Генерал в Белом доме - Роберт Иванов

Эйзенхауэр понимал, что Маршалл был самой подходящей фигурой для выполнения такой важной задачи, как форсирование Ла-Манша и высадка во Франции. Это отмечали в своих воспоминаниях все люди из его близкого окружения. Он считал назначение Маршалла на этот пост единственно правильным решением, но вместе с тем ему не по душе были и перспективы, открывавшиеся перед ним самим. Было здесь еще одно немаловажное обстоятельство: «Работа в качестве начальника штаба не импонировала Айку. Он был уверен, что потерпит поражение на этом поприще, потому что не являлся политиканом»[245].

Действительно, в то время Эйзенхауэр не имел политических устремлений, и когда в 1943 г. сенатор от штата Канзас Артур Кэппер заявил, что он выступает за выдвижение кандидатуры Эйзенхауэра в президенты США[246] от республиканской партии, Айк категорически отверг это и другие подобные предложения[247].

Против назначения Маршалла главнокомандующим вооруженными силами союзников в Европе решительно возражали в Вашингтоне руководители комитета начальников штабов[248]. Командующие ВМС, ВВС и другими видами вооруженных сил резонно считали, что замена Маршалла в самый ответственный период войны могла бы иметь пагубные последствия в развитии дальнейших военных усилий западных союзников. При окончательном решении вопроса о главнокомандующем Рузвельт в конечном счете принял во внимание мнение большинства командования американскими вооруженными силами и своих советников[249].

Вопрос о назначении главнокомандующего не был решен к началу встречи руководителей трех великих держав в Тегеране.

Тегеранской конференции предшествовала длительная подготовительная работа, интенсивная переписка между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. Советский лидер решительно отверг предложения президента и премьер-министра встретиться с ним в районе, отдаленном от территории Советского Союза. Сталин писал Черчиллю 9 августа 1943 г., что он «только что вернулся с фронта и успел уже познакомиться с посланием Британского Правительства от 7 августа». Советский лидер поддержал идею о встрече Большой тройки, но отметил, что положение на советско-германском фронте требует от него «чаще, чем обыкновенно, выезжать в войска, на те или иные участки нашего фронта»[250].

Помимо места встречи Сталин настаивал на том, чтобы заранее был определен круг рассматриваемых проблем, по которым необходимо принять конкретные решения.

На Тегеранской конференции Сталин решительно выступил за открытие второго фронта в Европе (операция «Оверлорд»). Черчилль отстаивал необходимость форсирования операций на Средиземноморском театре военных действий, но Сталина невозможно было переубедить. Он был против всех операций в районе Средиземного моря. Сталин заявил: «Я перешел бы к обороне в Италии, отказавшись от захвата Рима, и начал бы операцию в Южной Франции, оттянув силы немцев из Северной Франции. Месяца через 2-3 я начал бы операции на севере Франции. Этот план обеспечил бы успех операции «Оверлорд», причем обе армии могли бы встретиться и произошло бы наращивание сил»[251]. Военная и политическая необходимость операции «Оверлорд» была очевидна, и это нашло свое отражение в решениях Тегеранской конференции.

Руководители западных держав в принципе согласовали вопрос о союзном главнокомандующем. В ноябре 1943 г., направляясь в Тегеран, Рузвельт остановился на короткое время в Тунисе, где состоялась его встреча с Эйзенхауэром. Речь зашла о союзном главнокомандующем в Европе. Президент не сказал ничего определенного о том, кто им станет, но отметил, что его страшит даже мысль об отъезде Маршалла из Вашингтона. Вместе с тем Рузвельт добавил: «Нам с вами известно имя начальника штаба в гражданской войне, однако немногие американцы, за исключением военных профессионалов, знают его»[252].

Суть разговора была ясна. Президент считал, что Маршалл должен получить свой заслуженный шанс войти в историю[253].

Генерал Маршалл был самой подходящей кандидатурой на пост главнокомандующего в Европе. Однако очень трудно было найти человека, который мог бы заменить его в Вашингтоне. Когда кандидатура Маршалла была предложена на пост главнокомандующего вооруженными силами союзников в Европе, Рузвельт заявил Маршаллу: «Я чувствую, что не смогу заснуть, если вас не будет в стране». Когда президент сообщил Черчиллю о своем намерении назначить Эйзенхауэра главнокомандующим, премьер-министр «стряхнул пепел с сигары и одобрительно кивнул». Приказ о назначении Эйзенхауэра был немедленно подписан[254].

Второе пленарное заседание Тегеранской конференции началось с инцидента. В торжественной обстановке Черчилль вручил Сталину подарок короля Георга VI – меч в память великой победы под Сталинградом. «Сталин молча вынул меч из ножен, поцеловал лезвие и передал подарок Ворошилову, который повертел его в руках и уронил. Ворошилов быстро подобрал меч, вложил в ножны и передал красноармейцу, находившемуся в почетном •карауле, который повернулся и молча удалился»[255].

Неприятный инцидент с подарком монарха не изменил общего впечатления западных союзников от встречи с представительной советской делегацией: русские держались с достоинством и уверенно, проявляли полную готовность к конструктивному решению проблем, стоявших перед союзниками.

Во время одной из бесед между Сталиным и Рузвельтом в Тегеране Верховный Главнокомандующий советскими Вооруженными Силами сказал президенту: «…я хотел бы получить ответ на вопрос о том, кто будет командующим операцией «Оверлорд». Рузвельт ответил: «США еще не назначили главнокомандующего операцией «Оверлорд», но я уверен, что главнокомандующий будет назначен в ближайшие 3 или 4 дня, как только мы вернемся в Каир»[256].

Обсуждение вопроса о главнокомандующем операцией «Оверлорд» состоялось 29 ноября на второй встрече Большой тройки в Тегеране. Рузвельт явно испытывал дискомфорт от вопроса Сталина в отношении кандидатуры на пост командующего десантной операцией в Европе. После вопроса Сталина президент «шепотом сказал адмиралу У. Леги, сидевшему рядом с ним: «Этот старый большевик хочет заставить меня назвать ему имя нашего Верховного главнокомандующего. Я ничего не могу ответить ему, потому что еще не принял решение»[257].

Президент Рузвельт был исключительно высокого мнения об Эйзенхауэре. Он избрал его Верховным главнокомандующим вооруженными силами союзников, верил, что Эйзенхауэр «лучший политик» среди всех военачальников: «Он – настоящий лидер, который может убедить людей следовать за ним»[258].