Шифр Александра - Уилл Адамс

— Извините, я…

— Я был довольно беспокойным молодым человеком. Ходил по деревням, проповедовал идею Великой Македонии. Мною заинтересовалась тайная полиция. Они хотели познакомиться со мной поближе. Я, разумеется, этого желания не разделял. Не найдя меня, они пришли к моей жене. Потребовали, чтобы сказала, где меня найти. Она отказалась. Они облили ее бензином. Она молчала. Тогда ее подожгли. И все равно она ничего им не сказала. Тогда они облили бензином нашего сына. Она заговорила. У нее остались ужасные ожоги. И все-таки ее можно было бы спасти при соответствующем лечении. Но у меня не нашлось денег. Моя жена умерла, потому что я предпочел проповедовать, а не работать. Вот так-то, госпожа Боннар. Похоронив ее, я закончил играть в политику и поставил перед собой другую задачу: разбогатеть.

— Мне очень жаль, — пробормотала Гейл, понимая, насколько неадекватны эти слова понесенной утрате.

Драгумис хмыкнул и резко переменил тему.

— Я знал вашего отца.

— Ваш сын сказал мне об этом. Но, знаете, мы не были близки.

— Знаю. И мне тяжело это сознавать.

Она недоуменно посмотрела на него:

— Почему?

Драгумис вздохнул.

— Вы ведь должны были отправиться с ним в Маллави, не так ли?

— Да.

— Но потом он отложил вашу поездку?

— У него появилось какое-то срочное личное дело.

— Верно, — кивнул старик. — Со мной.

— Нет. С неким молодым человеком по имени Дэниел Нокс.

Драгумис махнул рукой, как бы говоря, что это одно и то же.

— Вы много знаете о Ноксе?

— Нет.

— Его родители тоже были археологами. Специалистами по Македонии. Часто бывали в наших краях. Милая пара, чудесная дочь. Знаете, они тесно сотрудничали с Еленой. Десять лет назад Ноксы посетили ее раскопки в горах. Забрать их из аэропорта должен был муж Елены. К несчастью, по пути в горы…

Гейл оторопело взглянула на него:

— И все…

Драгумис кивнул:

— Все.

— Но… какое отношение это имеет к моему отцу?

— То был несчастный случай. Ужасное происшествие. Но не все в это поверили.

— Вы имеете в виду… убийство? Не понимаю. Кто мог хотеть их смерти?

— Не их. Мужа Елены. Павла.

— И кто же желал его убить?

Драгумис улыбнулся:

— Я, госпожа Боннар. Я.

3

Рас-эль-Судд, городишко нефтяников, изо всех сил старался стать туристическим центром. Нокс покрутился у парковки возле отеля «Бичинн» и, убедившись, что Рик не притащил за собой хвоста, отправился на встречу с другом.

— Рад тебя видеть, старик, — ухмыльнулся Рик.

— Я тебя тоже.

— Веселые настали времена, а? — Он кивнул в сторону ближайшего бара. — Выпьешь? Заодно все мне расскажешь.

— Идет. — Они уселись за столик в тени, и Нокс поведал товарищу обо всем, что случилось с ним после бегства из Шарм-эль-Шейха.

— Поверить не могу, — покачал головой Рик. — И этот ублюдок Хасан накинул петлю тебе на шею? Я его замочу.

— Не думаю, что это был Хасан. Он бы точно веревку не обрезал.

— Тогда кто?

— Я рассказывал тебе о том, что случилось в Греции?

— С твоими родителями? Только то, что они разбились на машине где-то в горах. Обстоятельств я не знаю.

— Все действительно выглядело как несчастный случай: горная дорога, старая машина, туманный вечер. Ничего особенного, да? Единственное подозрительное обстоятельство — за рулем был парень по имени Павел. Муж той самой Елены, о которой я только что рассказал. Журналист. Очень известный. Из тех, кого называют правдолюбами. В то время он вел шумную кампанию против одной очень богатой и весьма влиятельной семьи, Драгумис, утверждал, что они ведут нелегальный бизнес, требовал, чтобы власти обратили на них внимание.

— И ты решил, что ему заткнули рот?

— Так я думал, — кивнул Нокс. — В то время.

— И что ты сделал?

4

Гейл в ужасе уставилась на Филиппа Драгумиса.

— Вы убили Павла?

— Нет. Клянусь вам могилой жены, я не имею ни малейшего отношения ни к его смерти, ни к смерти Ноксов. Но нашлись люди, которые в это поверили.

— Но почему? Какой у вас мог быть мотив?

