Куда они уходят - Надежда Федотова

А для себя он окончательно решил, что не хотел бы, чтобы несчастный барон это «все» взял и вспомнил. С таким лицом о приятном не думают. Что-то, видимо, было такое у человека в жизни, что вообще лучше стереть из памяти, и точка…

Изнутри фургона неясно доносилось утешающее воркование сердобольной испанки и голос феникса:

– Разве можно поверить? Всемогущее Солнце затмил для меня твой светлый лик! Почеши под клювом, пожалуйста, мне никак…

– Да вы поэт, батенька… – с досадой буркнул себе под нос медик, навострив уши. Бесстыжий Феликс так успешно пользовался своим положением «несчастного калеки», что Аркаше захотелось забить что-нибудь очень большое на все клятвы Гиппократа и придушить этого павлина своими же руками! На сострадание давит, страус несчастный, знает небось, что женщину хлебом не корми – дай пожалеть кого-нибудь… «Вот до деревни доберемся, – мстительно подумал Аркадий, – и я в такой роскошный обморок грохнусь, что даже Хайда проберет. И проваляюсь двое суток подряд… не Лир же за мной будет ухаживать?» На этих приятных мыслях вирусолог и успокоился.

Благодаря сверхъестественной медлительности мула, они добрались до пункта назначения только через несколько часов. Вирусолог успел выспаться, помириться с Кармен и два раза послать любопытного Лира куда подальше с его расспросами по поводу своего внешнего вида. Шорты ему, видите ли, не понравились! Подобное, видите ли, даже дамы в качестве панталон не носят! Хорошо хоть рубашку не обхохотал, морда княжеская… Вот Хайд – золото, а не барон. Ни слова не сказал. Дык – воспитание… А этот как из диких лесов! Хотя что с него взять – столько лет в звериной шкурке пробегал…

Высокий деревянный забор, окружающий первую из Общинных деревень, впечатлял. Судя по добротности «редута», насчет злонамеренно настроенных окрестных крестьян Лир не преувеличил ни капельки… Хайдену пришло на ум сравнение общины с банальной золотой клеткой, и он в очередной раз усомнился в правильности некоторых указов его величества. Нет, барон не допускал даже мысли, что государь хотел чего-то дурного, но… благими намерениями… сами знаете куда дорога вымощена.

Пока флегматичный мул потихоньку обжевывал пыльный придорожный куст, деятельный вирусолог, пробежавшись вдоль частокола, отыскал в нем калитку и, махнув рукой спутникам, вежливо в оную постучал. С той стороны кто-то завозился, но распахивать «ворота» не спешил. Аркаша пожал плечами и постучал громче.

– Чего надо? – нелюбезно поинтересовались из-за забора.

– Да мы вроде как… зайти хотели! – стушевался медик.

Подошедший Хайден смерил взглядом высоту ограды. Не крепостная стена, конечно, но и лбом с разбегу вряд ли прошибешь…

– А зачем? – все так же нелюбезно спросили изнутри.

– Перепись населения! – гаркнул Аркаша, который, как новоиспеченная мировая знаменитость, уже успел привыкнуть, что ни одна дверь перед ним не оставалась закрытой дольше двух минут. Кроме того, ушлый мул с куста перебрался на короткий рукав его рубашки и отъел от последнего порядочный лоскут ткани. – Именем короля и тому подобное… Карменсита, если ты сейчас своего дромадера не приструнишь – я вычту стоимость рубашки из твоего списка претензий по поводу нашего с Феликсом разгрома!

– Дромадер – это верблюд! – заметила девушка, без особого успеха дергая за поводья.

Мул пренебрежительно фыркнул, упрямо нагнул голову, но увлеченной порчи Аркашиного нательного имущества не прекратил. Все попытки сердитой испанки призвать обнаглевшее животное к порядку успехом не увенчались, мало того – в процессе дерганья истертой временем узды разлохмаченные поводья, хлюпнув, просто порвались! «Дромадер», почуяв свободу, ухмыльнулся во всю морду и с вкусного рукава перешел на воротник. Врач чуть не онемел от такого обращения…

– Посланники короля? – уже более вежливо переспросили из-за частокола.

– Да! – без колебаний ответил за приятеля Хайден, поняв, что другие варианты тут, по всей видимости, не прокатят. Калитка, заскрипев недюжинным засовом, начала отворяться.

– Хайд, – зашептал Аркаша, – разговаривать с ними будешь ты. Я в ваших титулах и полномочиях ни черта не понимаю! Давай быстренько прими подобающую позу, и… – Он запнулся и свирепо выругался: бессовестный мул, окончательно отбившись от рук, стрескал-таки рукав и сейчас удовлетворенно доедал воротник, а красная от стыда Кармен, косо сидя уже на ребристой спине упрямого «скакуна», изо всех сил пыталась как-то остановить это беззаконие… Вспомнив весь отряд копытных неодобряемым цензурой словом, вирусолог, сведя брови на переносице, перешел от этого самого слова к делу. А именно: молниеносно выскользнул из окончательно испорченной рубашечки, подставил плечо под ногу девушки, в последний момент успев предотвратить ее неминуемое падение, и с чувством врезал недрогнувшей рукой промеж ушей главному виновнику. Мул подавился воротником и вытаращил глаза – кулак у медика, несмотря на внешне не особенно примечательные размеры, оказался крепким… Мул, конечно, ничего не сказал. Но ОЧЕНЬ сильно обиделся и пообещал себе в самом скором времени припомнить двуногому нахалу такое беспардонное рукоприкладство…

От «переписи населения» отвертеться не удалось. Как говорится, назвался Прометеем – подставляй печень… Поэтому, пока Карменсита в компании с Лиром носилась по деревне в поисках провизии (желательно бесплатной), поскольку имеющейся в наличии хватило бы только-только до следующего селения, Аркадий и Хайден, зевая, рылись в пыльных рукописных книгах учета, заботливо предоставленных их вниманию деревенским старостой. Точнее, рылся один барон – вирусолог строил глазки хорошенькой дочке старосты и под лепешки с вареньем тянул уже вторую кружку чая…

Хайден тяжко вздохнул и перевернул очередной желтый лист, заполненный аккуратными столбцами. Ему было скучно. «Может, ну ее, эту «перепись»? – подумал барон. – Построить всех перед домом в рядок, пересчитать по головам с умным видом да и… Нет, придется еще посидеть. Кармен и Лир пока не вернулись, да и староста обещал достать новые поводья, а без них эту подлую животину под названием «мул» с места не сдвинешь…»

Рыцарь с завистью бросил взгляд на блаженствующего медика и сердитым щелчком сбил жирную муху со страницы.

И удивленно наморщил лоб. В списке имен, в самом низу листа, напротив записи: «Бурко Дехай, кузнец» стояло криво написанное – «козел»!

– Ну и порядки… – усмехнулся Хайден, переворачивая лист.

«Намсар Карпет, пастух – козел».

У них так принято, что ли?

«Лаптень, юродивый – козел»… «Такой-то, такой-то, подпасок» – тоже козел!