Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ) - Стасина Евгения

К черту! Хватит тянуть, а то блондинка эта, что еле заметно пытается меня оттолкнуть, чего доброго, в обморок упадет. По традиции одними губами перед ней изменяюсь и за секунду расстояние между нами сокращаю. И чего уж там, самому интересно! Когда такой шанс еще представится?

Глава тридцать вторая

Стеша

Я наш с Борькой первый поцелуй хорошо помню. Даже сейчас рассказать могу, какое платье на мне было надето, и какого цвета футболка на Зайцеве красовалась. Он леденцами мятными пах, и стоило ему от губ моих оторваться, уже наперед знала, что это лакомство моим любимым станет. И действительно: шоколад уважаю, а мятные пастилки все равно быстрее из конфетницы улетучиваются.

В общем, каждая эмоция моя, каждое переживание, до сих пор внутри живы. И вот что удивляет несказанно, поцелуй Полонского все их без труда затмил. Голова… Господи, опустела, что ли? Коленки так и подгибаются, хорошо хоть муж в объятиях держит крепко. Уверенно так, словно я вся ему принадлежу и вот так прижимать к себе, пальцы в волосы запустив, для него дело привычное. Я и не слышу уже, до скольких наши родственники досчитали, но не будь между нами все так постановочно и фальшиво, решила бы, что на крепкое «навсегда» мы уж минуту назад, как нацеловались.

– Ну, все! Хватит уже, – хорошо хоть Гриша не такой романтичный и, стоит тетке его тон повысить, танец губ наших все-таки прекращает. Лбом своим в мой упирается и так странно глядит, словно как я под впечатлением остался.

– Совесть-то поимейте! Может, и к лучшему, что свадьбу не праздновали! А то пока вы лобызаетесь, гости бы голодные по домам разъехались!

Божечки! Стыд-то какой! Это на глазах у родителей… Все, пропащая я душа. И не вздумайте переубеждать, ведь ладно бы безучастна, осталась, как актриса голливудская, а нет ведь! Сердце так и заходится, так и щекочет изнутри невесть откуда прорезавшимися крылышками. Барабанит и прогоняет все мои доводы из головы, что совсем мы друг другу неподходящие. Ведь кричит разум, голос срывает: " КАК? Разве не подходящие из реальности выпадают, стоит дыханиям учащенным смешаться?"

– Вот-вот! Теперь вижу, что любовь! Юрка, ты уж жену мою прости за сосиски эти, будь они не ладны! Давай за детей выпьем по-свойски? Мы ведь теперь крепко повязаны, считай, на всю оставшуюся жизнь родня!

Вот и папа масла в огонь подливает! Так игрой нашей впечатлился, что в глазах его, морщинками тронутых, слезы стоят. Рюмку поднимает, со сватом чокается, залпом в себя опрокидывает и душу мне на части рвет: салфеткой бумажной глаза промакивает, да спешно отворачивается, рукой махнув на мамин порыв его по плечу погладить.

Ну, Гриша! Ну, жук! Удумал тоже! Да пусть лучше бы поскандалили, пусть хоть всю посуду к чертям собачьим переколотили, чем вот так вот!

– Убью, – шепчу своему суженному, а ему на мою злость начихать. Улыбкой своей ослепляет, да еще и жмется поближе, руку свою на спинке стула моего устроив. Опьянел уже, что ли? Что-то взгляд мне его совсем не нравится…

– Уже убила, Стеш. Вот, – блондин мою ладошку хватает и туда, где сердце прячет, укладывает. А оно у него… Ух! Похлеще моего бьется, хоть скорую вызывай.

– Ты это, Гриш… – и чего сказать? Не глупи, с ума не сходи, не пей больше? – Поешь лучше. А то тебе коньяк в голову ударил.

Видимо, все же теория всем известная, что под градусом мужику плевать, с кем зажиматься, все же работает. И если это так, то надо бы мне за правило взять, в такие моменты дистанцию между нами увеличивать. Пусть и самой понравилось… Только честь и репутация все же дороже. Нельзя ими из-за дурацких инстинктов налево направо разбрасываться. Губы от ласк раскрасневшиеся поджимаю и сама за вилку берусь. Удалась мне утка, знаю, а вот от нервов вкуса совсем не чувствую.

– Ну ты, Стеша, скромница. Нашла из-за чего смущаться. Разве женщине не должно польстить, что мужчина от одного ее поцелуя голову потерял? – да и как разберешь вкус-то этот, если щеку твою жаром чужого дыхания опаляют? А от голоса вон, рой мурашек по неприкрытым плечам бежит?

