Семирамида. Золотая чаша - Михаил Ишков

— Здесь, в лагере, — с трудом выговорил командир.

Шурдан поспешно предложил.

— Я пошлю людей, они вызовут его.

— Не надо, — остановил его царь. — Я пошлю своих людей.

Царь повернулся к сопровождавшим его охранникам и неожиданно прикрикнул.

— Живо!

Заместителя привели. Запыхались все — и кривоногий воин, и посланные за ним царские стражи.

Салманасар, обращаясь к тяжело дышавшемуся воину, повторил вопрос.

— Скажи, декум, твои люди за эти месяцы захватывали людей с той стороны, которые называли себя гонцами Бен-Хадада?

— Да, государь. Мы захватили трех человек, но они оказались лазутчиками, и мы предали их казни.

— Кто сказал, что они являются лазутчиками?

— Мой командир, — он кивнул в сторону лубутума.

— Итак, — царь обратился к начальнику разведки, — ты подтверждаешь, что отдал приказ убить трех сирийских лазутчиков, которые называли себя гонцами царя Арама?

— Господин! — лубутум упал на колени. — Этого не было!.. Они воистину являлись лазутчиками, при них нашли записи.

— Или грамоты? — уточнил царь.

— Я не знаю, — замялся офицер.

— Что с тобой творится? — засмеялся царь. — Чего ты не знаешь? Так были грамоты или нет?

— Нет, господин! — жалко вскрикнул командир и вновь глянул на Шурдана.

— Огня, — потребовал царь.

После третьего прижигания пяток, лубутум признался, что у лазутчиков были грамоты, но он передал их наследному принцу и по приказу последнего отрубил шпионам головы.

— Ты нагло лжешь! — воскликнул вмиг побледневший Шурдан. — Я не отдавал тебе такого приказа. Я ничего не знаю о лазутчиках.

Пораженный до глубины души, лубутум взвыл.

Старик некоторое время внимательно вслушивался в вопли несчастного. Его заместитель с белым, как мел, лицом ждал своей очереди.

Наконец царь с некоторым недоумением обратился к офицеру.

— Что же получается, негодяй? Не получив никакого приказа, ты уничтожил гонцов Бен-Хадада? Выходит, ты сирийский шпион? На кол его.

Несчастного вытащили из шатра.

— Этого, — царь указал на заместителя начальника разведки, — я забираю с собой. Ты должен подробно рассказать, кто, где и когда встретил гонцов и где бросили их тела.

Затем он обратился к Шурдану.

— Ты должен оставаться в шатре. Не смей покидать его или общаться с кем-либо без моего разрешения. Ты понял, сынок?

Утром Шурдану была объявлена опала. Его отстранили от всех обязанностей и под конвоем отправили в Калах, а еще позже к полудню, в лагерь вернулись посланные с Нинуртой всадники. Число их сократилось наполовину, все были изранены. Салманасару доложили, что Нинурта захвачен в плен.

Что касается вестового по имени Шамур и скифа Бури, раненый в грудь Ушезуб ответил, что они встретили их уже после того, как случилось худшее. Шамур приказал всем возвращаться в лагерь, а сам вместе с молодым скифом отправился по следам сирийцев.

— Этого нам только не хватало! — воскликнул царь.

Глава 3

Когда до горного замка оставалось рукой подать, из кустов выскочили вооруженные люди и попытались набросить сети на Бурю и Шаммурамат.

Не тут-то было!

Партатуи-Буря успел располовинить бросавшего сеть негодяя. Второго сразила Шами, затем они стрелами добили оставшихся врагов. Одного, по-видимому, главного, Буря взял живым и допросил с пристрастием, однако сириец молчал. Не выдавил ни звука, даже когда Буря ткнул в его пупок пылавшей головней.

Удивленный Буря спросил пленного.

— Почему молчишь? Тебе так дорога ведьма, которая поселилась в замке?

Пленник неожиданно и гордо ответил.

— За то, что ты оскорбил мою госпожу, тебя ждет страшная расплата.

В конце этой мудреной фразы его голос дрогнул.

— Послушай, приятель, — вполне по — дружески обратился к сирийцу Буря. — Начнем с того, что твоим господином является Бен-Хадад, а не какая-то свихнувшаяся демоница.

Пленный презрительно хмыкнул.

— И за эти слова ты ответишь, — пообещал он.

— Где? — поинтересовался Буря.

— В краю мертвых.

— Ладно, отвечу. Ты только скажи, где пленный ассириец? В замке или его отправили в Дамаск?

Пленный неожиданно расхохотался.

— Ты в своем уме? — закричал он. — Ты знаешь, о чем толкуешь? Кто и когда сможет избежать расплаты за то зло, которое он причинил повелительнице мертвых?

