Песня Вуалей (СИ) - Дарья Кузнецова

Вот странно, вроде бы она по крови не относится к роду Берггаренов, но пресловутый «дар Повеления», похоже, тоже подхватила. Или всё проще, и женщина за годы жизни среди столь специфических личностей наловчилась командовать безо всякого дара.

В одной из многочисленных гостиных огромного дома нас поджидал подполковник Зирц-ай-Реттер в компании незнакомого мужчины лет тридцати, при ближайшем рассмотрении оказавшегося Целителем.

Предположение, зачем Разрушитель приволок этого типа, у меня было всего одно, и оно мне не нравилось. Излишнее внимание окружающих к моей персоне начинало раздражать. Ладно, Иффа, но ему-то какое дело?

Но сразу разобраться с проблемой не удалось. Случилось неожиданное.

— Рай?! — потрясённо выдохнул Дагор при виде госпожи адъютанта. Женщина, вдруг звонко и как-то по-девчачьи рассмеявшись, бросилась к нему.

— Подумать, какие люди! Горе! — воскликнула, мгновенно растеряв свою сосредоточенную отстранённость, Хасар, повисая на сыскаре; он подхватил её, сжал в крепких объятьях. Лицо мужчины буквально озарила улыбка, какой я прежде у него никогда не видела.

— Живая… Но как?! — пробормотал следователь, не выпуская женщину из рук.

— Боюсь показаться неоригинальной, но не задать этот глупый вопрос не могу. Вы что, знакомы? — озадаченно разглядывая скульптурную композицию, спросила Иффа.

— Да, мы учились вместе, — радостно проговорила Хасар.

А мне вдруг нестерпимо захотелось развернуться и уйти. Просто уйти, куда угодно, лишь бы подальше. В груди разливалась тяжёлая ноющая боль, как будто рёбра сжали чьи-то безжалостные и очень сильные руки. От боли потемнело в глазах, и, наверное, только это остановило меня от немедленного бегства: очень не хотелось прямо сейчас упасть в обморок или просто упасть, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Привет, Рай, — прозвучал незнакомый мужской голос. Видимо, тот Целитель тоже был знаком с Разрушительницей. — Не знал, что вы так хорошо друг друга знаете.

— О, привет, Тахир!

Странно, но совсем не было слёз. Просто очень-очень много боли и ощущение, что меня в очередной раз предали; легко, походя, даже не обратив внимания. Как всегда.

Глупо. Я понимала, что это глупо, что я сама во всём виновата, что этот человек мне вообще никто, что он мне ничего не должен, не обещал и не предлагал, и вряд ли вообще воспринимал меня иначе, чем следственный объект. Только понимание этого не просто не помогало, скорее усугубляло отвратительное состояние.

Я всё ждала, что боль хоть немного утихнет, как это обычно бывало, но она почему-то не спешила идти на убыль. Даже как будто усиливалась, расползаясь по всему телу. Каждый кусочек тела будто рвался куда-то, силясь отделиться от остальных. Я рассыпалась.

Подняла ладонь к лицу, и почти без удивления увидела, как она истончается, мелким песком осыпаясь на пол. В пыль обращались руки, лицо, душа. Кажется, весь мир вокруг меня начал осыпаться, медленно и бесшумно, как тает лишившаяся подпитки иллюзия. Моя иллюзия. Мой мир, которого на самом деле никогда не было; не было ничего, во что стоило верить, и больше не было ничего, ради чего стоило жить.

Одно радовало в этой мучительно болезненной круговерти: страхов уже тоже не было, потому что не было памяти.

— Лейла? — встревоженный женский голос.

Чей? Уже не помню. Да и какой смысл вслушиваться в слова, если это всего лишь предсмертная агония, видения погибающего разума.

— Проклятье! — мужской голос, незнакомый и полный злобы. Я ощутила прикосновение чьих-то рук, бледное и почти неуловимое на фоне боли. Я медленно утекала сквозь чьи-то пальцы, до которых мне не было никакого дела. — Ну, нет, девочка, не в моём присутствии, — зло прошипел мужской голос. — А вы что стоите? Вон пошли! ВСЕ ВОН! Проваливайте к Страннику в задницу, идиоты!

Какие-то испуганные голоса, возгласы, шорохи и шаги. Я уже не могла вслушаться в отдельные звуки и понять, что происходит. Я исчезала. Вместе с тем, кто держал меня в руках, медленно тонула в зыбкой иллюзии пола, тоже превращавшегося в тонкий песок.

— Постой, постой, сейчас. Потерпи немного, сейчас я тебе помогу, — торопливый, не на шутку встревоженный голос. Запястье обожгла боль чуть более сильная, чем остальная, жившая в моём теле.

И вдруг поднялась буря.

Рассыпающийся в пыль мир и то, что раньше было моим телом, поднял ветер и закрутил в жалящие плети вокруг меня, вокруг чужих жёстких ладоней, одна из которых поддерживала мою голову, а вторая держала запястье. А потом моих губ коснулись осторожные губы, и это ощущение неожиданно ослабило боль. Я потянулась навстречу, — безотчётно, почти отчаянно. Это был не поцелуй; через вкус чужих губ в остатки лёгких вошёл холодный воздух со вкусом металла и соли. А вместе с ним — чужая Воля.

Кто-то могущественный, всезнающий и спокойный, как высокое прозрачное небо, одним своим желанием убрал боль и принялся аккуратно и кропотливо собирать меня из песка. Как дети лепят песчаные замки, только сложнее, тоньше и гораздо уверенней.

Было не больно, но странно. Я не сопротивлялась, прислушиваясь к необычным ощущениям, и всё ещё чувствуя на губах вкус солёного железа. Темнота забвения тоже пришла откуда-то извне, сопровождаемая тихим шёпотом:

— Ну, вот почти и всё, совсем немного осталось. Сейчас надо отдохнуть, а потом всё будет хорошо. Слышишь? Спи, всё будет хорошо, всё будет замечательно. Обещаю, больше никакой боли.

И я поверила, потому что больше всего на свете хотела поверить. И растворилась в темноте.

— Идиоты! — тихо рычал где-то совсем рядом смутно знакомый голос. — Кретины! Кровники, пальцем деланные! За каким кинаком вы такие нужны вообще?!

— Мы не знали, — низкий мужской голос из-за сквозящего в нём чувства вины звучал очень странно.

— Я заметил! Дебилы! Вас оправдывает только возраст, но если вы и в нём такие идиоты, дальше можно не ожидать улучшения!

— Тар, ты слишком… — ещё один голос, очень тихий и хриплый, который я тоже не смогла вспомнить, хотя совершенно точно знала.

— А ты вообще заткнись! Тупой слепой ублюдок!

— Тар! — в хриплом голосе прозвучало не столько раздражение, сколько удивление.

— Неблагодарная эгоистичная тварь! — припечатал злой. — Ты её своей слепотой чуть не угробил, идиот, а она полжизни тебя с того света тащила!

— В каком смысле? — хором, два мужских голоса и два женских.

— А ты вообще уйди отсюда, и чтобы я тебя рядом с ней в ближайшем будущем не видел! И вообще, ну вас к кинаку в задницу, я её лучше с собой увезу, там ей спокойней будет.

— Это опасно, её пытались убить.