Три судьбы - Олег Юрьевич Рой

ботфорты, кажется. Довершала образ коротенькая, подчеркивающая талию и выпуклую грудь курточка, снабженная здоровенным меховым капюшоном – дань сезону и одновременно словно бы продолжение пышной, белокурой шевелюры, некоторые пряди которой отливали то рыжим, то густо-каштановым, то вдруг бирюзовым. Бирюзового, впрочем, было совсем чуть-чуть.

– Ой, как классно, что я все-таки зашла! – радостно завопила девица. – Стою такая, не знаю, выпить кофе сейчас или после, потом думаю: давай сейчас, тут вроде хороший кофе. А тут ты! Прямо судьба! Ты же, наверное, визитку мою потерял, а из той шарашки я давно ушла, там отстой полный, только жалела, что ты, наверное, туда звонил. А меня фиг найдешь! Не, правда судьба! Ты тоже веришь в судьбу?

Девица трещала именно так, как и должна была трещать тупая блондинка (убежденная к тому же, что у нее между ног – восьмое чудо света, а сама она – наследная принцесса не менее чем восьми княжеств). В точности. Но… Но. Что-то в ее трескотне было не так. Ее речь, мимика, манеры – все напоминало флакон терпких дешевых духов, изо всех сил пытающихся выдать себя за тонкий парижский аромат. Или… Или на тонкий парижский аромат, прикидывающийся терпкими дешевыми духами…

Гест помнил, конечно, эту девицу. Хорош бы он был, если бы забывал лица… и обстоятельства. Даже самые проходные. Типа вот этой, гм, красотки. Стычка с Платоном, мотель, скелетоподобный портье и в итоге вот эта, случайно оставленная в номере до утра и почему-то решившая, что их встреча «может стать началом большой дружбы». Он тогда почему-то так и подумал – знаменитой цитатой из фильма «Касабланка». Девица трещала о том, как мечтает побывать на Мальдивах, и таращилась на него, «соблазнительно» облизывая губы. Нет, Гесту не было противно – ночь девица отработала если не на пять, то на четыре как минимум, для придорожной подстилки так и вовсе отлично. Ему даже смешно не было, когда он слушал ее подкаты и намеки. Ему было… никак. Денег он этой красотке, помнится, отвалил щедро.

Но тогда ее формы были куда скромнее. Он еще подумал: худенькая, как подросток, под стать скелетоподобному портье, словно в этом мотеле персонал голодом морят. Сейчас же грудь и даже попа (при подростково узких бедрах) едва умещались в тесных одежках. Интересно, в спортзале накачала, с возрастом сформировалась или – силикон? Впрочем, какая разница? Откуда у девицы такие формы, значения не имеет, а вот зачем она явилась, словно выследила – вот это да, это интересно.

– Так. – Он похлопал ладонью по столу, иначе она, похоже, до завтра не замолчала бы. – Остановись. Для начала: как тебя зовут и почему ты думаешь, что я тебя помню? Медленно и раздельно, договорились?

Насчет «медленно и раздельно» не получилось, конечно.

– Ой, я че-та так и думала, что ты меня не узнаешь, – затараторила девица с той же скоростью, – в зимнем-то прикиде. Ты ж меня, считай, одетой-то и не видел! – Она захихикала. – И грудь у меня тогда на два номера меньше была… Ну или вид сделаешь, типа, как говорится, постель не повод для знакомства. Но тебе ж понравилось, да еще как, а? Я, может, и не подошла бы к тебе, только ведь судьба… – Она многозначительно пожала плечами. – Не, я правда понимаю, тебе типа сложностей не надо – а кому их надо? Но глаз-то, глаз-то горит, а? Типа и рыбку съесть, и косточкой не подавиться? Да брось! Подумаешь, какие цирлих-манирлихи! Ты небось женат? Угадала? Так я ж не собираюсь со всех ног прямо лететь к твоей супруге, рассказывать, какой у нее муж в постели герой…

Скрытую в последней фразе угрозу Гест пропустил мимо ушей – пустяки. Хотя выстрел был, конечно, не наугад. Девица его пасла… сколько уже? Почти два года? Ну да. С того дурацкого пассажа в мотеле.

– Слушай, красавица. – Она замолкла моментально. Да, не глупа, ох не глупа. Ну, ей же хуже. – Холост я, женат или вовсе по другой части – это к тебе никакого отношения не имеет. Начнем с начала. Кто ты такая? Как зовут и так далее.

– Ой, да брось! Ну ладно, ладно, как хочешь. Валя я.

– Валя?

Вот этого он и впрямь не помнил.

– Не, ну я типа Лера, потому что Валерия, но можно и Валя. Типа тезки мы с тобой. Прикольно, да?

Тезки, значит. Нет, такого он бы точно не забыл. И не может быть, чтобы представился ей Валентином. Значит, паспортные данные там, в мотеле, срисовала. Вероятно, так…

Девицына трескотня мешала думать, и он вытащил телефон, одновременно косясь в сторону окна: не видно ли машины Якута. Теоретически тот должен был зайти в ресторан, но с ним никогда не знаешь, как себя вести. Подъедет и станет ждать, пока Гест сам выйдет и в машину к нему сядет – типа почтительность проявит.

Телефон коротко пиликнул. Сообщение было от Шухова: «Уходи оттуда. Срочно. Не через главный вход!!!»

Бред какой-то. Что за кипиш на ровном месте? Какой-нибудь план «Перехват» или подобная ему полицейская операция? Но какое это может иметь отношение к нему, Гесту? Почтенный бизнесмен, у налоговой, и то никаких претензий. Да и Якут нынче более чем приличный господин, депутат областного законодательного собрания. Гест предполагал, что никакая легализация не заставит Якута свернуть дела. Но фасад тот за последние годы оборудовал весьма благопристойный. Все легально, все солидно. Никакого криминала! Так что встреча Геста с ним – никак не повод для паники. Почему бы владельцу одной из крупнейших питерских компаний не пообедать с господином депутатом?

Сообщение было почти паническим. Но за все годы, что отставной милицейский полковник возглавлял у Геста службу безопасности (собственно, он ее с нуля создал), ни разу, ни разу Иван Никанорыч не устраивал этой самой паники. Тем более на ровном месте. И «оперативные данные» (Гест предпочитал не думать, как и у каких людей Шухов их добывал) у начбеза всегда оказывались железные.

Так, может, тут не полицейская операция намечается, а ровно наоборот, криминальные разборки? Но бандитские войны остались в девяностых, сейчас времена не те, бизнес если и отжимают, то в судебных заседаниях, не в перестрелках. Все прилично, все спокойно. Ну более-менее. И чтобы разборка среди бела дня в центре города?

– Ой, ты типа такой занятой, да? – Девица продолжала трещать. – Как в том рассказе, когда он делает предложение, а она ему: милый, твои дела тебе совсем голову затуманили, мы же обвенчались вчера в маленькой церкви за углом.