Генерал в Белом доме - Роберт Иванов

В этих условиях перед Эйзенхауэром стояла сложная задача – установить отношения сотрудничества с де Голлем, что в конечном счете ему удалось. А это было непросто, так как, помимо сложнейшего комплекса политических проблем данного региона, необходимо было учитывать резко отрицательное отношение к де Голлю со стороны президента США.

Дэвид Ирвинг в своей работе «Война между генералами» много и подробно повествует о напряженных отношениях де Голля с англичанами и американцами. Он пишет о том, что де Голль объяснял поражение Франции в 1940 г. тем, что Рузвельт не оказал его стране необходимой помощи. «Радиостанции и газеты де Голля вели кампанию против политики Соединенных Штатов…» Де Голль ненавидел англичан и сообщалось, что в секретной речи перед французскими парашютистами 4 февраля 1943 г. он заявил: «Несмотря на то, что в настоящее время для французов необходимо вести проанглийскую пропаганду, англичане, как и немцы, в большинстве исконные враги французов. Именно русские, с военной точки зрения, выиграют войну, и французам следует льстить им и получать максимально возможную выгоду из трудностей русских с англо-саксонцами. После того как я возьму под контроль Францию, я займу позицию, которая не позволит русским постоянно оккупировать Германию»[279].

Высадка англо-американских войск во Франции, с учетом серьезных противоречий между этой страной и англо-американскими союзниками, привела к сложным проблемам.

В основе негативного отношения Рузвельта к де Голлю, помимо объективных причин, изложенных выше, лежал и фактор субъективного характера. Президент США, как и многие другие известные деятели западных союзников, довольно скептически смотрел на политические потенции и амбиции генерала де Голля.

Во время подготовки вторжения союзников в Нормандию острота противоречий между де Голлем и англоамериканскими союзниками не только не сгладилась, но еще больше обострилась. Для этого имелись свои объективные причины: день высадки во Франции приближался, а союзники не спешили демонстрировать свое понимание национальных нужд «Сражающейся Франции». Эти объективные противоречия между тремя союзниками находили свое отражение в отношениях между Рузвельтом, Черчиллем и де Голлем. И Эйзенхауэр должен был действовать с учетом этих сложных отношений.

Рузвельт был далеко за океаном, а Черчилль и де Голль имели в месяцы, предшествовавшие вторжению, многочисленные контакты, которые порой были очень неприятны и для той, и для другой стороны. Черчилль заявлял потом, что из «всех крестов», какие он нес во время войны, «самым тяжелым был Лотарингский крест»[280]. (Лотарингский крест – эмблема «Сражающейся Франции». – Р. И.)

Хотя западные союзники высаживались на территории Франции, де Голль не получил никакой информации о деталях операции[281]. Это решение было принято вопреки мнению Эйзенхауэра, который со всей настойчивостью обращал внимание Рузвельта на необходимость взаимопонимания с де Голлем[282]. Это, разумеется, было продиктовано нуждами вооруженной борьбы.

Показательно, что, прибыв в Англию 16 января 1944 г., Эйзенхауэр на следующий же день провел пресс-конференцию, на которой подчеркивал, что он является союзным главнокомандующим. «Я союзный военачальник, – говорил он, – и в основу деятельности моего штаба и всех операций, проводимых под моим командованием, будут положены интересы союзников»[283].

Взаимоотношения с прессой у главнокомандующего, так же как в Северной Африке и Италии, установились самые хорошие. Этому в немалой степени способствовало впечатление, произведенное Эйзенхауэром на журналистов уже на первой пресс-конференции. Им импонировали быстрые и четкие ответы генерала на многочисленные вопросы и его прекрасная память.

Уже на посту Главнокомандующего вооруженными силами западных союзников в Европе Эйзенхауэр проявил незаурядные политические и дипломатические способности. Ричард Никсон с полным основанием отмечал в мемуарах: «Хотя на протяжении всей своей жизни он (Эйзенхауэр. – Р.И.) всегда утверждал, что не является политическим деятелем, но никто не мог быть Главнокомандующим союзными войсками в Европе во время Второй мировой войны, не будучи при этом не просто политическим деятелем, а крупным политиком»[284].

Многие биографы Эйзенхауэра отмечают, что и на посту Главнокомандующего вооруженными силами западных союзников в Европе, и в качестве командующего американскими оккупационными войсками в Германии он осуществлял важные политические и дипломатические функции.

Авторы работы, опубликованной к 100-летию Эйзенхауэра, писали: «Наступление мира в Европе ни в коей мере не привело к окончанию его ответственности как командующего, она только приобрела иной характер. Как командующий американскими оккупационными войсками в Германии, Эйзенхауэр выполнял обременительные обязанности, что часто втягивало его в политические дискуссии»[285].

Забот у Эйзенхауэра было много. Только американских солдат и офицеров на островах было уже 1,5 млн человек. Проводился большой комплекс военно-инженерных работ. Союзные войска готовились применить химическое оружие в случае его использования противником. Вставал также вопрос, успеют ли гитлеровцы создать свое секретное оружие и какие коррективы необходимо будет вносить в военные планы в случае использования этого оружия против Англии, какая информация могла быть предоставлена прессе и многое другое[286]. Эйзенхауэр лично инспектировал не только американские, но и английские и канадские части[287].

Он категорически запретил организацию парадов в свою честь во время его пребывания в частях. Командиры должны были проводить боевую учебу согласно составленному расписанию. Главнокомандующий путешествовал в специальном поезде, имевшем надежную связь с Лондоном. Радиоприемником и радиоперехватчиком был оборудован и джип генерала, так что в любое время дня и ночи он мог получить экстренную информацию из своего штаба.

«Кухня была первым, что он проверял в любом военном лагере. Следующим генерал проверял здоровье людей и потом уже их оружие и военное снаряжение». Проявляя заботу о военнослужащих, Эйзенхауэр вместе с тем самым решительным образом боролся за строжайшую дисциплину в войсках. «Только армия, обладающая самодисциплиной, – заявлял он солдатам, – может одерживать победы»[288]. Эйзенхауэр часто и подолгу беседовал с военнослужащими всех национальностей и всегда умел находить слова, чтобы морально поддержать их накануне боев. Шутка, юмор были важнейшим оружием в арсенале главнокомандующего, когда во время поездок по войскам он стремился поднять моральный дух солдат[289].