ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ - Сюхэй Фудзисава

С первого дня работы у Бидзэнъи Матахатиро выяснил, что О-Тисэ — вторая жена хозяина. Первую жену с десяток лет тому назад унесла болезнь. Тем не менее, между сыном от первой жены Ясудзиро и О-Тисэ не наблюдалось ни малейшей враждебности. Напротив, слушая их разговоры, можно было сделать вывод, что Ясудзиро очень привязан к своей молодой и красивой мачехе.

Неясным оставалось лишь одно. О-Мицу, немолодая служанка, опекавшая Матахатиро и Цукахару, по прошествии десяти дней достаточно привязалась к ронинам, чтобы начать выбалтывать им разные подробности из жизни дома Бидзэнъи. Но стоило им завести речь об О-Тисэ, как О-Мицу тут же мотала головой и говорила, что ей ничего не известно.

Как-то раз, заглянув на кухню и увидев, что О-Мицу одна, Матахатиро снова пристал к ней с расспросами о прошлом хозяйки дома. Поначалу служанка не хотела ничего говорить, но загодя приготовленное денежное подношение возымело действие, и О-Мицу сказала, что по слухам, которые она в свою очередь узнала от магазинной прислуги, до замужества хозяйка работала в одном из чайных домиков квартала Сусаки.

— Хотя зачем это вам? — явно жалея о сказанном, тут же спросила служанка.

— Не бойся. Это для ее же пользы.

— Правда? — не очень поверив словам Матахатиро, О-Мицу начала настойчиво упрашивать его никому не рассказывать, что это она поведала ему историю хозяйки. Причем из ее слов было понятно, что она беспокоится не столько за себя, сколько за О-Тисэ, что лишний раз доказывало, как сильно прислуга любила свою госпожу.

Матахатиро чувствовал, что сведения, полученные от О-Мицу, проливают кое-какой свет на возможные причины неудавшегося похищения О-Тисэ. По меньшей мере, теперь было ясно, что разгадку действительно следует искать в ее прошлом. В пользу этого предположения говорило и поведение супругов Бидзэнъя, которые без сомнения пытались что-то скрыть.

Матахатиро не без оснований полагал, что, выяснив историю О-Тисэ, он сумеет разобраться и во всей интриге этого дела. Не имея иных средств для получения нужных сведений, он намеревался в свободное время наведаться в квартал Сусаки, однако на его удачу оказалось, что в одном из чайных домов этого квартала теперь работает охранником Хосоя.

Поэтому три дня назад Матахатиро навестил его и в краткой беседе попросил об услуге. И вот, как оказалось, найдя в просьбе друга хорошее лекарство от скуки, Хосоя сумел добыть гораздо больше информации, чем ожидал Матахатиро.

Когда Матахатиро услышал о суженом О-Тисэ, у него возникла внезапная догадка:

— Послушай, а этот мужчина… Масудзо, кажется, ты его назвал… Могло случиться так, что его помиловали и он уже вернулся с островов?

— Извини, таких подробностей я не знаю, — сказал Хосоя, весьма довольный тем, что Матахатиро похвалил его за отлично сделанную работу. — Но если хочешь, я это тоже разузнаю. Всего-то выловить парочку негодяев, их тут без счета шляется, хорошенько бока намять — сами все выложат, — грубо добавил он.

Матахатиро попросил его по возможности разузнать насчет Масудзо и покинул чайный домик.

Если окажется, что этот тип уже вернулся из ссылки, дело и вовсе прояснится, думал Матахатиро. Масудзо мог разнюхать, что женщина, с которой он был помолвлен, стала хозяйкой купеческого дома, и, подговорив своих подельников, попытаться похитить О-Тисэ.

Но даже если возвращение Масудзо было не более чем фантазией Матахатиро, на О-Тисэ запросто могли напасть его дружки, знавшие о связи Масудзо с новой женой Бидзэнъи.

Матахатиро жил в лавке уже почти полмесяца. За это время им с напарником дважды приходилось сопровождать О-Тисэ во время ее выходов из дома, и ничего особенного не происходило.

Тем не менее, в семье Бидзэнъя вовсе не считали, что опасность миновала. Надо было видеть, с каким нескрываемым облегчением каждый раз возвращалась домой О-Тисэ. Она явно не сомневалось в том, что нападение рано или поздно непременно повторится.

«Только бы Хосоя все узнал…»

Если Матахатиро окажется прав в своих догадках, а Хосоя сумеет разыскать этого Масудзо, то планы злоумышленников можно сорвать.

Перейдя через мост Эйтайбаси, Матахатиро свернул в квартал Хибия. Солнце уже зашло, поэтому к дому Бидзэнъи он подошел в легких сумерках. Как обычно, он направился к задней калитке, но, дойдя до угла ограды, вдруг остановился.

