Боги выбирают сильных - Борис Толчинский

— Мы не приглашали тебя, Пегас. Но мы выслушаем, что ты нам скажешь. Говори.

— Прошу у святых риши прощения…

— Ты не нуждаешься в нашем прощении. Ты явилась за другим, Пегас.

— Да, риши… Мне нужен ваш совет.

— Ты снова лжешь. Ты так привыкла лгать, что лжешь даже нам. Ты не совета ищешь, а подмоги. Дальше не лги, риши не станут внимать лжи.

— Я желаю, чтобы Божественный Виктор назначил меня первым министром Империи. Я хочу провести реформы и укрепить державу Фортуната. Такова была ваша воля.

— Таково твое предназначение, Пегас.

— Помогите мне исполнить его.

— Ты никогда не говорила большей глупости, Пегас.

— Почему?

— Этот вопрос не вызывает нашего ответа.

— Я ничего не понимаю!.. Вы воспитали меня. Вы пробудили во мне способности ментата. И выпустили в мир, ибо я тот человек, который, обладая необходимым сочетанием качеств, в состоянии исполнить вашу волю…

— Твои слова пусты, ибо не новы. Ты хочешь убедить саму себя, не нас.

— Нет, вас, вас, риши! Не отступайтесь от меня!

— Мы никогда тебе не говорили, что ты у нас одна.

— Но мне альтернатива Корнелий Марцеллин!

— Нас это не заботит.

— Вас не заботит, что к власти явится порочный человек?!

— Тебе неведомо, насколько он порочен. Тебе неведомо, насколько ты сама порочна. Мы видим: все, что в силах совершить ты, в силах совершить и он. Нас не заботит, кто из вас возьмет земную власть.

— Нет, нет, не может быть!

— Тебе достает преимуществ тайного знания; то, что ты обучалась в Мемноне, не возвеличивает тебя перед Марцеллином. Если он победит тебя, он тем более достоин править.

— Мое предназначение…

— …Встретит его предназначение. Победу тот одержит, кто окажется сильнее. Вспомни слова македонянина Александра на смертном одре, когда соратники вопросили его, кому он оставляет власть.

— Александр Великий произнес единственное слово: «Достойнейшему!»…

— Мы повторяем это слово: достойнейшему!

— Корнелий Марцеллин не может быть достоин власти. Он не представляет себе глубину и смысл реформ. Он жаждет власти ради самой власти.

— Чего он жаждет, его дело. Важны не мысли, а поступки.

— Он погубит державу Фортуната, как диадохи погубили державу Александра!

— Никто не властен погубить державу Фортуната, пока риши хранят ее.

— Но он погубит все надежды аморийцев! Он погубит миллионы жизней!

— Надежды вечны по природе человека, и миллионы жизней стоят человеческих надежд.

— Я не понимаю.

— Ты чтишь Гомера, Пегас?

— О!

— Гомер описал Троянскую войну. В той войне пали целые народы. И кровь, и скорбь стояли над землей. А по какой причине? Парис украл Елену? Троянцы не выдали ее ахеянам? Виновна Афродита, смутившая разум Елены? Или Парис, отдавший Афродите золотое яблоко? Или снова Афродита, соблазнившая Париса запретной любовью? Или Эрида, подкинувшая «яблоко раздора» на свадьбе Пелея и Фетиды? А если бы той свадьбы не было, то не было бы яблока, и не было бы похищения, и не было бы самой войны? Так мы уйдем в глубины и дойдем до Зевса. От Зевса — к Крону, от Крона — к Урану, от Урана — к Гее, от Геи — к Хаосу, первопотенции. И мы увидим, что первопричиной Троянской войны был Мировой Хаос. Он породил жизнь и сохранился в человеке. Хаос есть жизнь; жизнь с Богом есть Божественный порядок. Жизнь — упорядоченный Богом Хаос. Но застывший порядок есть смерть. Для новой жизни нужен новый хаос. Войны и реформы пробуждают силы Хаоса и мобилизуют силы Бога. Рождается новый порядок вещей. Это и есть жизнь. Подумай, Пегас, не в том ли заключается единственный смысл Троянской войны, чтобы через Гомера пробудить в потомках волю к жизни?

— …Наша несчастная страна, вы обрекаете ее!

— Вспомни слова индийского философа, гуру Мадхвы. Он тебя предупредил, Пегас. Мы добавим: чтобы вернуть жизнь державе Фортуната, необходимо всколыхнуть ее. У тебя, Пегас, и у миллионов аморийцев, одна ошибка. Вам кажется, что боги изначально сотворили вас лучше прочих: тебя — лучше Марцеллина, аморийцев — лучше варварского мира.

— Где ошибка? Разве не боги даровали нам эфир, как вы одарили меня тайным знанием?!

— Боги искусили аморийцев эфиром, мы искусили тебя тайным знанием. Вспомни войну, которую ты вела в Нарбоннской Галлии. Ты понимаешь, почему ты проиграла эту войну?

