Своё никому не отдам - Сергей Калашников

— Это не по вашему ли немецкому обычаю решил ты камнями двор застелить? — проявил он интерес к новому для себя явлению.

— Да, Григорий Иванович. Так у нас поступают на Бургских островах.

Дальше расспрашивать не стал. Вспомнил, что живут немцы на двух близкорасположенных группах островов — Бургских и Штадтских. Их рыссы так нарекли оттого, что названия столицы каждого такого островочка заканчивается на «бург» или «штадт». Каждым таким клочком правит свой король или герцог и между собой они частенько не ладят. Народу в тех местах проживает много, отчего на земле теснота, а от лесов, на топливо изведённых, остались одни воспоминания, да тонюсенькие полоски между участками вдоль дорог. Потому печи топят углем, которого копают из земли много, и ещё печи у них хитро устроены. С решётками на дне топки. В городах живёт много замечательных мастеров, а многие дороги выложены камнями. Ещё славны те земли людьми учеными и батюшка-царь, если какой их них надумает в рыссию приехать, сам с ними знакомство водит и обо всяких делах беседует.

Тут же на Ендрике вспомнился ему один только Курт, да вот Волкер ещё.

Снова достал книжечку и новые мысли в неё записал. А какие? Об этом погодя. Нынче об ином он мыслить должен. Надо взглянуть на новую дорогу и на земли, что вдоль неё тянутся. Он бывал там, и припоминает, что лесов в тех краях мало, а ручьи туда текут издалека, и встречаются они редко. Зато земля родит богатые травы.

Глава 16. Ствол

Поначалу путь так и шел по холмам, и привычная взору картина взора к себе не привлекала. Переехав скромный ручеёк по невысокому мостику, оказались в посёлке, где дорожный служитель попросил их съехать с пути и обождать — дальше вперед сейчас всё равно ходу нет, и только к ночи начнётся езда.

Обидно. Всего-то часок и двигались. Ну да делать нечего. Действительно с запада подкатывают одна за другой тройки пустых телег с рогулинами, между которыми ещё недавно покоились брусья.

Раз случилась задержка, пошёл к дымящейся возле длинного сарая трубе. Он тут, в конце концов, хозяин. Стало быть, должон знать, что и где деется. Вот это здание вроде на кузницу похоже, только стука молотов оттуда не слыхать. А по характеру выхода горячего воздуха из трубы видно, что дутьё идёт, стало быть, меха качают во всю Ивановскую.

Точно. Длинный горн, метров четырёх наверное. И в нём нежится раскалённая добела железная полоса. Ровнёхонькая — словно по нитке выверяли. И вот дюжие хлопцы в кожаных фартуках потянули её из жара клещами и сразу в жёлоб кладут. Готово. Теперь длинными рычагами опустили сверху бронзовый брус, отчего противовес — бревно — пошел вверх, а работнички на рычагах повисли и железная полоса проминается по осевой линии, а дюжие молотобойцы наяривают кувалдами сверху, стараясь стукнуть все в один момент.

— Стой! — прозвучала команда мастера.

Теперь рычаги вверх, а полосу, снова клещами затягивают в длинную лохань с водой. Пар, шипение, противный запах. Так там не вода, а масло, да ещё с какой-то гадостью. И все дружно вываливают наружу, пока не угорели. Причем царевич, оказавшийся на пути, прихвачен этим потоком и вынесен на вольный воздух.

— Здрав будь, Григорий Иванович! — ба, и Кондрат тут, а то в полутьме не сразу и разглядел главного своего брусодорожника.

— И тебе не хворать, дядя Кондратий. Чего это вы гнёте такого?

— Так полосы, что на путь укладываем. Оно вишь, колёса-то не только брус терзают, но и кромку настила мнут. Вот и сообразили мы как отбортовку железную изнутри соорудить. Теперь, почитай, кроме как от гнили, ни от чего другого траты нашему труду не будет, а это много легче, чем без конца да без краю подновлять такое хозяйство. Пошли, покажу какие мы приспособления наладили.

По всему видать, что доволен мастер, и что от гордости его распирает. Ну как тут не порадовать старого брюзгу вниманием к его выдумке!

Дольше всего разглядывали вальцы, на которых покупные полосы доводили до единой кондиции. Их сразу с двух сторон катали — и по толщине, и по ширине. Причём кромки делали не прямо, а наклонно. Это, чтобы с одного края вода дождевая стекала, а с другого обода тележного колеса не резало, когда те наезжают на брусья со стороны. Или, съезжают в сторону. Профиль проката хочется назвать уголком. Хотя, перед помещением под гнучую давилку, заготовка напоминает бочечную клёпку. То есть, если сложить их короткими кромками и стянуть обручами, то выйдет труба квадратного сечения. Воображение тут же дорисовало квадратного же сечения продолговатый снаряд, потом довело его до состояния кубического ядра. Представило себе перекос этой штуки при выстреле, начало мысленно скруглять кромки. А почему бочка должна иметь квадратное сечение? — вдруг шевельнулась мысль.

