Властелин пустоты - Александр Громов

— Может, и знает. — Маргарет равнодушно пожала плечами. — Может, Анджей уже всем разболтал. А может, и нет. Он на Питера в обиде: у него как раз новая идея из теоретической физики, а Питер его на торф, как простого смертного… Все довольны, кроме него. — Маргарет легонько усмехнулась. — А ты что, вправду Питера боишься? Так зря. Бояться нужно было раньше.

— Спасибо, — буркнул Стефан. — Я приму к сведению. Кстати, никто не видел, куда ты пошла?

— Подумаешь! — сказала Маргарет. — Всю дорогу дрожу от ужаса! Ну скажи мне, где Питер возьмет другого врача? Тебя, между прочим, тоже никто не гнал. Считается, что ты сбежал сам.

— Вот так, да? Я и не заметил.

— Во всяком случае, облаву на тебя Питер устраивать не станет. Что ты ему теперь? Поголодаешь — сам придешь.

— А если не приду? — спросил Стефан и сглотнул.

— Куда ты денешься. Дай им выпустить пар, чтобы не побили, и возвращайся. Дней пять ты продержишься?

— Черта с два я пойду кланяться, — сказал Стефан. — За меня не беспокойся. Я здесь и год протяну.

— Ноги ты протянешь. Господи, да что я с ним вожусь, с идеалистом паршивым!.. Лучше скажи: ты сегодня что-нибудь ел?

— Я сосульку нашел, — угрюмо ответил Стефан.

— И только?

— Видел еще каких-то… знаешь, такие толстые червячки с четырьмя рожками, они еще все время цвет меняют. Есть одно место, там их полно. Возьмешь на анализ, а?

Маргарет фыркнула:

— Чернильников есть нельзя, это даже малыши знают. Ладно… — Она достала из кармана плоскую баночку. — Бери. Извини, что не сразу отдала. Злилась на тебя.

Стефан повертел баночку в руках. Жестянка не вздулась за сорок лет, и наклейка оказалась на месте. Это были анчоусы в маринаде. Вот, значит, как…

— Дашь попробовать? — спросила Маргарет.

— Кто? — Голос Стефана сел. — Когда?

— Питер, — ответила Маргарет. — Только тайник он не вчера нашел, уж будь уверен. Знал, куда идти, еще оглянулся по пути два раза. Нервно так… А я подсмотрела. Открыл он твой тайник, выбрал одну банку, тут же и съел прямо руками, пальцы облизал, а пустую банку опять в тайник поставил и иконой закрыл. Еще ящиком задвинул. Никто ничего и не знает.

Стефан застонал. Маргарет смотрела на него с сочувствием.

— Успокойся… Ну хочешь, я с тобой останусь?

— Это был резерв, — с трудом проговорил Стефан. — Понимаешь, наш последний резерв.

— Жаль, что там не оказалось молока, — сказала Маргарет. — Для Джекоба. Так дашь попробовать? Мне чуть-чуть. Анчоусы — это что — рыба или фрукты?

— Рыба.

— Глупое название. Лучше бы фрукты. Я уже и не помню, какие они. Только названия.

Он ел анчоусы руками, как Питер. Потом ела она, а он смотрел, как она ест. Анчоусы Маргарет не понравились — или она сделала вид, что не понравились, — и Стефан, надрезав край жестянки, вывернул ее наизнанку и вылизал дочиста.

— Спасибо за нож…

— Возьми еще вот это.

— Замечательно. — Стефан повертел зажигалку в руках. Пощелкал — горела. — Где нашла? Ты молодец. Теперь не замерзну. Я уж было совсем собрался добывать трением… как Робинзон.

— У Робинзона было огниво.

— Разве? Не знал.

— Забыла спросить, — сказала Маргарет, — ты ведь пользовался тайником раньше? Для себя?

— Да, — сказал Стефан. — Один раз. Понимаешь, не удержался.

— Только один раз?

— Если честно, то два. Два раза. А что?

— Так… Я бы не поверила, если бы ты сказал «нет». Ты не бойся, я никому не скажу.

— Какая теперь разница? — пожал плечами Стефан.

— А вот вернешься — поймешь какая.

Маргарет, как всегда, была права, права на все сто, и Стефан это сознавал. Он согласится с Маргарет, согласится, но не сразу. Поддаться на уговоры сейчас — слабость. Даже свергнутый капитан остается капитаном в душе, его можно уговаривать и уговорить, но решения он принимает сам.

— Сказал уже — не вернусь.

Он сразу одернул себя. Как никогда, в его голосе прозвучали мальчишеские интонации. Обиженный упрямый мальчишка был тут как тут, жил в нем и не давал покоя.

— Будешь ждать, когда Питер им надоест, как ты? — язвительно поинтересовалась Маргарет. — Год будешь ждать? Два? Пять? Имей в виду, каждый день обкрадывать для тебя тайник я не смогу. На мне еще малыши. Полезешь на огород за картошкой — тогда точно жди облавы.

