Царская невеста - Валерий Елманов

— Хватит. Кажется, нагулялись. Пора и домой, — тут же вздрогнув от неожиданности, когда эхо, искажая и вибрируя, принялось безостановочно повторять мои слова, возвращая их в таком уродливом виде, что создавалось полное впечатление, будто на полянке собралось по меньшей мере два десятка человек, которые и повторяют на все лады только что произнесенные мною фразы.

Иногда потом я думал — эхо ли это было? Во всяком случае, никогда — ни до, ни после — мне не доводилось слышать что-то похожее. Что вы там говорите, находясь в светлой теплой комнате? Резонанс? Звуковолны? Особенности местности? Нуда, нуда. Разве я спорю. И я бы говорил это… сидя рядом с вами.

— Пойдем, — Она снова ухватила меня за рукав кафтана. — Ведь всего несколько шагов, и ты наш.

— Наш, наш, наш, — дружно зашипело-заверещало-за- выло вокруг.

— Ты здорово ошиблась, Светозара, — мягко ответил я и невольно поморщился от мгновенного повтора: «Ошиблась… сшиблась… шиблась… шибось… иблась…»

И все-таки я продолжил:

— Может, в церковь я и впрямь не ходок…

— Не ходок… не ходок-ок-ок… — возликовало эхо.

— Но у меня в душе бог, а не сатана.

— Не сатана? — усомнилось эхо, но тут же разочарованно констатировало: — Не сатана… атана… тана…

— Поэтому или ты сейчас идешь со мной, или я возвращаюсь один.

— Один? — уточнило эхо, и грустно продолжило: — Один-дин-дин…

— Выбирай.

— Ай-ай-ай… — сокрушенно заохало эхо.

Ведьма, презрительно скривив губы, хотела сказать что-то унизительно-обидное, но затем передумала и сделала шаг назад, отступив от меня и приблизившись к краю полянки. До четко очерченной на земле границы ей оставалось сделать всего шаг. Один лишь шаг.

— Остановись, — произнес я, глядя в глаза, где в зрачках вовсю полыхал багровый отблеск безумия. — Остановись.

Эхо промолчало. Впервые за все время оно ни разу ничего не повторило, предоставляя ей самой право выбора. Наверное, тоже какой-то легко объяснимый наукой феномен. Я не надеялся, что она ко мне прислушается. Я даже не был уверен, слышит ли она меня вообще. Именно потому я больше и не сделал никаких попыток к ее удержанию. В конце концов, она — взрослый человек и куда как старше моей княжны. Знает куда идет и зачем.

«И вообще, кто я ей такой, чтобы иметь право запрещать», — подумал я, глядя, как Светозара, жалобно скривившись и не сводя с меня глаз, шагает все дальше и дальше, продолжая призывно протягивать мне руку. Клубы тумана медленно, нехотя, будто сами того не желая, лениво окутали ее полные ноги, неспешно добрались до тяжелых бедер, затем подползли к груди, туго обтянутой шубкой и, наконец, накрыли ее с головой.

Оставалось подумать, как выбраться отсюда самому. Или стоит подождать ее? Но тут моего плеча кто-то легонько коснулся. Вздрогнув от неожиданности, я резко повернулся и увидел достаточно высокого, почти вровень со мной, худощавого старика, пристально глядевшего на меня. Словно оценивал — гожусь или нет. Интересно знать — куда? Осмотром он остался не очень доволен, иначе не стал бы хмуриться.

«Ты наш и не наш, из джунглей и не из джунглей», — сказала наконец Багира Маугли.

— Ну ежели и жиковина из таковских… — пробормотал он разочарованно и скомандовал: — Длани протяни — узрить хочу.

Немного помедлив, я решил не задираться — послушно вытянул обе руки вперед, стараясь понять, что ему от меня нужно.

— А ведь не солгала Светозара про жиковину, — удивленно протянул он, внимательно разглядывая мое украшение. Затем он поводил над ним ладонью, и перстень почему-то стал ощутимо нагреваться.

— Гм, — еще больше удивился он. — С таким напалком ты бы и меня мог заменить.

Наверное, надо было поинтересоваться — в чем именно заменить и с какой целью, но я продолжал хранить гордое молчание. К тому же где бы ни было это место, а примерять на себя обязанности старика я не собирался, так что эти знания мне ни к чему.

— Как мать прозвала? — полюбопытствовал он.

— Константином, — отозвался я.

— Гм. — Его брови снова поползли вверх. — Из греков, что ли?

— Почему? — слегка обиделся я.

— Потому что на Руси имечки попроще дают. Первак, скажем, Вторак, Третьяк, а ежели наши, то покрасивее — Градимир, Борислав, Любомысл…

— Мне и это сойдет, — заметил я. — А тебя, старче, как звать-величать?

— Зови меня… — он на секунду задержался с ответом — то ли раздумывал, называть ли свое настоящее имя, то ли лихорадочно придумывая псевдоним, — Световидом, сыном Братислава из рода Гостомыслова. Слыхал о таковском?

