Тараканы - Ю Несбё

— Объясни ему, что речь идет о расследовании убийства, — сказал Харри.

— Я уже объяснил.

— Тогда придется объяснить подробнее.

Харри вышел из машины. В лицо ударил жаркий влажный воздух, словно он поднял крышку кастрюли с кипящей водой. Харри потянулся, медленно обошел вокруг машины. Охранник нахмурился, видя, как к нему приближается побагровевший двухметровый фаранг, и положил руку на пистолет.

Встав перед ним, Харри осклабился и левой рукой сгреб его за ремень. Охранник было вскрикнул, но не успел оказать сопротивления, так как Харри выдернул у него из брюк ремень и запустил внутрь правую руку. Охранник подскочил, и в это самое время Харри рванул его к себе. Трусы затрещали. Нхо что-то крикнул, но было уже поздно. Харри торжествующе размахивал над головой белыми трусами. В следующий миг белье полетело в кусты. После чего Харри медленно обогнул машину и снова уселся в нее.

— Старый школьный фокус, — заявил он изумленному Нхо. — Теперь снова вступай в переговоры. Черт, до чего же жарко…

Нхо выпрыгнул из машины и после недолгого обмена любезностями просунул голову в окно салона и кивнул. Харри последовал за ними обоими в подвал, при этом охранник бросал на него свирепые взгляды, стараясь держаться подальше.

Загудел видеопроигрыватель, и Харри закурил сигарету. Он считал, что никотин в некоторых ситуациях правда стимулирует работу мозга. Например, в таких, когда хочется закурить.

— Итак, — произнес он, — ты думаешь, Брекке говорит правду?

— Ты тоже так думаешь, — ответил Нхо. — Иначе не взял бы меня с собой в этот подвал.

— Точно. — У Харри защипало в глазах от дыма. — И сейчас ты видишь, на каком основании я так думаю.

Нхо просмотрел запись и покачал головой.

— Это кассета от понедельника, десятого января, — сказал Харри. — Около десяти часов вчера.

— Ты ошибаешься, — возразил Нхо. — Это так же самая запись, которую мы смотрели в прошлый раз, от третьего января, когда произошло убийство. Кстати, дата написана на корешке упаковки.

Харри выпустил изо рта колечко дыма.

— Запись та же, только дата все это время стояла другая. Догадываюсь, что наш друг, разгуливающий без трусов, сможет подтвердить, что перепрограммировать дату и время в углу кадра совсем нетрудно.

Нхо взглянул на охранника: тот, пожав плечами, кивнул.

— Но это не объясняет, откуда ты знаешь, когда сделана эта запись, — добавил Нхо.

Харри мотнул головой, указывая на пленку.

— До меня это дошло, когда я проснулся сегодня утром от шума машин на Таксин-бридж под окнами, — начал он. — И понял, что машин в кадре слишком мало. А ведь здесь огромный паркинг в шесть этажей и в здании столько различных компаний и фирм. Время между четырьмя и пятью часами дня, а за целый час мимо проезжают всего лишь две машины. — Харри стряхнул пепел с сигареты. — А еще я подумал об этом. — Он встал и указал на черные полосы на цементном полу. — Это следы мокрых шин. От двух автомобилей. Когда в последний раз в Бангкоке было сыро?

— Два месяца назад, если не больше.

— Ошибаешься. Четыре дня назад, как раз десятого января, между десятью и половиной одиннадцатого, пролился манговый дождь. Мне это доподлинно известно, так как он вылился в основном мне за шиворот.

— Тьфу ты, точно! — воскликнул Нхо, наморщив лоб. — Видеозапись идет непрерывно. И если эта пленка не от третьего января, а от десятого, значит, в интересующее нас время кассету просто вынули из камеры.

Харри попросил охранника принести кассету, на которой стояла дата десятое января, и через полминуты им стало ясно, что запись была остановлена в 21.30. После этого на пленке возникли пятисекундные помехи, а затем картинка снова восстановилась.

— Вот на этом месте и изъяли кассету, — сказал Харри. — Мы видим те же кадры, что на прошлой пленке.

И он указал на дату.

— Первое января, время 05.25.

Харри попросил охранника остановить пленку, и они с Нхо сидели, уставившись на картинку, пока Харри не докурил свою сигарету.

Нхо поднес сложенные вместе ладони к губам.

— Значит, кто-то сфабриковал эту кассету, чтобы дело выглядело так, будто машины посла в паркинге вообще не стояло. Но зачем?

Харри не ответил. Он смотрел на указанное время: 05.25. Тридцать пять минут до того, как в Осло наступил Новый год. Где он был в это время, что делал? Может, сидел в «Шрёдере»? Нет, там уже закрылись. Наверное, спал. Во всяком случае, фейерверка он не запомнил.

