Опасный защитник для беглянки - Галина Валентиновна Чередий

– На кой черт ты это сделал? – возмутилась я, махая руками и пытаясь разогнать хоть чуть это марево.

– Да сядь ты на землю, балда, дым же вверх идет. – получила насмешливый ответ.

Села, проморгалась, продышалась и увидела, что Конрад с весьма довольным видом кромсает убиенного им зверя, извлекая и раскладывая на ближайшем плоском камне окровавленные куски мяса.

– Ты что, всерьез говорил насчет съесть ЭТО на ужин? – в полном офигее спросила его.

– Само собой. Панцирники на огне – охренеть какая вкусная штука.

– С ума сошел? Это же совершенно дикое животное, нельзя есть его!

– И почему же?

– Потому что оно не проходило никаких проверок на безопасность употребления. – ну не может же он не знать столь элементарных вещей.

– Зато оно было проверено мною лично. – невозмутимо отмахнулся от меня Конрад.

Он поднялся, прихватывая этого самого панцирника, как какой-нибудь таз, подошел к воде, вывалил все туда. С ума сойти, он еще и вымыть все собрался в естественном водоеме, где чего только не плавает!

– А ты что, биолог? Ты хоть представляешь, сколько паразитов, бактерий и прочей гадости можно подхватить из такого вот мяса еще и со столь примитивной тепловой обработкой? И, между прочим, сейчас ты еще и повышаешь этот риск!

Конрад, никак не реагируя на мои доводы, отмыл сам пустой панцирь, сложил туда те куски, которые, очевидно, счел самыми лучшими, вымыл руки и вернулся со своей гадкой ношей обратно.

– Все, врубай поле. – велел он.

Я отвлеклась от возмущенного сверления его взглядом и поняла, что действительно резко потемнело. И одновременно уловила, что со стороны леса стали доноситься новые звуки, больше всего похожие на раскатистое низкое ворчание и панический визг.

Метнулась к блоку и включила поле. Конрад же сел на камни перед костром, вытащил из своего прямо-таки бездонного рюкзака некую плоскую коробочку, посыпал ее содержимым мясо, потряс, перемешивая.

– Поверить не могу. Ты все же собрался это есть. – пробормотала я потрясенно, усаживаясь напротив и наблюдая, как из недр рюкзака появились еще и тонкие стальные палочки, которые Конрад разложил, словно телескопические маленькие антенны и принялся нанизывать на них куски. – Я уж точно такого делать не собираюсь.

– Что, собралась голодать неделю пути? – ухмыльнулся мужчина и водрузил свои палочки над огнем.

Почти мгновенно запахло так, что мой желудок скрутило от царившей там уже давненько пустоты.

– А разве у нас нет никакой сублимированной пищи? – изумилась я и полезла уже в свой рюкзак. – Она же обязательно входит в комплектование спас-капсул.

Вода и несколько запасных батарей для станера, вот и все, что я обнаружила в рюкзаке.

– Ага и занимает дохрена места и весит немало, таскать ее на себе, когда вокруг куча свежака бегает. – пренебрежительно мотнул головой Конрад, переворачивая свое чертово мясо, которое пахло все сильнее, сволочь такая.

– То есть, ты взял с собой медсканер, излучатель поля, кучу оружия и запасных батарей к нему, нож и еще кучу всякого барахла, даже воду в бутылках, вместо обычного атмосферного сепаратора, но не положил ни кусочка сублимированной пищи?

– Терпеть не могу сепарированную воду, лучше местную через очиститель прогнать, когда запас кончится. Он, кстати, у тебя в боковом кармане лежит. – опять и не подумал впечатлиться моим возмущением Конрад.

– Но я не могу есть такое, не буду! – меня чуть на слезы обидные не пробило. Да сколько же можно на меня одну-то?!

– Напрасно. Силы тебе нужны, нам еще топать и топать. Из-за этой сраной молнии мы упали далековато от нужной точки.

Я приложилась к бутылке с водой и отвернулась, чтобы справиться с эмоциями. Сидела, щурясь в рычащую, свистящую и повизгивающую темноту, позволив себе несколько минут на самосожаление. Как же я хочу обратно, в свою нормальную, скучно-размеренную жизнь. Туда, где нет погонь, жутких тюрем, самоубийственных падений в перегруженных спас-капсулах, неизвестных тварей. Туда, где те самые, кажущиеся отсюда почти родными, тараканы, где еду покупаешь в маркете в герметичной упаковке или же приносит робот-курьер, а не убивает и расчленяет на твоих глазах чокнутый космический пират, и она никогда не попытается сожрать тебя в ответ.

Конрад молча сел рядом и протянул мне одну из стальных палочек с кусками обжарившегося до золотисто-коричневой корочки, капающего соком и пахнущего невыносимо аппетитно мяса. Поколебавшись несколько секунд я все же взяла ее, впилась зубами, откусила и стала яростно пережевывать, хоть так выпуская свою злость.

Как-то незаметно в желудке приятно потяжелело, разливая уютную сытость по всему моему жутко уставшему телу. Сама и не заметила, как привалилась к мощному плечу Конрада, перестав слышать и замечать все вокруг. Стало почему-то спокойно, все страхи, включая сотни возможных рисков от только что съеденного, от того, что может запросто прийти и сожрать нас, растворились в потоке комфортного тепла, исходившего от мужчины рядом и мои веки неумолимо отяжелели, опускаясь.

Глава 19

Реально, вот на кой я потащил за собой Нортон? На хрена она мне сдалась? Нет, ясное дело, что как раз хрен наличие рядом жаркой влажной щели очень даже одобрял, но! Прямо здесь и сейчас пользоваться ее наличием невозможно, потому как, я, конечно, не ссыкло, однако трахать бабу под аккомпанемент топота и рыка огромных жрунов, что явились поохотиться на панцирников, было бы перебором. Тем более, что заставить пичугу в такой обстановочке расслабиться не поможет никакой там алфавит или сахар.

А когда мы выберемся отсюда и обстановка станет располагающей, то этих влажных щелей у меня станет более чем в достатке. В любой бордель завались и выбирай или перебирай. Что и возвращает меня к вопросу: на кой черт я потащил Алекс за собой? Причем и вышло-то все как-то на автомате, вроде как так и должно быть и никак по-другому.

Я покосился в очередной раз на лицо отключившейся пичуги и снова испытал это совершенно новое и абсолютно дурацкое чувство, названия которому не знаю. Ну разве нормально жалеть кого-то и одновременно хотеть трахнуть? Это же какие-то для меня совершенно противоположные чувства. Вот ты смотришь на бабу, тебя похотью пропирает, видишь сиськи и задницу смачную, чтобы помацать от души. У тебя встает, примеряешься мысленно сразу как бы нагнуть или на спину завалить, а не приходит на ум че у нее там в жизни происходит, болит где-то, устала ли она, и это естественный такой порядок вещей. А когда сидит она такая, плечи опущены, ссутулилась, губешки подрагивают, под глазами круги залегли,