И опять она была права, а он нет. Стефан понимал, что даже в Маргарет, лучшем человеке на борту «Декарта», жило вечное стремление взять верх над ним, Стефаном. Пусть, устало подумал он. Ей — можно.

— Говори уж, — сказал он. — Что ты еще припасла?

— А что, заметно? — удивилась Маргарет.

— У тебя глаза блестят.

— Ладно, — сказала Маргарет. — У нас есть шанс.

— Это я и без тебя знаю.

— Глупый, я о другом… Анджей назвал это дубль-эффектом. Проверить, конечно, не может, но говорит, что это самая красивая идея из всех возможных, а значит, она верна. Он много чего говорил, а если коротко, то получается, что-то вроде зеркала. Канал схлопывается от периферии к центру. Срабатывает принцип макронеопределенности: через корабль… то есть через волновой пакет проходят оба устья Канала. При определенных условиях получаются два отражения, идентичных оригиналу. Одно выбрасывается в случайном месте, это мы, а второе…

— Ну? — тупо спросил Стефан.

— Второе — где-то еще. Анджей говорит, что второй «Декарт», скорее всего, выбросило вблизи той точки, где он вошел в Канал. Представляешь?

— Погоди, погоди… — Стефан хмурился, тер лоб. Какие отражения? Какое еще зеркало? Бред, бред толстого зануды! Одно время он рядился в солипсиста, во всеуслышанье обозвал наш мир иллюзией и заявил, что приступает к разработке теории несуществующих процессов — пришлось наказать, чтобы не отвлекался на пустое. Бездельнику лишь бы не копать торф…

— Это значит, что тот, другой «Декарт» вернулся на Землю, — сияя, сообщила Маргарет. — Я ночь не спала, когда до меня дошло. Представляешь, где-то существую вторая я… второй ты… второй Питер. Только они настоящие взрослые, не как мы. Но это не важно. Главное — Земля знает!

Сердце Стефана ушло в преисподнюю, потом вернулось, ударило молотом и заколотило в безумном ритме.

— Ты погоди… — бормотал Стефан. — Погоди. Еще раз…

— Земля знает! — ликующе воскликнула Маргарет. — Если Анджей смог понять, то там, наверно, уже давным-давно поняли. Земля знает!

— То есть… нас ищут? — спросил Стефан.

— А вот этого я не сказала. Но нас могут искать. Понимаешь, могут!

Могут, подумал Стефан. Он неожиданно почувствовал, что ему не хватает воздуха. Могут, билось в голове чудесное слово. Гудело колоколом. Нас могут искать. Даже если они убеждены, что никого из нас нет в живых. Даже в этом случае, который они наверняка считают единственно возможным. Ищут же тела альпинистов, разбившихся в скалах, провалившихся в ледниковые трещины… Годы спустя — ищут.

Все так просто.

У дороги не бывает конца; конец одной дороги — всегда начало другой, кто бы и как бы ни пророчил иное в дни неудач. Пока хоть кто-то из людей может сказать себе «иди» и идти, дорога не кончится никогда. Тупиков не существует.

Если, конечно, Анджей прав…

Он должен быть прав. Иначе Вселенная устроена слишком жестоко.

— Это меняет дело, — сказал он вслух.

— Еще как! — Маргарет засмеялась.

Может быть, экспедиция, в задачи которой помимо общей разведки будут включены поиски пропавшего звездолета, прилетит на эту планету через пять лет. Или через двадцать. Может быть, она не прилетит никогда. С этой возможностью тоже нужно считаться. А может быть, земляне уже близко — кто знает, может быть, они уже подлетают к этой проклятой планете у проклятой звезды и челнок их корабля делает последний виток, перед тем как с ревом погасить свою скорость в атмосфере…

Они будут нас жалеть, подумал Стефан. Особенно поначалу. Они пришлют психологов, специалистов по реадаптации. Они замучат нас глупыми вопросами. И не сразу, а предварительно подготовив, чтобы не травмировать психику, скажут, что где-то на Земле или на Новой Тверди живет другой Стефан Лоренц. Взрослый… Нет… Не хочу с ним встречаться.

Только бы Питер не приказал выключить радиомаячок…

Стефан поднялся на ноги.

— Пошли. Сейчас.

— Прямо сейчас? — Маргарет была ошарашена. — А ты не слишком торопишься?

— Соорудят гильотину? Или тихо придушат?

— Ну, придушат-то уже вряд ли. А вот побить — побьют.

Стефан усмехнулся. Его губы сложились в тонкую прямую нить.

— Ничего. Я потерплю.

5

В комнате давно и прочно висел бледный сумрак, вдобавок начало свежеть, влажный ночной холод воровски просачивался в дом, и, когда Питер, выключив игрушку, пробормотал: «Камин бы разжег, что ли», — Стефан не воспротивился и со второй попытки разжег, с удовольствием подставив тело под волну теплого воздуха.