовыми пальмами. Был еще час до ужина, и можно было плавать и плавать, наслаждаясь одновременно реальностью и воспоминаниями о «заоблачном городе» Багио.

Бамбуковый орган

Филиппинцы очень музыкальный народ. Все считают себя певцами. В любой деревушке есть оркестрик бамбуковых инструментов и пара теноров, а о гитарах, производимых на архипелаге, ходят легенды. Инструменты из местных пород красного дерева обладают удивительно сочным тембром. Их инкрустированные деки частенько мелькают на улицах, с ними сталкиваешься в аэропорту или в зале ожидания любого портового терминала. Примечательно, что филиппинцы не слушают мировые эстрадные хиты в оригинале, а переписывают их на свой лад. Конечно, мелодия какого-нибудь шлягера узнаваема, но аранжировка и вокал свои. На любом средненьком острове вам непременно повстречаются не только кафе с караоке, но и на пляже вы услышите разноголосые ансамбли, соревнующиеся под аккомпанемент караоке или гитар. На радио и телевидении музыкальные программы, напоминающие «алло, мы ищем таланты» очень популярны. И, надо сказать, голоса красивые и сильные.

Наверное, именно эта особенность филиппинцев была подмечена миссионерами, появившимися на архипелаге вслед за Магелланом и Легаспи. Обращая местное население в католическую веру, священники строили храмы и, наверняка, пытались привезти сюда орган. Однако влажный тропический климат и технологии XVI века не давали шансов металлическим трубам прижиться на островах. Нужно было дождаться приезда в Манилу удивительного священника и строителя Диего Сера де ла Вирген дель Кармен. Ему уже было 54 года, когда в 1816 году он убедил власти в возможности постройки органа из бамбука, который используют в Юго-Восточной Азии почти во всех отраслях.