Рута - Элина Гончарова

— Здравствуй девочка. Рада тебя видеть, — в голосе чародейки радости было не больше чем в, стоящем под кроватью, ночном горшке.

Цири остановилась в нерешительности, пытаясь разглядеть: не скрывается ли кто-то другой в обличии Трисс.

— Зачем я тебе понадобилась? — спросила чародейка, тряхнув головой так, как это делала только Трисс.

— Помнишь, что ты сказала мне при последней нашей встречи?

— Я сказала, что явлюсь по первому твоему зову. Вот я здесь.

Как бы Цири не хотелось думать, что это кто-то другой, но было совершенно очевидно, что это самая настоящая «милая сестренка».

— Я позвала тебя, что бы…

— Что бы, просить за свою ненормальную мать! — перебила ее Трисс.

Глаза Цири округлились, беспокойство нахлынуло такой волной, что чародейка это почувствовала.

— При чем здесь Йеннифэр? — спросила девушка дрогнувшим голосом.

— Так ты не знаешь, что твоя мамаша в дерьме по уши? — с сомнением в голосе, спросила чародейка.

— Прошу тебя Трисс: расскажи все по порядку!

— Сперва она без разрешения покинула Хакланд, потом вмешалась в планы Ложи, все испортив, а затем скрылась, как ей кажется, в неизвестном направлении.

— А Геральт?

— А ведьмак, отправился ведьмачить. Что он еще может делать? От него пока, сильно большого вреда не было.

Цири ошарашено села на кровать. Зачем Йеннифэр сделала все это? Почему отец допустил такое?

— Что с ней теперь будет? — спросила она в слух.

— Ее накажут.

— Трисс, прошу тебя… — взмолилась девушка.

— Это бесполезно. От меня ничего не зависит. Только она сама может себе помочь, если явится с повинной и попробует выпросить себе прощение.

— Ты же знаешь, что она не станет этого делать!

— Знаю, — тяжело вздохнула чародейка, и голос ее стал немного мягче. — Действительно, Цири, я ни чем не могу ей помочь. Я даже не знаю, где она и что с ней сейчас.

Не много помолчав, тихо добавила:

— От меня это скрывают.

— Ну и бардак твориться в этой вашей Ложе! — произнесла до сих пор молчавшая Рута.

— Это еще кто? — удивилась чародейка, тому, что не заметила присутствия постороннего.

— Рута Белая Прядь. — Сама себя представила ведьмачка.

Трисс гневно глянула на расстроенную Цири и раздраженно спросила:

— А она, что здесь делает?

— Она, — опять ответила ведьмачка. — Здесь за тем, что бы предупредить одну высокомерную чародейку об опасности и спасти от помешательства одного несчастного ведьмака.

Чародейка попыталась проникнуть в мысли ведьмачки, но не смотря на огромные усилия ничего не вышло.

— Вот не понимаю я вас чародеев, — усмехнулась Рута. — В место того, что бы тратить силы и сразу же лезть в чужую голову, не проще ли просто спросить?

С трудом подавив в себе желание, превратить эту нахалку во что-нибудь очень неприятное, Трисс гневно начала:

— Ты забываешься!..

— Прошу тебя, не злись! — Цири встала между ней и Рутой. — Мы действительно, вызвали тебя, что бы предупредить об опасности. Мне было видение, а по дороге мы видели, как против Ложи настроены целые города. А Эскель…

— Я ничего не хочу про него слышать, — закричала чародейка, замотав головой так, что ее роскошные волосы стали похожи на бушующий водопад.

Отодвинув Цири, Рута подошла к чародейке:

— Нет уж, придется! Лучше бы ты его убила, чем так мучить!

Трисс тяжело вздохнула и опустилась на кровать. Цири села рядом, взяв руку чародейки.

— Ни одна из нас не имеет право иметь привязанности, что бы не одна сентиментальная мысль не помешала интересам Ложи, — произнесла она с грустью. — А если ты не в состоянии справится со своими чувствами, то объект, к которому ты их питаешь, просто уничтожается.

Ведьмачка села напротив, посмотрев с сочувствием на несчастную «всемогущую» чародейку, спросила:

— А оно того стоит?

Чародейка пожала плечами.

— Ладно! Каждый сам делает свой выбор, — продолжила Рута. — Ты хотя бы ответь ему на письма, обругай последними словами и отпусти. Иначе он прибежит в Монтекальво спасать тебя и наломает дров, а то и шею себе сломает!

— Письма?

— Он написал тебе море писем. Ну, с этим сама разберешься, я думаю. — Рута встала, накинув плащ, взяла меч. — Пойду пройдусь немного. Прощай Трисс!

— Прощай Рута! Удачи тебе!