Встряхнул головой, отметая наваждение. Посмотрел, как Наталка обмеряет заготовку для гнутья, нахмурился, и выбрался из-под крыши.

Потом царевича приветствовали многие замечательные обитатели этого посёлка — распознали его здесь. Разговоры были о том, какая жутко несправедливая жизнь в этих краях, что всем от тебя ничего, кроме работы не нужно… Гриша выслушивал жалобы и косился в сторону суженной. Она затихла в сторонке, время от времени протягивая руку в сторону разложенной неподалеку готовальни и изредка перекидывая костяшки на счётах. Кажется, вопрос о пушках занимает подругу значительно сильнее, чем проблема общения между ними, когда они одни. А уж извечная тяга людей к тому, чтобы пожаловаться на жизнь, её вообще не волнует.

Кажется, они здесь поживут ешё. Очень уж много моментов нужно выяснить в связи с неожиданно открывшейся возможностью собрать пушечный ствол на манер бочки из железных клёпок. Как ни странно, тут многое упирается в расчёты. Покупные полосы, привозимые от свиссов, талонцев или кедонцев заметно отличаются друг от друга и по качеству и по размерам. Собственно, поэтому и начал Кондратий прокатывать металл перед использованием, что надо было обеспечить единообразие хотя бы по размерам. Ну а уж гнутьё просто явилось следующим шагом, не таким и сложным благодаря наличию горна подходящего размера.

Так вот. Прокатать восемь полос в точный размер на имеющемся оборудовании — задача тривиальная. На это у работников рука давно набита. А то, что заготовка клёпки для будущей бочкоподобной стенки ствола должна быть много уже, чем для дороги — так это просто надо её сразу шибче с боков давить, чем сверху и снизу. Там и ширины-то получается всего четыре сантиметра. Потом на той плоскости, что останется внутри можно нанести нарезы, чтобы только после сборки проточенные канавки совпали своими концами. Тут без шаблонов не обойтись. Да и при сборке надо будет постараться избежать ошибки, для чего лучше всего сделать так, чтобы каким концом «клёпки» ни поверни, а нарезы всё равно совпадут.

А уж после этого останется только прогнуть их в жёлоб, но не углом, а дугой, и сложив вместе обмотать проволокой. Конечно, не круглой, а квадратного сечения. Вернее — прямоугольного. То есть — полосой. Горячей, чтобы она, остыв, стянула всё в монолит.

Вот эту идею Гриша с Наташей и прорисовывали, высчитывая сопрягаемые размеры, и на каждом шагу терзая работников вопросами о том, могут ли они так сделать, и при этом строго соблюсти размеры. А потом ещё и окончания ствола следовало охватить посаженными на горячее обручами. С одной стороны оформить дульный срез так, чтобы обруч при выстреле не улетел, с другой стороны позаботиться о том, чтобы образовалась камора, да опять так, чтобы труба, заключающая в себе канал для разгона снаряда, не улетела вперёд при выстреле. Учитывая, что это всё ещё и собраться как-то должно, головоломок пришлось решить множество.

Когда, наконец, нечто жизнеспособное получилось, мастера уже не знали, как избавиться от надоедливых гостей.

— Езжайте, сделаем мы по вашим почеркушкам в точности, как отписано. Только под ногами не путайтесь, — вот так напутствовал их старший из кузнецов по имени Остап.

Гриша отметил про себя, что ни о каких деньгах разговора не было. Удивился, но не стал гневить судьбу. Так и поехали они дальше по только что проложенной дороге. Шла она теперь по ровной местности, заросшей высокой травой. Обычные для Ендрика холмы были столь низки и пологи, что о их наличии догадывались только потому, что и вправо и влево местность понижалась по мере удаления от наблюдателя. Да еще изредка земля вдруг удалялась — это длинные низкие мосты, утверждённые на коротких сваях, перебрасывали путь через скудные мелководные ручьи, встречавшиеся, впрочем, нечасто.

Казачьи станицы слева в стороне невидимого отсюда моря видели только дважды на самом горизонте, хотя верхушки наблюдательных вышек удавалось разглядеть каждый раз. Значит, и дорога оттуда видна. Вот, собственно, и всё. Ах да, редкие рощицы и полосы кустарника вдоль ручьёв замечали. Вот теперь точно всё. Гриша поглядывал на этот простор с недоумением. Зачем вести такую замечательную дорогу в край, где почти никто не живёт? Ну, конечно, когда-нибудь тут, возможно, повезут хлеб. Или не повезут. А расходы на строительство — вот они, уже полным ходом идут. А потом и на содержание тратиться придётся. Дядьке Кондратию-то это понятно почему нужно: чем обширней под ним хозяйство, чем больше работников трудится под его рукой, тем весомей его слово.