Совершенно секретно - Ральф Ингерсолл

Мы слишком много знали об этом побережье по большим, устрашающим картам: каждую точку на аэроснимках увеличивали, и старательные топографы изображали на ее месте проволоку, бетон, мины, орудия, подводные препятствия, противотанковые рвы и артиллерийские батареи. Не верилось, что атакующие части, которые приплывут из-за бурного серого Ла-Манша, смогут пробить брешь в этой грозной стене

Из трех больших учений на Ла-Манше беспорядочнее всех прошло последнее. По окончании его мы совсем приуныли и стали думать, что, может быть, пессимисты были правы. Ничего не клеилось. Мы видели это своими глазами, читали донесения командиров частей, знали, что все наши замечательные расписания пошли прахом. А ведь суда прошли всего несколько миль вдоль берега, повернули обратно и высадили войска на свою же землю. Приходилось утешаться скучными соображениями вроде того, что комбинированные операции, всегда производя такое впечатление, что перед высадкой в Африке прогнозы были еще более мрачные, и что вторжение в Сицилию прошло успешно даже после того, как неожиданный шторм потрепал наши транспорты.

Опасались мы и другого. Никто из тех, кому довелось пережить налеты немецкой авиации в одном из наших средиземноморских портов, не допускал мысли, что флот вторжения сможет без помехи выйти в море. На Средиземном море немцы могли одновременно бросать на один пункт ничтожное количество самолетов, и все-таки они рассеивали войска и топили суда. На порты Ла-Манша будет направлена вся сила немецкой авиации, тем более что до ее баз немногим больше ста миль. В такой серьезный момент они не остановятся перед потерями, лишь бы сорвать вторжение. Во время учений каждый раз использовалось лишь малое количество судов. Но, наблюдая их, мы видели, что все крошечные порты Южной Англии и большая гавань Саутгемптона-до отказа борт к борту — забиты судами, как миниатюрные копии Пирл-Харбор. Казалось, что, сбрось бомбардировщик хоть горошину, она и то не может не попасть в цель.

Наконец, проснувшись однажды утром, мы узнали, что ночью германские торпедные катера проникли в караван наших танко-десантных судов в каких-нибудь десяти милях от Портланд-Билл, потопили два из них, а с третьего сорвали корму. Американцы потеряли пятьсот или шестьсот человек ранеными и утонувшими. Это был по большей части инженерно-технический состав; вместе с ним пошла ко дну и материальная часть, которая была нужна в самом начале вторжения, — бульдозеры для расчистки препятствий и переносные дороги для движения мототранспорта по песку. Если немцы могли натворить все это на нашей стороне Ла-Манша…

Положение было серьезное. Почему немцы совершили нападение именно сейчас? Ясно — потому, что они рассчитывали захватить пленных и выведать у них наши планы. На этом учении впервые полностью репетировался боевой порядок штурмового эшелона. В нем уже фигурировало и секретное оружие катера с ракетным двигателем и танки-амфибии «ДД». В Африке, в Сицилии и в Салерно инженерным войскам и пехоте приходилось высаживаться первыми, чтобы подготовить относительно безопасную высадку бронесил. В Нормандии же мы собирались действовать в обратном порядке — посылать вперед вездеходные танки. Эти секретные танки «ДД» всегда, даже на переходах, укрывались черными чехлами. Во время учения предполагалось также проверить готовность наших огневых средств и дистанции, с которых должны будут открыть огонь ракетные и другие орудия.

Спрашивалось: захватили ли немцы пленных, и если захватили, что было этим пленным известно? Сохранение военной тайны основано на том принципе, что каждый должен знать только то, что необходима для выполнения его задачи. Все сведения, какие могут пригодиться противнику, делятся на категории: "для служебного использования", "не подлежат разглашению", «секретно» и так далее, причем в каждом случае в них посвящено все меньше офицеров и бойцов. Во время операций в Европе американскому «секретно» соответствовало английское "весьма секретно". А дальше шли сведения "совершенно секретные", куда входили подробные планы вторжения, организация атакующих волн и распределение поддерживающих родов войск, но не входили место и время вторжения. Эти последние, сверхсекретные сведения, шли под условным обозначением «Бигот». Офицер, имевший право знать и действительно знавший, где и когда начнется вторжение, назывался «биготным».

Среди офицеров, занятых в учении, которому помешали немцы (называлось оно "Тигр"), было человек двадцать, а может быть и больше, «биготных» — то есть знавших, на каком участке берега произойдет высадка, и в каком месяце, и в какую фазу луны. К концу учения «Тигр» тысячи людей располагали "совершенно секретными" сведениями, потому что они провели самую настоящую генеральную репетицию.

Английское адмиралтейство, представители которого находились в районе учения (задача по охране транспортов была возложена на британский военно-морской флот), установило, что транспорты были атакованы немцами еще на пути к месту назначения. Таким образом, войска, находившиеся на них, не имели возможности узнать, что им предстояло делать. Если бы немцы застигли их на обратном пути, каждый рядовой был бы так начинен "совершенно секретными" сведениями, что его стоило бы послать на опрос в Берлин.

Но что сталось с «биготными» офицерами? Представитель адмиралтейства при штабе Монтгомери доложил, что, согласно произведенному расследованию, торпедные катера не могли захватить пленных. Характерно для Монтгомери, а может быть, и для всякого офицера армии, что он не дал себя убедить и отдал приказ о новом расследовании. Совершенно случайно мне довелось принять в нем участие. Дело в том, что американские инженеры, занятые в учении, были из инженерно-десантной бригады, а я первый год своей военной службы провел в составе управления инженерно-десантных войск. В восемь часов утра я получил приказ сесть в штабную машину и попытаться разыскать какого-нибудь знакомого, своими глазами видевшего все, что произошло.

Проездив восемь часов, я отыскал-таки двух лейтенантов, наблюдавших всю картину с палубы того транспорта, у которого торпедой сорвало корму. Их рассказ существенно отличался от донесений адмиралтейства. Адмиралтейство считало, что немцы не могли взять пленных, потому что их катера, нанеся удар, пустились наутек от огня конвойных кораблей. Мои же лейтенанты сказали мне, что если конвойные корабли и вели огонь по катерам, то это происходило где-то за линией горизонта, ибо вблизи потопленных судов они ни одного конвойного корабля не видели. Погибшие транспорты шли непосредственно впереди и позади того, на котором находились мои знакомые. Суда пошли ко дну в огне взрывающихся боеприпасов. Катер, напавший на транспорт моих знакомых, первой торпедой сорвал у него корму, постоял неподвижно, покачиваясь на темных волнах, а потом имел наглость включить прожектор, осветивший головы людей, барахтавшихся в воде. Покружив среди них, катер, наконец, скрылся в темноте. Он, безусловно, имел возможность подобрать утопающих.