Господин Гексоген - Александр Проханов

Вам известна ахиллесова пята Премьера. Дагестан готов взорваться, начиненный ваххабитами, которых этот наивный оболтус называет «добрыми утопистами». Если Дагестан взорвется, это будет прямой промашкой Премьера, и Истукан смахнет его, как крошку. Премьера терпеть не могут военные, как выскочку и гражданскую тлю. Бунт силовиков, отказавших Премьеру в доверии, должен поставить его на грань падения. Ваш анализ безукоризнен и определяет дальнейшую линию поведения…

Белосельцев понимал, что его включили в тонкую интригу, не раскрывая ее опасную суть. Что соучастники заговора готовы использовать мощь и ресурсы Астроса для свержения Премьера, двинуть на освобожденное место Избранника, оттеснив честолюбивого Мэра и оставив Астроса в дураках. Играя за спиной Зарецкого и Астроса, то сталкивая их в борьбе, то примиряя на время, они следуют выбранной цели, реализуя «Проект Суахили».

– От моих друзей, Виктор Андреевич, я узнал, что вам поручена ключевая роль. Я дорожу нашим знакомством. В моей корпорации, в моей электронной империи, вам уготовано почетное место. Приз за победу вы назначите себе сами. Средства для подавления Премьера у нас есть. Давайте совершим маленькую экскурсию, хочу показать наше производство, чтобы вы знали, чем можете располагать…

Он загадочно улыбнулся, вывел гостей в едва заметную дверь. Пространство, где они очутились, казалось бесконечным, не умещалось в стеклянную призму телецентра. Они стояли перед прозрачной стеной, охраняемой автоматчиками, сквозь которую сверкала, вспыхивала, распускалась электрическими радугами волшебная зала.

– Это наша игротека. Здесь мы снимаем телевизионные игры, исходя из магической формулы: «Вся наша жизнь – игра!» – комментировал Астрос.

Множество телекамер, управляемых сосредоточенными операторами, снимали сразу несколько игр. Одна из них, под названием «Поединок умов», проходила в стеклянном отсеке и состояла в том, что два соперника в разных углах держали во рту длинные, похожие на свирели трубки. Выдували из них разноцветные мыльные пузыри. Пузыри множились, не лопались, переливаясь в лучах. Наполняли комнату до краев, сталкивались, давили один на другой, захватывали в свое мерцающее прозрачное вещество дующих игроков. Душили их, лишали воздуха, погружали в пузырящуюся слюну. Игрок начинал задыхаться, дул что есть силы в трубку, стараясь оттеснить прозрачную массу. Но выбивался из сил, падал в обмороке от удушья, окруженный бессчетными пузырями. А счастливый победитель в изнеможении вырывался из мыльного ада. Под победный марш, весь в разноцветной слизи, получал денежный приз.

Вторая игра называлась «Дантес» и состояла в том, что соперники, выходя на рубеж стрельбы, из длинных трубок, напоминавших оружие африканских пигмеев, с силой выдували легкие дротики, которые летели сквозь лазерные лучи и вонзались в большой портрет Пушкина, покрытый легкой пронумерованной сеткой, где каждое попадание исчислялось очками. Тот, кто выбивал из Пушкина наибольшее количество очков, нарекался Дантесом и награждался богатым подарком.

Третья игра «Увод капиталов» была чисто электронной и представляла из себя огромный, во всю стену, электронный лабиринт с запутанными ходами и маршрутами. Лабиринт начинался от стен «Московского банка», включал в себя множество препятствий и ловушек в виде агентов ФСБ, Налоговой полиции, таможенного контроля, Интерпола, подставных клиентов, бандитских групп. Победителем в игре оказывался тот, кто находил безопасный маршрут, проводя электронную, пульсирующую золотом нить сквозь все тупики и ловушки. Умудрялся переправить деньги из «Московского банка в „Бэнк оф Нью-Йорк“, сквозь офшорные зоны и банки-посредники, прибегая к одной-единственной хитроумной комбинации. Победителя нарекали „Русский Сорос“ и награждали билетом в средиземноморский круиз.

– Эти игры, – Астрос радостно убеждался в том сильном впечатлении, какое произвели игры на Белосельцева, – при кажущейся наивности и простоте, моделируют поведение, сложным образом подавляют или возбуждают различные области подсознания у отдельной личности или у целых социальных групп. В период социального напряжения, массового недовольства, во время массовых вспышек шовинизма или пережитков имперского чувства эти игры подобны психотропным препаратам. Игры составлены с учетом последних достижений психиатрии и запатентованы нами.

