Своя гавань - Елена Горелик

Впервые за многие годы Галка не знала, что сказать. Будь она, как прежде, пираткой без своей гавани и крыши над головой, ничто бы не удержало её от резкой отповеди. Мол, идите-ка вы, ваше величество… Но сейчас за каждым её словом стояла судьба Сен-Доменга. Заокеанская республика двух лет от роду никак не могла рассчитывать на равную с Францией роль в политике. Генералу Сен-Доменга было до чёртиков тошно и противно, ужас как не хотелось ломать себя через колено, но как теперь выкрутиться, не навредив своей стране?

— Что с вами? — король даже слегка испугался, увидев изжелта-бледное лицо женщины и её мрачнейший взгляд. — Вам дурно?

— Думаете, так легко принять решение? — сипло — горло словно удавкой перехватили — вытянула из себя Галка.

— Что же вас останавливает? Почему вы заставляете меня страдать?

«А на мои страдания ты давно болт положил?» — с ненавистью подумала Галка. Но вслух она сказала совсем другое.

— Если я скажу вам «да», я потеряю мужа, — всё ещё через силу выцедила она. — А если скажу «нет» — потеряю страну, которую люблю не меньше.

— Ваш муж никогда не узнает, я об этом позабочусь.

— И никто посторонний — тоже, — голос Галки упал до шёпота. Решение принято. Она переступила черту, из-за которой не было возврата. — Никто. То, что касается лишь нас двоих, должно оставаться между нами. В противном случае ничего не будет. В смысле — ничего хорошего.

— Обещаю, — король уже целовал её лицо, несмотря на бледность горевшее странным жаром. — Нет — клянусь! Наша тайна останется лишь нашим сокровищем… Милая моя…

— Не сейчас и не здесь, — Галка всё-таки нашла в себе силы удержать его на более-менее безопасном расстоянии. — За нами наверняка наблюдают.

— Разумная предосторожность, — король, подумав о том же, поумерил пыл. — Как же быть?.. Ах, да, сегодня малый приём. И часов в семь пополудни мы смогли бы уединиться без опасения попасться кому-нибудь на глаза… Я надеюсь, вы не скажетесь больной?

— Нет.

— Тогда сегодня вечером вы сделаете меня счастливейшим человеком, ибо я действительно люблю вас, и не желаю этого скрывать…

«Как там сказал этот шевалье де Лесаж в салоне? „Острое заморское блюдо“? Пожалуй, так. Мужчине следует немного разнообразить свой любовный рацион: сладкое быстро приедается…»

«Сдохнуть бы. Прямо сейчас, чтоб потом долго не мучиться…»

В самом деле, если она помрёт, это будет, пожалуй, наилучшим выходом из ситуации. Но… Вызов какого-нибудь бретёра на заведомо проигрышную дуэль исключался: у неё дипломатический иммунитет, и никто не рискнёт портить королю настроение из-за какой-то скандальной дамы. Устроить пищевое отравление при помощи поедания всего подряд она уже пыталась. Но после семи лет поглощения хреноватой солонины с грогом (то есть, тухлой водой, разведенной ромом) её желудок не проняло даже сочетание разнообразных солений и парного молока. А других способов избежать вечернего общения с его величеством Галка не видела.

В таких вот раздумьях она расхаживала по комнате. Джеймс пошёл обиняками вызнавать, где в данный момент находится английской посол; Жером и Хайме дрыхли после ночной пьянки с мушкетёрами (чуть флигель не разнесли, черти, пришлось рявкнуть на них как следует); Каньо как заперся с вечера в своей комнате, так и не показывается; шевалье де Граммон давно проснулся, но предпочитал валяться в постели с замусоленным романчиком в руках, одолженным у какой-то знакомой дамы. Если бы не юнги, Галка бы уже волком выла. Но оба Хосе так просили рассказать им что-нибудь о великих полководцах прошлого, что она сдалась. И сейчас истории из жизни Гая Юлия Цезаря — весьма популярного в те времена персонажа — стали для неё спасательным кругом… Мальчишки здорово посмеялись над занятным эпизодом из жизни великого римлянина, когда его взяли в плен местные пираты. За него, как водится, потребовали богатый выкуп. Но пока везли деньги, будущий император так успел надоесть джентльменам удачи чтением своих весьма посредственных стихов, что те, видать, уже рады были сами приплатить, лишь бы избавиться от этого чуда в тоге. Продолжение истории вышло очень не смешным: вскоре Цезарь здорово придавил пиратов и повелел казнить всех, кто не успел убежать…

— Подарок от его величества, мадам, — слуга поставил на столик вазончик с сахарными фруктами, а также длинную коробку, обёрнутую шёлком и перевязанную ленточкой.