В охранном агентстве смогли подтвердить, что ночью десятого января дежурил Джим Лав, и безропотно дали его адрес и номер телефона. Нхо позвонил, но дома у Джима Лава никто не ответил.

— Пошли туда на проверку патрульную машину, — сказала Лиз.

Она была в приподнятом настроении. Еще бы, наконец началась реальная работа.

Вошедший в кабинет Сунтхорн протянул ей папку.

— Джима Лава нет в нашей картотеке, — сказал он. — Но Майсан, агент из наркоотдела, узнал его по описанию. И если это тот самый тип, то его много раз видели в «Мисс Дайенс».

— Что это значит? — спросил Харри.

— А это значит, что в том деле с опиумом рыльце у него на самом деле в пушку, — пояснил Нхо.

— «Мисс Дайенс» — опиумный притон в Чайнатауне, — вставила Лиз.

— Опиумный притон? А разве это… не запрещено?

— А то как же!

— Прости за глупый вопрос, — сказал Харри. — Я вообще-то думал, что полиция борется с подобными вещами.

— Не знаю, как там принято у тебя в стране, Харри, но здесь мы пытаемся смотреть на вещи более прагматически. Конечно, мы можем закрыть этот самый «Мисс Дайенс», но на следующей же неделе опиумная курильня появится в другом месте. Или бедняги пойдут на улицу. Лучше уж «Мисс Дайенс», так как мы контролируем ситуацию, там работают наши агенты, а те, кто решил морить себя опиумом, могут делать это в более или менее сносных условиях.

Кто-то кашлянул.

— Плюс еще «Мисс Дайенс» неплохо расплачивается, — буркнули из-за газеты «Бангкок пост».

Лиз сделала вид, что ничего не слышит.

— Раз этот парень не явился сегодня на работу и дома его тоже нет, я думаю, что он как раз лежит на бамбуковой циновке в «Мисс Дайенс». Я предлагаю, Нхо, чтобы вы с Харри прогулялись туда. Поговори с Майсаном, он сможет вам помочь. Тебе, Харри, как туристу будет интересно.

Майсан и Харри углубились в узкую улочку, где раскаленный ветер гнал мусор вдоль ветхих домишек. Нхо остался в машине, потому что, как сказал Майсан, от него за версту несло полицией. Кроме того, может показаться подозрительным, если они ввалятся в «Мисс Дайенс» все втроем.

— Курение опиума — это дело очень личное, — пояснил Майсан с отчетливым американским акцентом. Харри подумал, не перебор ли это для сотрудника наркоотдела — еще и акцент плюс к футболке «Doors». Майсан остановился у открытых кованых ворот, служивших входом, загасил окурок, вмяв его в асфальт правым каблуком, и двинулся внутрь.

Войдя с солнцепека в темное помещение, Харри сперва ничего не увидел, однако тут же расслышал тихое бормотание и последовал за двумя спинами, которые исчезли в какой-то комнате.

— Черт! — Харри ударился о дверной косяк и, услышав знакомый смех, обернулся. В темноте у стены он вроде бы заметил громадную тушу, но решил, что обознался. И поспешил вперед, следом за двумя темными спинами, чтобы не отстать. Те двое уже спустились вниз по лестнице, и Харри рванул вслед за ними. Из рук в руки перекочевало несколько денежных купюр, и дверь распахнулась, ровно настолько, чтобы они могли протиснуться внутрь.

В помещении пахло землей, мочой, дымом и сладковатым опиумом.

Харри представлял себе опиумную курильню по фильму Серджо Леоне, где Роберта де Ниро встречают женщины в шелковых саронгах и где он возлежит на мягких перинах с огромными подушками, а приглушенный золотистый свет придает происходящему почти сакральный оттенок. Именно таким он и запомнил злачное местечко. Здесь же, за исключением приглушенного света, мало что напоминало о Голливуде. От пыли, висящей в воздухе, было трудно дышать, вдоль стен стояло несколько двухъярусных кроватей, но в основном люди лежали на ковриках и бамбуковых циновках, прямо на утоптанном земляном полу.

Кругом царила темнота, слышалось только негромкое покашливание и харканье, и Харри сперва даже подумал, что тут уместится разве что горстка клиентов, но вскоре глаза привыкли к полумраку, и он наконец разглядел большое помещение, где находились сотни людей, почти все — мужчины. Если не считать кашля, здесь стояла странная тишина. Большинство, казалось, спали, кое-кто иногда едва шевелился. Харри заметил старика, который ухватился за мундштук обеими руками, так жадно всасывая в себя содержимое, что морщинистая кожа то и дело натягивалась у него на скулах.