Настал мой черед колебаться с ответом — обидеть, но сказать правду, или солгать, польстив самолюбию? После недолгого размышления я отрицательно мотнул головой.

— Это хорошо, — неожиданно одобрил старик, пояснив: — Негоже со лжи начинать. А что ж с девкой не пошел? Забоялся ай как?

Я пояснил, стараясь говорить очень корректно и в то же время достаточно категорично, чтобы Световид не принялся уговаривать. И снова со стороны старика последовала совершенно неожиданная реакция — смех. Вот уж чего не ожидал. Смеялся он раскатисто, от души и так заразительно, что в унисон ему со всех сторон зазвучало оживившееся эхо. Немного успокоившись, старик заметил:

— Баба бредит, а леший ей верит. Слыхала Светозара где звон, да не дотумкала, пошто он. А ведь пояснял глупой девке, что Триглав сей, если уж попросту, то яко Троица у христиан. Не совсем, конечно. Тело-то одно, потому и головы равны, но схоже. А уж про Аспида с Ехидной она и вовсе… Хотя что уж тут, — отмахнулся он с досадой и поинтересовался: — Ну и как, похож я на служителя лукавого?

Я без колебаний замотал головой. Во-первых, белые одежды. Вроде бы сатанисты любят подбирать темные, желательно черные тона. Во-вторых, посох, который старик держал в руке, точнее резьба на нем. Сплошь цветы, травы, а на набалдашнике изображение старика, чем-то похожего на самого Световида — такая же седая окладистая борода, длинные волосы, перехваченные простым кожаным ремешком, крупный нос, могучие густые брови… Только у того, что на посохе, налобная повязка украшена маленьким красным камешком, а у Световида на ремешке ничего.

Но главное — ничем таким от стоящего передо мной не веяло. Не было в нем ни злости, ни ненависти, хотя и добротой, признаться, если и отдавало, то еле-еле ощутимо. Скорее уж доброжелательностью и спокойствием, древним как мир. Вот сила, та самая, что облизывала мои ноги, в нем имелась, и изрядная. Только в Световиде она была как бы укрощенная, как тихое лесное озерцо — напоить водой запросто, а бури в нем не увидишь.

— Пояснять не стану — люди меня ждут, — равнодушно заметил старик, явно не собираясь меня уговаривать спуститься к центру полянки. — Светозара и так припозднилась, так что до рассвета всего ничего. Одно скажу: место это заветное, но темным силам тут отродясь не служили. Ты про Перуна, про Сварога, про отца всего сущего батюшку Рода, про матушку Мокошь слыхивал ли?

Уфф! Конечно же слыхал! И не раз! На душе сразу стало легче. Даже сила, сочащаяся из центра полянки, показалась не такой чуждой и не совсем чужой. Не то чтобы я считал себя каким-то язычником, идолопоклонником и приверженцем исконно славянской древней веры. Отнюдь. Нет, если бы в той, предыдущей жизни мне бы довелось узнать, что где-то поблизости в одной из деревень области справляют требы или возносят жертвы тому же Перуну или кому-нибудь еще — непременно съездил бы посмотреть. Но опять же из голого любопытства, не более.

А легче стало, потому что, как ни крути, они тоже боги. Все. С сатаной, Люцифером и прочими у них ничего общего. Скорее уж напротив — кое в чем они будут гораздо симпатичнее, чем суровый и жестокий бог-отец. Во всяком случае, тот, что из Библии. Впрочем, это уже философия, и вообще каждому свое. Хотя…

— А Светозара сказала… — начал я, но старик сердито нахмурившись, перебил:

— То она по недомыслию. К тому ж изрядно перепутала. Триглав сей… — И, вглядевшись в мое лицо, насмешливо хмыкнул: — Да что я тебе пояснять стану, коль ты, поди, и вовсе про него не слыхивал[29].

— Точно, — согласился я.

Вот-вот, — подтвердил Световид. — Потому и ни к чему мне о нем сказывать. Словом, напутала она все. Опять же в таких местах каждому свое грезится, что ближе да душе родней, вот Светозара и… Ладно, будя о том! А зато, что поведал о ней, благодарствую. Отныне должок за мной.

Он вежливо склонил голову. Я автоматически ответил тем же и даже деликатно произнес:

— Чего там. Всякое бывает.

— Ну а теперь недосуг мне с тобой лясы точить. Не из наших ты, я сразу понял. Сам по себе, — вынес Световид категоричный приговор моей никчемной, на его взгляд, личности. — Вот жиковинка у тебя занятная. Я и ранее об ентом напалке слыхал, да думал — пустяшное, выдумка, ан и впрямь зрю. Токмо спит ныне сей камень у тебя, и как пробудить его, мне неведомо. Да и силенок в нем ныне — кот начхал да воробей наплакал. Хотя погодь-ка. — Он пристально уставился на мой перстень, затем вновь протянул к нему руку с растопыренными пальцами, почти касаясь камня, поводил ею и недоуменно заметил: — А ведь открыл ктой-то вход. То славно. Тогда его и подкормить можно. Ежели хошь, пойдем со мной — я тебе его напитать подсоблю.