— Я ее выиграла!

— Снова лжешь. Ты ее проиграла и понимаешь это. Ибо ты бросила против галлов несоразмерную силу, а они сумели перед этой силой устоять. Следовательно, твоя сила не была силой, их слабость не была слабостью. И по этой причине Варг и его соратники готовы продолжать борьбу.

— Это безумие, они обречены…

— Вы заворожили себя пустыми словами о безумии варваров и сами уподобились безумным. Разумеешь ли ты, какие события должны ниспоследовать, чтобы пробудить в аморийцах разум?

— …Риши, если бы вы были античными богами, я бы сказала: вы соскучились по великой крови! О, если бы я это знала раньше!

— Ты бы не поняла. Ты должна была прожить эти четыре года и прочувствовать власть.

— Я и сейчас не понимаю.

— Твой ум достаточно глубок и эластичен, чтобы понять.

— Вы мне не все сказали.

— Да. Но мы выслушали тебя, Пегас. Размышляй. И помни: боги не делают сильными, боги выбирают сильных!

— Я сильная.

— Доказывай это не нам.

— Я докажу.

— И в этом будет больше смысла, чем в мольбах.

— Я докажу, вопреки вам… Вы сыграли со мной жестокую шутку, риши. Вы одарили меня тайным знанием — и воспретили пользоваться им; минувшей ночью я впервые нарушила запрет. Вы пленили меня великим предназначением — и отказываете в поддержке, когда я более всего нуждаюсь в ней. Вы вознесли меня над остальными — и да. те понять, что я ничем не лучше их. Зачем это, зачем?! Зачем вы сделали это со мной? Зачем вы сделали меня несчастной?

— Вселенная пустых вопросов.

— Конечно!.. Какое дело вам до человеческих страданий… когда вы сами неизвестно кто!

— Когда-нибудь поймешь и это, как понимают все, оставившие сей бренный мир. Испуганные души привыкли алкать тайну, где тайны вовсе нет, а есть простая данность нашего Творца.

— Риши, я чувствую себя несчастной, пока я человек.

— Ты заблуждаешься, Пегас. Ты в состоянии явить новую жизнь.

— Что?!! О, боги… Но я же не смогла зачать… я думала…

— Ты думала, Мемнон убил в тебе мать.

— Но почему я не смогла зачать от Марса? Он бесплоден?

— Вам выпал неудачный день. Если бы ты чаще заглядывала в себя, ты это почувствовала бы сама.

— Я могу иметь детей от Марса, да?

— Да.

— О, боги… риши, я не знаю, как вас благодарить…

— Обращай свои благодарности тем, кто тебя любит. А нам ты безразлична. Удались, Пегас. С тебя довольно.

Глава тридцать седьмая,

в которой молодая княгиня обретает нежданную свободу

Из воспоминаний Софии Юстины

…Я не заметила обратного пути. Словно не лифты и не дромос несли меня обратно в Астерополь, а крылья, не Дедала крылья, но Эрота! Поход мой провалился, я совершенно обманулась в ожиданиях своих, я ничего не получила, за чем явилась к риши, — но вместо гнева и досады чувствовала удивительную радость. Это была радость освобождения. Риши отпустили меня на волю! Их последние слова: «Нам ты безразлична» в переводе на человеческий язык означали: «Ты вольна поступать подобно любому из смертных». Я вольна забыть о Мемноне, о Храме Фатума, о риши, о своем предназначении… нет, о последнем я обязана помнить, я обязана быть сильной, и мне нравится быть сильной, я рождена для власти, ибо я Юстина и власть прельщает меня. Женщину, которой достаточно сказать короткое: «Да», чтобы получить любого из мужчин, насытить может только власть над всеми. Единственно такая власть дорога по-настоящему, ибо все остальное дается слишком просто.

Власть — это средоточие жизни. Власть — это мужчина, женщина и маленький ребенок. Власть подобна сильномогучему мужу, она тверда, жестока, она не терпит прекословий, к ней тянутся нуждающиеся в помощи, ее славят, как героя, и, равно мифический герой, власть погибает в муках и возрождается для новых подвигов во имя славы.

Власть подобна прекрасной деве, она невероятно соблазнительна для алчущих ее, она изменчива, коварна, лжива, она любит игру, она манипулирует тобой, а тебе — вот так наивность! — грезится, что ты владеешь ею; она настолько порочна, что готова в любой миг отдаться всякому, кто окажется тебя сильнее, — и ты, зная это, готов заложить все, самое вечную душу свою, чтобы хотя бы на миг насладиться ею, а насладившись, уже не отпускать.

Власть подобна малому дитяте, ты не поймешь ее одним рассудком, она капризна и, одновременно, податлива, из нее ты слепишь такую статую себе, какую заслуживаешь, она болезненна, неблагодарна, себялюбива, но ты боготворишь ее, как собственное чадо, ибо она — твоя.