– Должно. Если мужчина не деловой партнер, а возлюбленный. Это тебе плевать, кому мозги пудрить, а я…

– Девушка приличная. Я запомнил, – Гриша усмехается и на минуту меня в покое оставляет. Так-то лучше. Пусть вон гостей развлекает, а то Ромка его совсем от скуки завял. А может, и не от скуки вовсе: не меньше меня увиденным ошарашен. Чему-то неведомому хмыкает, и только и знает, что на меня украдкой посматривать.

Ой, Стеша, Стеша! Как бы этот груз вранья тебя ни придавил!

– Хотя, знаешь, мне вот даже немного обидно. Я, может, и деловой партнер, но могла бы и признать, что обаятельный!

А еще совсем с понятием скромность незнакомый! Так бы и стерла эту его самодовольную улыбочку отрезвляющей пощечиной!

– А что мне с твоего обаяния? Я ведь не аксессуар себе выбираю, чтоб все вокруг его красотой восхищались! А спутника. С которым и в огонь, и в воду не страшно.

– А разве я не такой? Смотри, – и опять этот его парфюм приятный невесомым облаком мой стан окутывает, стоит ему стул свой к моему придвинуть.

 – Работящий – раз, – первый палец загибает, и что-то подсказывает мне, пока все в кулак не сожмет, не успокоится. – Не пьющий почти, – два; трудностей не боюсь – три; с родителями общий язык нашел – четыре; за тебя постоять смогу – пять.

И для убедительности бицепс свой демонстрирует, заставляя дорогую хлопковую рубашку угрожающе натянуться. Это что за игру он затеял? Вроде как юбилей у него сегодня, повзрослеть должен, а он какой-то дурью маяться надумал!

– Ты ко мне сватаешься, что ли? – искренне удивляюсь, и по сторонам гляжу, с облегчением выдыхая, убедившись, что никто не подслушивает. Разве что Ромка, но ему можно. Все-таки в одной связке. – Так поздно уже, кольцо мне давно на палец надел.

– Почему сватаюсь? Просто понять хочу. Вот мы люди взрослые, собой вроде как недурны, а ты от поцелуя моего отплевываешься. Вон, даже салфеткой губы протерла.

Естественно! Ведь помаду всю смазал! Мало мне, что ли, моих ритуалов, из-за которых я весь вечер начеку, чтоб не дай бог себя не скомпрометировать, так еще и макияж испортил. Любая бы также поступила!

– Странно, знаешь ли. Или ты до сих пор Борьку своего любишь?

А это еще тут при чем? Зло салфетку в тарелку свою бросаю, невольно внимание присутствующих на себя обратив, и, возмущенная донельзя, широко улыбаюсь, чтоб поскорее родня наша к разговору своему вернулась. Нечего им видеть, как я Полонского отчитывать начну! А то распустил хвост: один раз поцеловал и считает, что может такие вопросы задавать!

– А чего это ты в душу мне лезешь? Жмешься тут, – под столом его от себя отпихиваю, а он как скала, не двигается! – Смотри, еще решу, что ревнуешь!

– А может и так. Я ведь посмелее тебя буду, не мальчишка уже. И если понравилась, так и скажу. И салфетки эти, – ту самую что в салат мой угодила хватает и комкает, – мне ни к чему.

Гриша

Смотрите-ка, прям королева снежная! Не подхожу, видите ли! Это тогда, когда я важное открытие сделал! Ведь тянет меня к ней, и не в алкоголе дело! Другое здесь: химия или, может, духи у нее с феромонами, не знаю. А вот целовать ее понравилось так, что прямо сейчас готов всех гостей разогнать. И неважно, что они только-только общий язык нашли. Стешин отец, вон, байки дорожные травит, Галя Ольге Ивановне какую-то чушь (а другого от нее не жди) в уши вливает, а папа мой, наконец, галстук снял. Значит, в человека превращается нормального, приземленного, что с ним довольно редко происходит. Погнал бы в шею и как прижал к себе Стешу, чтоб и о ручках дверных забыла, и о посуде, что после застолья нашего так грязной стоять и осталась бы!

А ей, видите ли, спутника подавай!

– Задело, значит? Вот уж не думала, что ты ранимый такой.

Так разве ранимый? Не подготовленный просто! Вот раньше как: женщину красивую встретишь, поухаживаешь, как положено, и твоя она! Не мачо вроде, а вот везло! Совпадали желания наши, а если и нет, то это я артачился. А вот Щепкина не купилась. Как к другу прониклась, не сомневаюсь, и даже на поцелуй ответила рьяно, а стоило из рук выпустить и вновь, как ледышка!