Галка так хорошо отвлеклась от своих переживаний, что даже вздрогнула от неожиданности. Да, в это время обычно приносили всякие подарочки от его величества. То сладости, то цветы, то шкатулку с диковинкой. Один раз принесли шпагу. Вот ту самую, с которой Галка в последнее время и ходила. Что же в этой коробке? Она неохотно потянула ленту, сняла шёлковую обёртку. Под ней оказался плоский деревянный ларчик с нехитрой защёлкой. Откинув крышку, мадам генерал присвистнула от удивления: на чёрном шёлке сиял рубинами и бриллиантами великолепный кривой кинжал явно восточной работы. Причём, не арабской, а индийской, ибо на ножнах был изображён танцующий многорукий Шива. Бесценный подарок. Галка вынула кинжал из ножен, полюбовалась на гравировку лезвия.

— Вот это ножик! — восхищённо выдохнул Хосе-Рыжий. — Наверное, стоит бешеных денег!

— Если он старинный — то да, — согласилась Галка. — Ладно, потом придумаем, что с ним делать… О, Джек! Ты вовремя! Мы тут подарочек разглядываем.

— Забавная вещица, — Джеймс, действительно только что пожаловавший в комнату, не без иронии оценил кинжал. — Такой разве что на стенку повесить — в бою от него пользы чуть. Но у меня забавные новости, Эли… Парни, погуляйте, — это уже юнгам.

— Капитан, — Хосе-Индеец скосил глаза на вазончик с «конфетами»: он, никогда до сей поры не евший такой вкуснятины, теперь навёрстывал упущенное с утроенной энергией. Его друг к сладкому был куда более равнодушен. — Можно мне?..

— Бери, какие проблемы, — кивнула Галка.

Мальчишка на радостях сгрёб сладости обеими горстями и умчался, сопровождаемый хихиканьем Хосе-Рыжего.

— Что ты узнал, Джек?

— Эли, ты будешь смеяться, — Джеймс присел рядышком. — Знаешь, кто сейчас представляет интересы Англии во Франции?

— Милый, ты меня интригуешь, — Галка невесело улыбнулась.

— Сэр Чарльз Модифорд, — дабы не интриговать жену, Джеймс сразу выложил нужные ей сведения. — Сын нашего старого знакомого, сэра Томаса Модифорда. Папашу сослали в поместье, сынка, как видишь, продвигают по дипломатической линии. Но он, к великому сожалению, больше занят делами торговыми, чем политикой, и потому нам не поможет.

— А жаль, — хмыкнула Галка. — Тогда наши дела идут не лучшим образом.

— Его можно заинтересовать, — Джеймс «на автопилоте» потянул из вазочки апельсиновую дольку в сахаре и отправил её в рот.

— Чем? Задёшево его не купить, а дорого я ему всё равно не дам. Не потому что жадная, а потому что он столько не стоит, — Галка следом за ним тоже вытащила из кучки сладостей такую же дольку — пожевать за компанию. — Модифорды мне вообще несимпатичны. Голландцев надо было зацепить, так нет их сейчас здесь. Переговоры идут то в Маастрихте, то в Нимвегене… Нет, Джек, В Европе слишком тесно, и нам тут никто не рад. Уж лучше быть первыми в Мэйне, чем сто первыми в Версале…

— Опять вы на этом тарабарском наречии болтаете, — в дверях, ведущих в соседнюю комнату, нарисовался Граммон. В весьма живописном виде, надо сказать: нечёсаный, небритый, рубашка навыпуск из штанов, одна нога затянута в высокий узкий ботфорт, другая босая.

— Это русский язык, дружище, — Галку даже повеселил расхристанный вид француза. — А как понимать твоё…дезабилье?

— Вот так и понимать, — Граммон фыркнул, словно кот. — Всё надоело. Мне Жером осточертел своим нытьём: «Хочу домой!» — но кое в чём он всё-таки прав. И я тоже хочу отсюда свалить. Притом, чем скорее, тем лучше.

— Оригинальный способ выражения протеста, — прыснула Галка, забывшая даже о своих переживаниях. — Но ты с ним малость опоздал. Уже решено: через неделю грузимся в кареты и отбываем в Марсель, к нашим кораблям.

— Тогда я пошёл одеваться и бриться, — шевалье тряхнул лохматой головой. — У меня ещё свидание с дамой.

«Поручик Ржевский, ваш типаж — вечен», — мысленно улыбнулась Галка. Слишком стихиен и неуправляем был этот человек для верного офицера. Она пока не могла сказать о Граммоне то же, что и об остальных своих спутниках: друг. Но при всех своих недостатках другом он мог бы быть очень хорошим. И вообще, если бы не друзья, что бы она сейчас делала? Билась бы головой об стенку, наверное…

— Эй, Хосе, ты чего? Ну, чего ты?

Голос Хосе-Рыжего, донесшийся из другой смежной комнаты, звенел от плохо скрываемого страха. «Что ещё там стряслось?» Галка и Джеймс, подозревавшие, что у мальца, объевшегося сладкого сверх всякой меры, прихватило желудок. А его друг попросту испугался. Если бы хоть один из них пожил на улице, то понял бы одну простую вещь: эта стихия выбивает из детишек все мелкие страхи…