Моряки Зелёного Моря - Deuscreator

Теперь уже Ворчун застыл от её стремительности и точности. Дыхание перехватило, а сердце гулко ударило, а после ощутимо забилось.

- Эй, стоп! - попытался вмешаться Кобра.

- Тебе придётся попытаться в другой раз, - сказала Сова Ворчуну. - Но в другой раз я убью тебя быстрей. И бо-о-ольнее…, - с жестоким наслаждением произнесла она, после чего отняла у него пистолет и швырнула его в сторону. Тот ударился о бочку и со стуком остался лежать на полу.

На руке Ворчуна остались царапины. Кобра выдохнул с облегчением, когда Сова отпустила механика. Сова же почти сразу ушла из гаража.

- Она с-сумасшедшая, - с трудом процедил Ворчун.

Что-то напугало его сильнее чем обычно. Слова путались между собой. Он хотел было мысленно обматерить Сову, но отчего-то показалось, что она могла бы это услышать.

- Я поговорю с ней, - выдохнул Кобра и потер лицо, расчёсывая чешую. - Но честное слово, Ворчун. Если ты будешь нарываться на конфликт, она однажды с криком “ты всегда ко мне цеплялся” отчекрыжит тебе руки. Подумай над этим, друг, – устало выдохнул он.

Ворчун лишь фыркнул, свыкаясь с болью. Он сделал дурость. Но видимо, пока он один видел, какой бы Сова ни была полезной, её польза однажды обернётся против них. И если Кобра этого не видит, значит, потерял былую хватку…

Глава 8 "Меж золотом и плотью"

- Мне как-то не по себе. Мы падаем?

- Мы всегда падали, почему сейчас тебя это беспокоит?

Кобра осмотрелся. Они в странном салоне, при странных обстоятельствах, да и над странной землей. Она была похожа на воду, но нигде в Десейре не найти столько воды - синие барханы переливались вплоть до самого горизонта.

Они вдвоём были заперты в летящем ржавом гробу, где лишь окна да сиденья. Похоже на салон машины, но кажется, дверей нет, лишь стекло, за которым палящее солнце.

Кобра чувствовал падение каждую секунду; всё внутри замирало, желудок тоже упал вниз и сжался. Но через некоторое время пришло спокойствие; горизонт поднимался очень медленно. Спустя столько времени они всё ещё не упали, значит время есть.

- Не знаю… Мне кажется, я боюсь разбиться, - сказал Кобра, глядя в окно, пока они всё падали и падали. - А что будет, когда мы опустимся?

- Пески заберут нас. Мы погрузимся глубоко-глубоко в море душ.

- Хм… Это больно?

- Очень.

“Наверное хорошо, я этого заслуживаю. Никакого сознания, только боль… Сколько нам ещё лететь? Почему-то, даже если это “хорошо”, я не очень хочу приземляться”.

- От нас что-то зависит? Мы можем спастись?

- Иногда так может показаться, - сказала она.

Кобра сложил руки, чувствуя горячее солнце на своей коже. Бежевая рука с аккуратными ногтями в белом стерильном рукаве взяла Кобру за плечо, и тот выдохнул. Ему стало спокойнее с рукой той, кого он давно уже не видел, но всегда хотел увидеть вновь. Он закрыл глаза, чувствуя, как кабина стремительно опускалась.

- Это ведь сон, правда? - спросил он, осознавая нереальность происходящего, но ответа не услышал.

Они упали.

***

Кобра очнулся, будто его швырнули в ледяную воду. Он дёрнулся, сделал тяжёлый вдох.

«Опять? Сколько можно просыпаться?»

С тех пор как они осели в городе, каждая ночь медленно превращалась в пытку. Кобра часто просыпался средь ночи, словно что-то пыталось спасти его от смерти ударом адреналина в сердце.

Ему постоянно казалось, что кто-то за ним пришёл. Иногда это была Сова или агенты Дома Крови с желанием его убить. Иногда это был Иистир, что за месяц почти не появлялся со своими «проверками».

Порой это были другие. Те, кого Кобра уже не хотел помнить. И вот они уже приходили по разным причинам. И всё же стоило Кобре открыть глаза, как он никого не видел; лишь хитиновый бок Громдака оказывался рядом.

Кобра сел, чувствуя, как пересчитанные в бойцовской яме косточки вновь ныли. Штопарь в лице Совы конечно пошаманил над ним, залечил сломанный нос, но боль всё равно не уходила.

Когда он спал в кроватной, становилось ещё хуже. Он просто не засыпал. Ему казалось, что он предавал друга; Кобра знал, что очень скоро с Громдаком придётся расстаться.

Он пытался спать в кроватной подальше от жука, но это не помогало. Порой ему снилось, как Громдак лежит перед ним, измученный и израненный, а Кобра нажимает на спусковой крючок, заканчивая страдания, и каждый раз от этого становилось плохо.

В конце концов Кобра начал сходить с ума от бездействия; если бы не Молчун с предложением выплеснуть копящуюся энергию в бойцовской яме, Кобра наверное сошёл бы с ума. Он просто ненавидел города.

Сова снова лежала рядом, словно окуклившаяся гусеница, сокрывшая себя крыльями. Кобра пытался как-то обмануть её, чтобы она нормально поспала, но та постоянно его преследовала. В конечном итоге он сдался.

Если она хочет утопать с ним в жучиной вони, спя на сене и чувствуя его в своих волосах, пусть так и будет

Ворчун с головой ушёл в работу и редко виделся с командой; его семья теперь жила в городе, как и было обещано, но иногда бессонными ночами Кобра навещал его и лишь иногда не находил Ворчуна на рабочем месте.

Сидя на спальнике, он выдохнул; нужно было попробовать снова уснуть, однако он не чувствовал сна. По правде говоря, после такого дурацкого сновидения он и спать не хотел; боль в рёбрах делала сон невыносимым.

Сова зашевелилась. Кобра лёг, стараясь её не беспокоить, но увидел широко открытый глаз, глядящий на него.

- Ты не спишь, – прошептала она.

- Ты тоже, – заметил Кобра. Пескожук во сне издал что-то похожее на свист. «Всхрапнул».

- На сене неудобно спать… Голоса говорят, это закончится; Ворчун доделает колесницу, которую не видел мир. Она разрежет пустыню и Зелёное Море. И новым солнцем вспыхнет на горизонте...

Сова повернулась, уставив широко открытый взгляд в потолок, словно тот был красивейшим звёздным небом. Кобра начал больше прислушиваться к Сове; порой в её бреду прослеживались определённые ноты разумной