Лук Будды (сборник) - Сергей Таск

– Раш? – неуверенно спросила она. И еще раз, громче: – Раш?

Она одолела три ступеньки, четвертую, пятую – и вдруг увидела его. Он лежал с открытыми глазами, метрах в десяти от нее, и в первую минуту можно было подумать, что он валяет дурака: прижался к полу, как какой-нибудь гигантский ящер в ожидании добычи. Она стиснула зубы. Медленно приблизившись, она присела на корточки и закрыла ему глаза.

Ни «кадиллака», ни Макса у подъезда не было. Эмили поискала взглядом белую машину, а затем, как ей казалось, быстрым шагом пересекла улицу. На самом деле она бежала. Вскоре с ней поравнялся белый «кадиллак».

– Засвечиваться не хотелось, – пояснил Макс, когда она села рядом.

Их обеих мучили ночные кошмары. Эми, спавшая в столовой на узеньком диванчике, постанывала. Эмили металась, точно в бреду, и вдруг села на кровати с перекошенным лицом. Испуганная Эльжбета пулей вылетела из спальни. Вцепившись в Эми, она стала трясти ее, приговаривая:

– Ну чего ты? Просыпайся! Умерла ты, что ли?

Она вспомнила, как мать однажды потеряла сознание и отец бил ее по щекам, приводя в чувство. Эльжбета закатила спящей пощечину и быстро отпрянула, чтобы не получить сдачи.

– Что случилось? – спросила Эми, мгновенно проснувшись.

– Пошли, – девочка бесцеремонно потянула ее за собой.

– Куда ты меня тащишь? – Эми вяло сопротивлялась. – Сейчас что, утро?

За окном разлилась сероватая муть. Часы так и стояли на восьми, и само время, кажется, остановилось с ними вместе. Не то светало, не то смеркалось. В спальне, где шторы не поднимались, был полумрак. Эмили сидела в прежнем положении и беззвучно шевелила губами. Она была насквозь мокрая. Эми обняла ее за плечи.

– Плохой сон, да?

Эмили зябко поежилась.

– Принеси теплой воды и полотенце, – приказала Эми девочке и присела на кровать. – Мне тоже снилась всякая жуть, вспоминать не хочется.

– Кто такой Раш? – сипло спросила Эмили.

Эми вздрогнула.

– Откуда тебе известно это имя?

– У меня во сне был с ним роман. Мы летали в Америку, встречались в Голливуде с разными знаменитостями, он меня одевал, как королеву, а потом… – Она помолчала, сжимая и разжимая пальцы. – Что было потом?

– Зачем тебе?

– Потому что у меня ничего уже не будет. Ни Раша, ни Америки, ни леопардового комбинезона. Вообще ничего. Так что было потом?

– Чудеса в решете.

Вернулась Эльжбета с полотенцем через плечо и железным тазом, в котором плавала губка.

– Я сама, – сказала она, отодвигая локтем старшую, и заворковала над Эмили: – Сейчас мы снимем мокрую рубашечку, вот так, умница, и всю тебя протрем теплой водичкой, вот так, вот так, а потом разотрем полотенцем, и будет у нас девочка чистенькая, свеженькая.

– Ладно, вы тут заканчивайте и приходите в столовую. А я пока кое-что разложу. – Эми собрала разбросанные повсюду свертки и вышла из спальни.

В столовой все долго шелестели бумагой, разворачивая подарки. Эмили получила флакон духов, отец – кофту грубой вязки, Эльжбета – куклу с богатым гардеробом.

– Ну и сиськи у этой Барби! – зашептала она Эмили на ухо. – С такими только бегать.

– Держи свои четки. И вот это, – Эми протянула ей «Татрах» и три комплекта трусиков.

Девочка повертела в руках голубую коробочку.

– Чего это?

– Тампоны. Будешь их вставлять, когда начнутся месячные.

– Куда вставлять? – спросила Эльжбета.

– Туда. – Эми покосилась на отца. – Ты правда не понимаешь или прикидываешься?

Девочка мгновенно распечатала коробку, достала тампон и уже хотела осуществить первую примерку, но была вовремя остановлена.

– Потом, – засмеялась Эми. – И, пожалуйста, без самодеятельности. Там есть рисунок, на нем все показано. А с трусиками я, кажется, маху дала. Как бы они не оказались тебе малы…

На этот раз остановить Эльжбету не успели, и из-под платья мелькнул ее крепко сбитый крестьянский задок.

– Вот девка бесстыжая, – пробормотал старик.

Эльжбета тут же укусила:

– Вы, папаша, в этой кофте хотите спать или будете в нее огрызки прятать?

Старик покраснел и начал торопливо расстегивать пуговицы негнугцимися пальцами. А девочка уже взялась за Эми:

– Что, понавезла гостинцев и довольна! Ты бы лучше бельишка подкинула, а то он все простыни в доме обделал! И принцессу свою дари кому-нибудь другому. Выпендривается тут, какая она хорошая! – Эльжбета выкидывала из коробки кукольные наряды, потом выхватила у Эмили из рук флакон духов и шваркнула его об печь.

