Посланник - Анастасия Парфенова

Девушка усмехнулась. Может, жизнь здесь будет не так уж и плоха.

– Он тут надолго застрял, – брезгливо наморщил нос Сашка. – Пойдем, покажу тебе нашу нору. – Несмотря на пренебрежительное замечание, чувствовалось, что мальчишка весьма гордится этим местом. Стараясь убедить внутренности, что им совершенно незачем дрожать от ужаса, Виктория послушно дала отвести себя к двери.

Коридор на нее впечатления не произвел. Пожалуй, единственным его отличием от всех тех коридоров, что Виктории приходилось встречать до сих пор, была безукоризненная чистота. А так – краска облупилась, от штукатурки одни воспоминания остались. И, наверно, это помогло ей несколько успокоиться. Босые ступни Сашки тихо шлепали по натертому до блеска полу, ее же обутые в мягкую кожу ноги ступали совершенно бесшумно.

Следующее помещение было гораздо более... необычным. Сашка, точно волшебник, предвкушающий удивление публики, когда из шляпы вместо кролика вылезет суслик, откинул занавеску.

– Гостиная. Она же общая. Мы здесь обычно тусуемся между тренировками.

Вот так. Есть тренировки, а есть то, что между ними. И второе рядом с первым – просто приложение. Уши Виктории чутко уловили этот нюанс, но глаза ее были лишь для открывшегося перед ними вида.

Комната была... странной. Что-то вроде большого зала, с низкими подвальными потолками, с перегородками, разрывающими пространство без всякой системы. И снова это странное сочетание чистоты и беспорядка. С одной стороны, полное отсутствие грязи, почти стерильность, с другой... Описать словами то впечатление, которое производила эта таинственная «другая сторона», Виктория бы, наверно, не смогла. Мебель сюда свозили с каким-то подчеркнуто небрежным презрением к единству стиля. Белые диванчики а-ля модерн окружали старинный, под Людовика XIV, стол, на котором стопками лежали дискеты и прозрачные схемы. В двух шагах плетеные кресла окружали полудюжину плоских компьютерных мониторов, рядом, под почему-то оказавшейся в середине комнаты стеной, стоял диван с кучей подушек. И тут же – расстеленные прямо на полу матрасы и образующие еще одну стенку книжные шкафы. В углу громоздился исполинских размеров телевизор, повсюду были расставлены звуковые динамики, валялись какого-то шпионского вида приборы. В другом углу – высокий стол и стулья вокруг него, высокие, как в баре. Рядом – холодильник. И доска, как в школе, только белая. И героических размеров пальма в кадке. И еще какие-то странно группирующиеся диванчики и кресла.

Виктория недоуменно моргнула. Несмотря на очевидную даже для нее аляповатость, обстановка оставляла впечатление какого-то внутреннего... порядка? Правильности? Цвета переливались один в другой, резкие контрасты выглядели необычайно гармоничными. «Будто хаос, воплотившийся в своей самой утонченной форме – искусстве», – пришла откуда-то странная немысль. Виктория передернула плечами.

Да, эта гостиная выглядела необыкновенно гармонично... За одним исключением. Огромный, массивный и даже в такой позе выглядевший угрожающе детина, скрючившийся на низком пуфике и что-то остервенело набиравший на клавиатуре, явно не вписывался в обстановку. Было это существо одето во что-то напоминавшее ее собственное облачение, но из ткани попроще. Одежда для боя. В крайнем случае – для тренировки. Викторию окатило волной мимолетного и острого страха.

– За занавесом – дверь в тренировочный зал, а там – проход к личным комнатам. Твою уже почти подготовили... – объяснял Сашка. И не меняя тона, будто говорил о мебели: – А это – Толик. Точнее, Толян. Местный юродивый... в своем стиле, разумеется. Бука редкостная, но дерется как бог. Как только он прекратит нянчить собственное «эго» и вспомнит о манерах, то поприветствует тебя.

Руки замерли над клавишами, мышцы на плечах напряглись. Те еще мышцы. Внушительные такие. Бугр-ррристые. Ткань протестующе треснула, и Толик заметным усилием воли заставил себя расслабиться, причем даже с другого конца комнаты было видно, как это ему непросто. И начал медленно-медленно поворачиваться – всем телом, точно потревоженная гора.

Виктория и сама не поняла, что пятится, пока не обнаружила, что от бегства ее удерживает лишь вцепившийся в запястье ухмыляющийся Сашка. Девушка яростно дернула руку на себя, набрала в легкие воздух для протеста...

Толян повернулся, его полный тихого бешенства взгляд скользнул по Сашке... и споткнулся о Викторию. Именно споткнулся, как еще это можно назвать? Нет, он отлично знал, что она должна стоять там. Он видел ее на тренировке, почувствовал ее пробуждение, почувствовал, как она вошла в комнату. Он мог не оборачиваясь метнуть нож ей в глаз – и попасть. Но теперь, когда его взгляд упал на эту новую, закованную в белый шелк Викторию, он споткнулся. На мгновение вылетел с заранее намеченного пути действий.

Губы мужчины едва заметно дрогнули, глаза стремительно и цепко пробежались по ее фигуре. Инстинктивный, не контролируемый взгляд. Грудь, лицо, глаза, волосы... ноги. Взгляд, который мужчина, сам того не замечая, бросает на незнакомую, но хорошенькую женщину. Не голодный и уж конечно не тот, который выдает какие-то серьезные намерения. Но и не тот, которым смотрят на обычное произведение искусства. Просто такой... взгляд. Очень мужской. Очень быстрый.

И тут же, точно спохватившись, глаза налились темным гневом и неодобрением. Толян прямо-таки каждой черточкой своего лица демонстрировал, как ему не нравится новая ученица. Но Виктория не обижалась – в этой неприязни не было ничего личного. Против девочки Вики этот громила ничего не имел. Его бесило лишь то, что она с собой принесла. Странное, нелогичное поведение учителя, которому Толян, сам того не заметив, привык полностью доверять. Раскол в группе, за которую он цеплялся, как за последнюю соломинку. Неуверенность и напряжение. Нет, Анатолию определенно не за что было любить новую соученицу.

Но Викторию это уже не пугало. Внутри у нее расцветало, растекалось какое-то сладкое, приятное тепло. Девушка не узнала его: смесь уверенности, удовлетворения, самолюбования и чего-то еще. Просто... Просто когда эта бомба ярости, силы и насилия, готовая в любой момент взорваться термоядерным гневом, сделала паузу, дабы оценить ее, Виктории, фигуру...

В общем, впервые за свою короткую, но отнюдь не девственную жизнь Избранная почувствовала себя женщиной. И чувство это ей очень понравилось.

– Приветствую вас, Виктория. Надеюсь, вам у нас будет хорошо, – выплюнул Толян положенные по этикету фразы, тоном и выражением лица подчеркивая, что имеет в виду он как раз противоположное. И отвернулся обратно к своему монитору, даже не удосужившись выслушать ответ. Но Виктория на него уже не обижалась. Она вообще не была уверена, что сможет когда-либо обидеться на Анатолия. Слишком много он для нее сделал этим быстрым, им самим не замеченным взглядом. Она и сама еще не понимала сколько. Зато это хорошо понимали те, кто вложил столько усилий в создание ее одежды.