В отличие от главной улицы, все еще запруженной людским потоком, в маленьком переулке за домом стояла тишина. Там Матахатиро увидел двух человек. Один из них, одетый как простой горожанин ремесленного или торгового сословия, был ему незнаком, а во втором собеседнике он узнал Цукахару.

Наступившие сумерки не давали рассмотреть лицо горожанина, но, судя по одежде, он был еще молод. Казалось, что мужчины, ожесточенно спорят, едва не сталкиваясь лбами, однако в конце разговора молодой собеседник почтительно поклонился и ушел. Некоторое время Цукахара провожал его взглядом, а затем, зорко оглядевшись вокруг, мгновенно исчез за деревянной калиткой.

Что-то здесь не так, подумал Матахатиро. Трудно было поверить, что у молчаливого и робкого Цукахары могут быть общие темы для столь долгих бесед с простолюдинами. Да еще и поспешное исчезновение после разговора — все это совершенно не вязалось с тем Цукахарой, которого он знал.

4

Матахатиро вдруг осознал, что Цукахара, отлучившийся в уборную, не возвращается уже слишком долго.

«И где его черти носят», — невольно вырвалось у него. И ладно бы только Цукахара, так ведь и О-Тисэ, которая направилась к Главному Святилищу, пропадала там уже битых два часа. Матахатиро сидел в храме Дайё-дзи в квартале Канда. Служитель, с которым он успел познакомиться за время ожидания, рассказал, что Дайё-дзи является дочерним святилищем киотоского храма Тион-ин — главного храма Школы Чистой Земли.

Сегодня после наступления часа Обезьяны О-Тисэ вызвала паланкин и сказала, что ей нужно отправиться на поклонение в этот храм. Матахатиро подумал, что это не самое подходящее время для посещения храма, но, как подобает телохранителю, вслух свои сомнения высказывать не стал. Вдвоем с Цукахарой они сопровождали паланкин до самого храма.

Сразу же по прибытии, оставив телохранителей возле трапезной, О-Тисэ уверенно, словно знала все входы и выходы, без чьего-либо сопровождения поднялась на галерею, ведущую к Главному Святилищу. После этого к Матахатиро и Цукахаре подошел пожилой мужчина из храмовой прислуги, сказал, что на улице они могут замерзнуть, проводил их к очагу и угостил чаем.

Больше к ним никто не подходил, поэтому далее они коротали время вдвоем, ожидая возвращения О-Тисэ. Один раз в трапезную с шумом ввалились четыре или пять монахов, съели накрытый для них в углу комнаты ужин и быстро ушли.

Матахатиро направился в уборную. Дорогу он знал, поскольку пожилой слуга подробно объяснял Цукахаре, как туда пройти. Он хотел посмотреть, куда запропастился его напарник, и просто посетить отхожее место — большое количество выпитого чаю давало о себе знать.

Однако Цукахары там не было. Справляя малую нужду при тусклом свете висячего фонарика, Матахатиро почувствовал, как его душа наполняется тревогой. И О-Тисэ, и Цукахара словно сквозь землю провалились.

Выходя из уборной, Матахатиро заметил, что за решетчатым окном слева от него светится какой-то огонек. При ближайшем рассмотрении огонек оказался ручным фонариком. В сад перед Главным Святилищем только что внесли паланкин, и этот фонарик, несмотря на яркое сияние луны, держал в руках кто-то из слуг.

Из паланкина вылез рослый самурай. Не оглядываясь в сторону трапезной, он прямиком направился ко входу в Главное Святилище. Паланкин и сопровождающий его слуга остались ждать на месте.

Матахатиро поспешно вернулся в трапезную. В большой комнате, наполовину застеленной досками, ярко пылал очаг. Комната была пуста. Цукахара так и не возвращался.

Матахатиро широкими шагами пересек комнату, отодвинул фусума и крадучись выбрался на темную галерею. Ему казалось, что с О-Тисэ может произойти что-то нехорошее, и он беспокоился, как она пойдет одна назад в темноте. Вдобавок, любая тайная вылазка всегда давала шанс узнать что-то новое.

Вложив в ножны меч, который он уже успел вытащить, Матахатиро медленно двинулся вперед по галерее. Вдруг справа от себя он услышал приглушенные голоса. Голоса доносились не из-за фусума, а из комнаты в глубине павильона.

Стараясь не шуметь, Матахатиро проник внутрь и тихо задвинул за собой перегородку. Луч света, пробивавшийся из соседней комнаты, тонкой полоской ложился на татами. Впотьмах Матахатиро сел на корточки и прислушался.

— Позвольте представить, — сказал басовитый мужской голос. — Господин Тюдзаэмон Ёсида, только что прибыл в Эдо.