Псих - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но если первые двери легко пропустили сквозь себя Илью и кого-то там сзади него, то последняя проявила упорство, и Илья, ухватившись сверху руками за неё, с грохотом опрокинулся на пол вместе с дверью и своей поклажей за спиной.
Ну, а когда вы падаете на кафель, постелённый на бетонный пол, используя дверь для приземления, и при этом на вас сзади давят эти весомые обстоятельства, то у вас есть только один шанс для того, чтобы выйти из этого для вас незадачливого положения, а именно: использовать пружинные свойства кафеля, который непременно – хоть и жёстко – но отпружинит вас от него, отдав назад, после чего у вас есть только лишь одно мгновение для того, чтобы получивший от вас удар затылком (и тем самым выведенный из своей концентрированности на вас) тот, кто сзади, замешкавшись, потерял инициативу, которую уже в свои руки взяли бы вы.
С чем собственно и справился Илья, для которого – хоть это и было в новинку – заложенная в нём природой хватка (вначале продемонстрированная на дверях кабинок, у которых не было шанса вырваться из его рук, а затем проявленная им твёрдость характера, в которой немалую роль сыграла та же характеристика его затылка) позволила ему вырваться, правда, не слишком далеко, а куда-то в глубину пустующей кабинки.
После чего Илья, наконец-то, развернувшись, попытался осмотреться, но узость прохода кабинки позволяла видеть только ограниченное этим проходом пространство, в котором наблюдалась лишь противоположная стена туалета.
Между тем, там, за проходом, борьба не только не собиралась утихать, но даже, кажется, получила новый импульс со своими комментариями участвующих лиц.
Илья попробовал встать, но у него внезапно, до тошноты закружилась голова, и он, дабы не присовокуплять к разбрызганной везде крови, ещё и свои продукты пищеварения, уткнулся в унитаз, выворачивая всё из себя.
Конечно, Илья, можно сказать, подставив свой тыл, поступил не совсем разумно, и тот, кто находился там, за дверью, вслед за первой попыткой вполне вероятно мог бы зайти на второй заход.
Но Илье на данный момент было всё совершенно до одного места, да и к тому же, по звукам исходящим оттуда, можно было заключить, что там и так очень неплохо справляются с делом.
– Падла! – сзади послышался приближающийся голос Модеста, о котором Илья, надо признаться, уже и забыл со всеми своими такими делами, которые, кажется, все до последнего вывернулись из него.
– Ну, ты как? – похлопав по плечу Илью, спросил зашедший Модест.
– Да вроде бы справился… – слезящимися глазами смотря на Модеста, поднявшись, сказал Илья.
– Ну тогда, пошли, – сказал Модест, и Илья, не имея ничего против, последовал за ним.
И если внутренность кабинки – за исключением некоторых новшеств, добавленных не по своей вине туда Ильей – вполне вписывалось в стандарт, то общий вид туалета, с позиции только что вошедшего, не мог не вызвать у впечатлительного наблюдателя шока от этого хай-тека. И если свернутые и частично вырванные двери кабинок, для Ильи было ожидаемо увидеть, то по мере следования по туалету ему открывались и другие, внесённые в интерьер – несмотря на весь его минимализм – весьма весомые изменения.
При этом – почему-то? – для тех, кто ещё остался в туалете, живой интерес вызвали не все эти новшества, а вид, показавшегося из кабинки Ильи, который хоть и претерпел определённые изменения, но всё-таки не слишком-то – по его мнению – заслуживал столь пристального внимания, в котором явно присутствовала некоторая доля переполнявшей их смеси удивления и страха.
Илья, проходя между ними, чтобы в очередной раз не натыкаться на обращённые на него взоры, старался не смотреть на лица окружающих его людей, акцентируя своё внимание на бездушных вещах, к которым в данный момент можно было отнести и показавшееся в проёме одной из кабинок чьё-то тело, с каким-то образом пристроенной к унитазу головой, прижатой крышкой от сливного бачка так причудливо, что, наверное, только конструкция самого этого устройства, не дала владельцу тела и головы возможности утонуть в нём.
Илья не стал останавливаться на этом зрелище и, подойдя к умывальнику, начал смывать с себя все те следы, которые оставили на нём все эти метания, как в зале ресторана, так и последующие здесь, в туалете, после чего он, обнаружив, что сушилка – как и контейнер для бумажных полотенец – не просто отсутствуют на месте (они, судя по их деформированному виду, видимо, сначала были чьей-то заботливой рукой вырваны с прежнего своего места), а затем подверглись изменению своего конструктивного вида с помощью чьей-то более крепкой головы.
Хотя, возможно, имел место и другой вариант, когда кто-то (зачем-то? почему-то?), не найдя более лучшего применения этим висящим на стене предметам, со всей своей дури ткнул носом кого-то сначала в эту электросушку, которая не выдержав бокового соприкосновения – к чему собственно, она была не готова – слетела со своих крепежей, после чего испытатель твёрдости лобовой кости своего противника, видимо, не добившись нужного результата, перешёл к дальнейшему опробованию, добравшись до контейнера с полотенцами. А этот прибор – судя по нескольким вмятинам – не сразу сдался, упав к ногам на милость победителя только после того, как тот, чьим телом крушили эти ни в чём не виноватые агрегаты, падая, не сорвал этот многострадальный контейнер с мясом со стены, а удачливый победитель туалетной аппаратуры, устав возиться с телом, отправил его (тело) в одну из кабинок остывать под журчащие звуки сливных бачков, напоминающие мелодию водосточных труб.
Илья ещё раз взглянул через зеркало на Модеста, который, всего вероятней, и был тем, кто навёл здесь дисциплинарный порядок. Ведь достижению порядка сопутствуют свои разрушения и даже – необходимая в данных случаях – своя ломка некоторых субъективно настроенных товарищей, один из которых, по всей видимости, не удовлетворившись в полной мере стычкой в зале ресторана, решил восполнить свой пробел здесь, в туалете, накинувшись сзади на Илью.
И кто знает, чем бы всё это закончилось, не подоспей ему на выручку Модест, который для доходчивости своих доводов использовал контраргументацию, которая подразумевала не вбивание в голову аргументов, а наоборот, используя голову, вбивать ею их. Что, конечно же, привело