— Вам нужно понять кое-что, госпожа Боннар. Я патриот моей родины, Македонии. Когда-то вся эта область была Македонией. Потом ее разделили по Бухарестскому договору и передали частями Сербии, Болгарии и Греции. Цель всей моей жизни — восстановить справедливость. Но другие — люди вроде Павла — считают, что Македония по праву принадлежит Греции. Они пытаются остановить меня. Павел был серьезным противником. Требовал, чтобы власти занялись моим бизнесом. Не потому, что подозревал меня в коррупции, а потому, что стремился очернить меня, испортить мою репутацию. После его гибели нападки на меня прекратились. Сами понимаете, кое-кто поспешил возложить ответственность на семью Драгумис. Но я невиновен, уверяю вас. Я даже не считал Павла врагом — только оппонентом. Разница есть, не так ли? И даже будь человеком, склонным к насилию, я никогда бы не отдал приказ устранить Павла. Мне это было не нужно. — Он подался к ней. — Могу ли я рассчитывать, что сказанное здесь не дойдет до Елены?

— Да.

— Хорошо. Павел допустил несколько ошибок, и я располагал доказательствами его неосторожности. Утечка имеющейся у меня информации могла бы очень дорого ему стоить. Мы поговорили об этом. Уверяю вас, он не представлял для меня никакой опасности.

— Это вы так говорите.

— Да. Это я так говорю. — В его голосе послышались нотки нетерпения. — Скажите мне кое-что, госпожа Боннар. Последние три недели вы работаете с Еленой Колоктронис. Как по-вашему, она стала бы сотрудничать со мной, если бы считала меня виновным в смерти ее мужа?

Гейл ненадолго задумалась, потом покачала головой:

— Нет.

— Можете поверить мне, Павел был для Елены всем. Если бы она всего лишь подозревала меня, об этом узнал бы весь мир.

— И что бы она сделала? Рассказала…

— О нет, — усмехнулся Драгумис. — Она бы убила меня. — Заметив, что Гейл вздрогнула, старик улыбнулся. — Да. Кровная месть. В наших местах мало что изменилось, и кровь все еще смывается кровью. Она так его любила… — Он покачал головой. — Должен признаться, я опасался, что она поверит моим врагам и сделает какую-нибудь глупость. Горе требует выхода. Но Елена знала правду. Знала, что ее муж был лихачом, что он никогда не заботился о своей машине. Нет, проблема была не в Елене. Проблемой был юный друг вашего отца. Нокс.

— Нокс? Но как…

— Он считал, что я подстроил аварию и убил их всех, чтобы заставить замолчать Павла. Считал, что преступление не должно сойти мне с рук. Понять его точку зрения не так уж трудно. Он продолжил дело Павла. Без конца писал в газеты, на телевидение, местным политикам. Устраивал пикеты возле правительственных учреждений и полицейских участков. Расписывал стены призывами расследовать «преступную деятельность Драгумисов». Одну такую надпись оставил даже на моем офисе. Запускал воздушные шары с соответствующими лозунгами, разбрасывал листовки с крыш, растягивал баннеры во время спортивных соревнований, звонил на радио во время прямого эфира…

— Нокс? Нокс делал все это?

— Да, — кивнул Драгумис. — У него неплохо получалось, как у всех, кто искренне верит, что борется за справедливость. И он действительно считал меня способным совершить убийство. Ему верили. Ему симпатизировали. Я предложил Ноксу остановиться. Он отказался. Надеялся, что выведет меня из себя и я совершу что-нибудь опрометчивое, как будто это доказало бы мою вину. Я беспокоился за него. Нокс вел себя так только потому, что его постигло горе. И были люди, мои сторонники, которые хотели заткнуть ему рот. В какой-то момент я понял, что не могу больше гарантировать его безопасность. Если бы с ним что-то случилось… можете себе представить. Его нужно было устранить, убрать куда подальше от возможных неприятностей. Я предложил Ноксу уехать. Он не послушал. И тогда я стал искать кого-то, кто смог бы его убедить.

— И вы нашли моего отца, — прошептала Гейл.

— Да. Ваш отец был большим другом Ноксов. И я хорошо его знал. Поначалу он не хотел вмешиваться. Собирался на раскопки в Маллави. Мне удалось убедить его, что дело важное. Он прилетел. Мы заключили сделку. Он увезет Нокса и удержит в Египте, подальше от неприятностей. Я распорядился, чтобы Нокса не трогали. Ваш отец навестил его в отеле. Нокс, очевидно, произнес перед ним обычную речь о борьбе с тиранами. Ваш отец вежливо его выслушал и добавил в вино несколько, как их называют, капель для отключки. Когда Нокс очнулся, они уже подплывали к Порт-Саиду, и у вашего отца было достаточно времени, чтобы образумить своего юного друга. Вот почему, госпожа Боннар, у меня на сердце до сих пор лежит камень. Видите ли, если бы я не попросил его вмешаться, вы с отцом никогда бы не поссорились.