На несколько секунд все замерли. Эми, готовая расплакаться, прижимала к груди Барби. Она переводила взгляд с Эмили на отца, ожидая, что те примут ее сторону, но Эмили отвернулась к окну, а отец воевал с пуговицами на злосчастной кофте. Она не выдержала и бросилась вон из дому.

За гаражом, который не мешало бы давно покрасить, был разбит огород. Какая-то женщина, повязав голову косынкой, старательно полола сорняки, то и дело отмахиваясь от назойливых комаров. Эми приблизилась. Забыв про слезы, она наблюдала за тем, как жилистая, в набухших венах рука снимает с тяпки налипшие корешки. Женщина разогнулась и поглядела на Эми выцветшими глазами.

– Не расстраивайся. На вот, поешь, ты же любишь, – она высыпала Эми в ладонь лущеный горох.

– Мама, что вы здесь делаете?

– Видишь, как заросло. До темноты провожусь.

– Вам помочь?

– Да какая от тебя, городской, помощь! Ты, дочка, иди. Иди.

Эми пошла дальше мимо грядок. Через несколько шагов она обернулась и, убедившись, что мать в ее сторону не смотрит, выбросила пригоршню мелких горошин.

После того как Эми убежала в слезах, в доме наступило затишье. Эмили со словами «ну и скука тут у вас» ушла на кухню и села за пасьянс. Эльжбета отправилась в детскую разбираться с куклами, третий день стоявшими на коленях в темном углу. Старик на цыпочках прокрался в спальню и запер дверь на засов.

Эльжбета переносила своих тряпичных уродок на кровать, приговаривая:

–.. и чтобы я больше не повторяла! Еще раз ляжешь в постель с грязными ногами – выпорю. А это что? – она ткнула в нос другой кукле пластмассовую тарелочку. – Я, что ли, за тебя перемывать буду? Скажите спасибо, что я вас, как эту Барби, вообще не выгнала. Ладно, часок, так и быть, поиграйте, но чтобы я вас не видела, не слышала!

Внимание Эльжбеты привлекли громкие голоса. Она побросала своих кукол, подкралась к родительской спальне и прильнула к замочной скважине. Отец с соседкой занимались этим! Соседка с задранной юбкой лежала поверх одеяла, обхватив отца своими мощными ляжками, а он дергался, пытаясь вырваться, и материл ее последними словами. Почему-то соседке это ужасно нравилось, и она просила: «Еще! Еще!» Отец сильнее дергался и матерился, а соседка стонала, била его сзади по печени ногой в спущенном чулке и хохотала как ненормальная. Вдруг он застыл: прижавшись к стеклу, кто-то наблюдал за ними в окно.

– Эй, ты там заснул? – игриво спросила соседка.

На этот раз отец сумел вырваться и, как был в подштанниках, подбежал к окну.

– Сгинь! – он забарабанил в стекло. – Сгинь, кому говорят!

– Стесняешься при покойнице? – засмеялась соседка, садясь и оправляя юбку.

– А ты, курва, молчи, – рыкнул на нее старик.

– Да ладно тебе! Ты лучше скажи, где моя резинка от чулка. – Она опустилась на четвереньки и стала шарить под кроватью.

– Потом, потом, – заторопил старик, довольно бесцеремонно поднимая ее и подталкивая к двери.

Соседка, брыкаясь, повизгивала:

– Убери свои грабли! Убери, ну!

Девочка молилась на коленях у себя в комнате перед самодельным распятием, которое вырезал для нее отец:

– Боженька, ты, наверно, не видел, чем они занимались? Ты, наверно, не знаешь, что Эмили танцует голая, а Эми не ходит в костел. Ведь если бы ты все видел и все-все знал, ты бы наказал их, правда? И сделал бы так, чтобы я жила в Париже? Я могу повторить без запинки все молитвы. У меня и четки настоящие, а не бусы, как у нашей соседки, которая любит притворяться, какая она верующая. А я только кушаю много, но это же не самый большой грех, правда? Если ты скажешь, я перестану печь булочки. Буду есть этот дурацкий горох, от которого сам знаешь что бывает. Только сделай так, чтобы они не бросили меня здесь одну! Ты ведь забрал к себе мою мать, когда я тебя попросила. Я тебя, Боженька, очень прошу: пусть они теперь перестирают все белье, пусть попробуют отскрести ножом половицы. Почему я должна возиться с этим вонючим старикашкой? Ты меня слышишь?

Эльжбета подождала небесного знамения, потом покосилась на дверь и с опаской зашептала:

– Ты хочешь, чтобы я сначала рассказала про мой стыд? Ну хорошо. Месяц назад…

Вдруг раздался испуганный крик:

– Сошелся! Сошелся!

Эльжбета вскочила и кинулась на кухню. Из своей конуры высунулся старик. Эмили смотрела на разложенные карты, словно отказываясь верить собственным глазам.