Впереди вяло плетущейся процессии, ехали две ведьмачки. С начала Рута злилась, на медленную монотонную езду, а потом начала засыпать в седле. Цири же не покидали мысли о Йеннифэр и Геральте. Она все продолжала недоумевать: как чародейка, такая разумная и осторожная, вдруг решила бросить вызов Ложе? И почему они разошлись? Ведь когда она была у них последний раз, все было вполне благополучно. Все это просто не укладывалось в голове. Но хуже всего было то, что она не имела ни малейшей возможности, хоть как-то помочь матери, или хотя бы предупредить. Трисс, правда, пообещала узнать, где она сейчас находится, но Сабрина Глевиссиг, которой было поручено дело Йеннифэр, ни кого близко к нему не подпускала, поэтому Трисс могла только постараться, но шансы были ничтожно малы.

За ведьмачками на расстоянии десяти шагов плелась, поскрипывая, огромная блестящая золотыми гербами, груженая под завязку вещами невесты, тяжелая карета, запряженная парой мощных, но медлительных тяжеловозов. Сама Тина, выглядывая из окна кареты, постоянно обмахивалась веером, и вытирала платочком выступающий на лице пот.

Погода стояла на удивление жаркая и душная. Солнце здорово припекало, но тем, кто ехал в седле, это не доставляло неудобств, потому что прохладный ветерок приятно обдувал и ласкал кожу. А в раскаленной карете, находиться было просто не возможно, но Тина на отрез отказалась ехать верхом, заявив, что будущей королеве не подобает направляться к своему жениху, будто какая-то простолюдинка.

За каретой следовали мужчины. Хлой без конца болтал, рассказывая пошлые и совершенно не смешные анекдоты из жизни борделя, а Арден думал о том, что как только закончит с этим делом, сразу же отправиться домой, и вообще, впредь будет, как можно чаще навещать старого Засиму. Перед глазами у него стояло доброе и трогательное лицо старика, а из головы не выходили сказанные им на прощанье слова: «Я буду ждать тебя, сынок! Я всегда буду ждать тебя».

Родители же были настолько поглощены новостью о скором родстве с королевской семьей Тимерии, что беспрестанно крутились возле Тины давая наставления и советы, а про него не вспомнили даже когда, он, вскочив в седло, крикнул им: «Прощайте!»

— Нет, ты только посмотри! — воскликнул Хлой, сняв с пояса мешочек для денег и вывернув его наизнанку. — Не осталось ничего! Эти шлюхи вытряхнули из меня все мои деньги! Вот сучье племя! Передушил бы всех!

Арден посмотрел на него с сочувствием, как на тяжело больного человека.

— Вот скажи мне, Хлой, почему тебе в голову не приходит обвинять то жаркое из какой-то редкой рыбины, за которое ты заплатил бешеные деньги или повара его приготовившего? Или то вино какого-то лохматого года, в котором ты себе не отказывал почти каждый день? Я думаю, что на это ты потратил денег не меньше чем на проституток.

Теперь Хлой на него взглянул как на прокаженного.

— Все-таки ты какой-то странный или просто еще сопляк, — ухмыльнулся он. — Мне повезло, я встретил в борделе святошу из храма Двух Стихий, он каждый день приходит туда, что бы изгнать демона из какой-нибудь проститутки. Так вот он мне объяснил, что женщины это порождение тьмы. Их создал Творитель, но демоны добавили кое что от себя, дабы вводить нас мужиков во искушение. Если не было бы баб…

— … то мужики, вроде тебя, перетрахали бы друг друга! — усмехнулась подъехавшая к ним Цири.

— Ну вот, — Хлой одарил Цири сальным взглядом. — Что от нее еще ожидать? Баба! Все мысли только об одном!

Девушка не удостоила его ответом.

— Арден! Нам необходимо сделать привал, а то твою сестру хватит тепловой удар. Посмотри она и так уже похожа на вареного рака. — Обратилась она к юноше.

— Через милю будет большая деревня, там и остановимся. В местном трактире кормят без изысков, но прилично и не дорого. Правда, в кредит не дают, — Арден весело посмотрел на Хлоя.

Тот сперва надулся, поджав губы, но быстро нашелся, и криво усмехнувшись, хлопнул Ардена по плечу.

— Значит, ты сегодня угощаешь дружище!

Выйдя из трактира, Нобижон осмотрелся по сторонам, удостоверившись, что ни кто за ним не наблюдает, достал из кармана флягу и сделал из нее несколько глотков.

«Все, — думал он. — С завтрашнего дня больше не пью, а то сегодня утром было хуже, чем вчера… хотя может и не хуже!»

Ноги плохо слушались, но трясучка стала понемногу уходить. Проковыляв до конца деревни, он опять осмотрелся, и юркнул в густые заросли орешника. Здесь вздохнув с облегчением, он уселся на пенек и достав флягу, облизнул сухие губы.