Второе, застекленное, помещение своей пластикой, овалами и округлостями странным образом напоминало ванны, биде, умывальные раковины и другую сантехнику. На белом гинекологическом кресле сидела женщина средних лет, в строгом английском костюме, с красивой прической, какую носят сосредоточенные на бизнесе дамы, и умно, точно, как это делают серьезные эксперты и аналитики, рассказывала о своем искусстве управлять оргазмом. Это искусство приобреталось ею в результате длительных тренировок с гуттаперчевыми и целлулоидными шариками, которые она училась сдавливать мышцами влагалища столь сильно, что они выпрыгивали наружу и падали точно в подставленную корзину. Она называла эту игру «сексбол», предлагая ее вниманию девочек старших классов, которые, замирая, покрываясь румянцем, слушали ее.

Тут же, за прозрачной перегородкой, сидела еще одна, розовая, улыбающаяся, напоминавшая кустодиевскую купчиху, женщина. Завернутая в белую простыню, босоногая, с обнаженным плечом и чуть приоткрытой грудью, она то и дело смотрелась в овальное зеркало, укрепленное над туалетным столиком. Обращалась к другим, собравшимся вокруг женщинам, рассказывая им о пользе любовного самоутоления, которое разгружает женскую психику, снимает мучительный «комплекс мужчины». Этим комплексом, по ее словам, страдает множество современных женщин, лишенных сексуальных партнеров, одни из которых спились и больше не способны к мужским проявлениям, другие погибли в многочисленных войнах и катастрофах, оставив одиноких вдов и невест, третьи, и их число неуклонно растет, склоняются к гомосексуальным отношениям, отвергая любовь к женщине как пережиток старомодных патриархальных эпох. В этих условиях женщина должна обходиться средствами, которые щедро предоставляют ей современная гигиена, электроника и аутотренинг. Ведущая тянулась к туалетному столику, на котором располагались разноцветные кремы, благовония, продолговатые, вибрирующие массажеры, кисточки из нежного птичьего пуха, пучки беличьих хвостиков. Показывала аудитории, как ими следует пользоваться.

– Эта программа переводит «проблему головы», в которой скопилось множество извечно неразрешимых вопросов, в «проблему паха». – Астрос, казалось, был возбужден зрелищем женской наготы. – Мы создаем электронное эротическое поле над всей Россией. В любой лесной деревушке, в любом фабричном бараке обездоленная женщина или неутоленный мужчина чувствуют себя счастливыми…

Они перешли в следующий отсек, где помещался огромный экран. Перед ними за пультом сидел оператор, худой и ржавый, как старый гвоздь.

– Это лаборатория антропологической коррекции, – пояснял Астрос. – Мы создаем телевизионный продукт, с помощью которого подавляем антропологический шовинизм русских. Отдаляем угрозу «русского фашизма», снимая у националистов чувство мессианства.

Астрос едва заметно кивнул оператору, и тот, понимая его без слов, включил огромный, во всю стену экран. На нем возникло лицо, обезображенное гневом, с оскаленным мокрым ртом, редкими желтыми зубами, узким лбом, над которым рассыпалась потная белесая прядь. Звероподобное существо было одето в русскую косоворотку с северным орнаментом, состоящим из языческих деревьев, волшебных коней и сказочных наездников. Изображение исчезло и возникло другое – заключенный в тюрьме, понурый, бритый наголо, с провалившимися чахоточными щеками, с затравленными, глубоко запавшими глазами. Вслед за этим возник солдат в камуфляже и каске, с выставленным подбородком, безумными глазами, стреляющий от живота из автомата. Его сменил пациент в больничном халате, бессильно сидящий на убогой койке среди капельниц и резиновых грелок. Опять возник уже знакомый громила с кабаньими глазками в русской косоворотке. Вновь потянулась череда портретов. Демонстрант под красным знаменем, безобразный, полный ненависти, с плохо выбритым старообразным лицом, в нелепых стариковских обносках, с портретиком Сталина на груди. Следом – дебил с улыбающимся слюнявым ртом, ковыряющий грязным пальцем в носу. Его сменил нищий, похожий на волосатого зверька, опирающийся на костыль, среди реклам женского белья, элитного жилья и итальянской мебели.

– Подбирая для всех телевизионных сюжетов определенный тип персонажей, мы тем самым умеряем гордыню русских, насыщая зрительный ряд другими национальными типами, что абсолютно необходимо в нашем многонациональном государстве, где проживают якуты, татары, кавказцы. – Астрос говорил профессорским тоном, словно читал лекцию по генетике. – Мы предлагаем нашим телезрителям другой антропологический тип, который может примирить реликтовые импульсы национального подсознания. Создаем типологический образ, на котором соединялись бы все остальные народы. – Астрос едва заметно кивнул оператору.