Буря повернулся к Шаммурамат.

— Он точно не в себе. Что будем делать, Шамур?

Шами подошла ближе, заглянула пленнику в глаза, спросила.

— Она называет себя воспитанницей Эрешкигаль?

— Ты молод, воин, но и ты поплатишься за дерзость. Моя госпожа не воспитанница, она дочь могучей Эрешкигаль.

Буря, растягивая слова, прокомментировал это заявление.

— Вот оно как!..

В следующий момент в глазах пленника блеснул интерес.

— Ты — женщина? — обратился он к Шами.

— Да. Более того, я сестра твоей госпожи, и в плен она захватила моего мужа. Зачем?

Сириец улыбнулся.

— Я ничего не скажу тебе, хитрая тварь, хотя много знаю. Госпожа возвысила меня, она приняла мое семя в свое священное лоно. Я буду спасен, а ты и твой муж — кобель, и этот раб, сдохнете в страшных муках. Что вы двое можете поделать с нами? Разве вам выстоять против любимой дочери Эрешкигаль?

— Значит, ты много знаешь? — спросила Шами.

Пленный вновь оглушительно расхохотался и весело ответил.

— И ничего не скажу!

— Значит, ты дорожишь своим семенем и полагаешь, что, наградив мою сестру этой вонючей дрянью, обретешь спасение?

— Да, а ты, будешь корчиться в огне!

— Но до того ты расскажешь, где мой муж, сколько человек охраняет замок, почему так мало людей послали в засаду. Ты расскажешь все, ты будешь умолять меня выслушать тебя…

— Попробуй, — предложил пленник.

Шами обратилась к Буре.

— Раздень его.

— Что?! — не понял скиф.

— Раздень его.

Буря поспешил исполнить приказание.

Шами приблизилась к обнаженному, привязанному к двум древесным стволам мужчине — ноги его были раздвинуты — и спросила.

— Как ты докажешь в стране мертвых, что был близок с моей сестрой?

— Меня узнают по семени. Я буду питаться царскими блюдами, я буду иметь много женщин…

— Нет, — усмехнулась женщина. — Не будешь.

Она взяла в горсть его правое яйцо и слегка сжала его.

Мужчина побледнел… {13}

Через несколько минут его труп обвис между двумя стволами, рядом на земле валялась его отрубленная голова, а Буря и Шами присели, чтобы обсудить, что делать дальше.

Подручный Гулы признался, что Нинурту доставили в замок, обращаются с ним неплохо — хозяйка замка требует, чтобы он оказал ей знаки внимания. На вопрос Шами, что это за знаки внимания, пленник судорожно расхохотался и объяснил, что его госпожа хочет доказать ассирийцу, что полненькие слаще. Когда Шами поинтересовалась, почему так малочисленна засада, почему действовали без подстраховки, сириец (при сжатии левого яйца) открыл, что несколько дней назад бóльшую часть охраны по приказу Бен-Хадада, «который сам не ведает, что творит», пришлось отослать в Дамаск. Приказ доставил Хазаил. В замке остались самые надежные, самые верные люди. Их немного, с десяток, он точно не знает. О том, что командир ассирийской конницы захвачен в плен, Бен-Хададу не сообщили. Младенец здоров, Ахира играет с ним, терпит побои и плачет.

Первым делом Буря предложил немедленно отправиться назад и вернуться с сотней — двумя баирумов.

— Крепость с десятком обороняющихся и двух часов не продержится против ассирийских лучников. Тем более если мы появимся внезапно.

— Но этого будет достаточно, чтобы расправиться с Нинуртой.

— Ты полагаешь, госпожа, он устоит? — скрывая смущение, спросил Буря.

— Об этом после, — ответила женщина. — И не твоего ума дело. Сейчас, как сказал бы Салманасар, нельзя спешить. Я знаю, зачем ей понадобился Нинурта. Эта паучиха рассчитывает заполучить меня, ей мало нападения в лесу…

Она не договорила — видно, не хотела делиться с помощником сокровенным.

После короткой паузы Шами неожиданно резко, истончившимся голосом приказала.

— Немедленно отправляйся в путь.

— К ассирийцам?

— Нет, Партатуи, в Дамаск. Наше спасение Бен-Хадад. Никто другой не в силах обуздать эту обезумевшую дрянь. Скачи как ветер! Мчись как буря! Передай царю, что ни о каком соглашении не может быть и речи, пока Нинурта в руках сирийцев. Если с ним что-то случится, его народ исчезнет с лица земли. Так и скажи ему — Шаммурамат знает, что говорит!

— Из-за этой ведьмы! — выкрикнул Буря.

— Не оскорбляй мою сестру, она царского рода.

— Слушаюсь, моя госпожа.