Стеклянные крылья - Катрине Энгберг

– Где вы были сегодня ночью?

Он озадаченно улыбнулся.

– Дома с Наталией, младшей дочкой. А что?

– Ваша дочь может это подтвердить?

– Да. – Он провел по бороде большим и указательным пальцем. – А что случилось?

Йеппе не видел повода рассказывать ему о Рите. Возможно, он проглотит их наживку и сболтнет лишнего, если ему есть что скрывать.

– Это к делу не относится. Вы говорили, что ваша жена была дома вечером и ночью в воскресенье и понедельник?

Бо Рамсгорд ответил без колебаний.

– Нет, вы меня неправильно поняли. Лисбет уехала на курсы в понедельник. Но на этой неделе я каждую ночь был дома с дочкой. Ну и если уж на то пошло, на прошлой неделе тоже.

Йеппе помолчал. Пока он придерживается версии, что был дома, с этим особо ничего не поделаешь. Придется каким-то образом связаться с центром медитации в Швеции, где находится Лисбет Рамсгорд. Никто не снимал трубку стационарного телефона – придется им туда поехать, если возникнет необходимость. Возможно, она соучастница.

Йеппе скрестил руки на груди.

– Насколько я понимаю, у Перниллы был куратор – Ким Сейерсен, он три года назад умер. Что вы можете о нем сказать?

У Бо Рамсгорда затряслось веко.

– Ким был хорошим воспитателем. Пернилла его очень любила, привязалась к нему. Мы были благодарны за то, что он ее поддерживал и столько ей помогал. Первое время в «Бабочке» ей стало получше: она набирала вес и стала счастливее – давно такой не была.

– А потом?

– У нее начались панические атаки, и она стала худеть.

Йеппе слышал, что голос отца дрогнул, и задумался, не всем ли родителям хочется винить кого-то за то, что их ребенок покончил с собой. Все что угодно, лишь бы самому с той виной не жить.

Йеппе вежливо перебил Рамсгорда.

– Как умер Ким?

Отец посмотрел на Йеппе и Фалька так, будто они должны были это знать. Наверное, и правда должны.

– Несчастный случай. Он утонул.

У Йеппе защекотало затылок – будто по нему долгоножка пробежала.

– Пернилле, наверно, тяжело пришлось?

– Тяжело? Таким подросткам тяжело, если на обед подают не то, на что они рассчитывали. А смерть – это катастрофа.

– А может, смерть Кима подтолкнула Перниллу к самоубийству?

– Прекратите! – Бо Рамсгорд резко ударил кулаком по столу. – Проблема не в том, что Ким умер. По крайней мере не только в этом, хотя, конечно, его смерть стала тяжелым ударом.

– Тогда в чем?

Йеппе видел, что отец Перниллы вот-вот взбесится.

– То, что тогда мы не смогли ничего доказать, не значит, что Рита и весь остальной персонал не несут в какой-то степени ответственность за смерть Перниллы. Они плохо выполняли свою работу. А может, делали и кое-что похуже. Просто мы слишком поздно об этом узнали…

Он умолк и спрятал лицо в ладонях. Так и говорил.

– Во время вскрытия судмедэксперты обнаружили свежие порезы на запястьях Перниллы. Она и раньше себя резала, но потом прекратила. Она была с нами дома за неделю до самоубийства – тогда на руках не было никаких отметин. Наверно, она снова стала себя резать, когда после каникул вернулась в «Бабочку».

– И что это значит?

Отец удрученно покачал головой, будто объяснение отнимало у него все силы, а он считал, что они будут потрачены напрасно.

– Это ведь доказывает, что ей стало намного хуже после возвращения в интернат. Персонал не сообщил нам, что она снова себя режет. Либо не заметили, либо не сочли нужным рассказывать – в любом случае это ужасно. Моя дочь продержалась всего неделю. А потом свела счеты с жизнью.

В маленьком помещении было тепло и душно. Запах перегара и уныние отца – становилось трудно дышать. Йеппе и Фальк переглянулись.

– Если жена с вами свяжется, попросите ее немедленно позвонить нам. Возвращайтесь к работе. Спасибо, что уделили нам время.

Отец выставил указательный палец.

– Спросите Петера Деманта, что там творилось! Он так и не захотел поговорить с нами о смерти Перниллы. Почему он отказал? Попросите медкарту моей дочери, я разрешаю.

– Ладно…

Йеппе помолчал, сомневаясь в том, как следует трактовать его слова. Совет – или несчастный родитель хочет отомстить?

* * *

– Не будет пары крон на еду?

Задававший вопрос мужчина, что удивительно, хорошо одет, ему максимум тридцать лет, но, судя по потемневшим зубам и запаху разложения, он явно не из тех, кому повезло в жизни.

– В Дании, как тебе известно, попрошайничество запрещено. Да и что ты купишь на две кроны? Теперь за эти деньги даже горчица к хот-догу не продается.

Анетта Вернер отмахнулась от мужчины и попыталась составить представление о бурной жизни Центрального вокзала. Она уже долго не бывала в местах, где так много людей, отвыкла от шума и постоянного невольного физического контакта.

– Эй, подожди! Вернись! У меня вопрос.

Обернувшись, мужчина нахмурился.

– Ты из полиции? Я и не сообразил.

– Марию Бирк знаешь? Девушка, сюда иногда приходит.

Он двинулся прочь.

– Эй, подожди, возьми!

Она нашла в кармане смятую купюру в двести крон и протянула ему. Мужчина так быстро выхватил ее, что Анетта и не заметила, как она исчезла.

– Я ее не знаю. Но если она и правда здесь бывает, загляни в арки.

– Какие марки?

– Арки! Вдоль путей у станции Вестерпорт, перед кинотеатром «Паладс». Загляни в арки! Там все что угодно найдешь. Иди вдоль первого пути в сторону станции Вестерпорт.

Мужчина развернулся и привычно шагнул в толпу путешественников. Через десять секунд он скрылся.

Анетта пошла к железнодорожным путям. В киоске она купила себе французский хот-дог с острым кетчупом и пошла на перрон. Приятное ощущение – как в старые добрые времена. Сегодня она должна была идти с ребенком в бассейн, но Свенн отпустил, чтобы она могла поспать днем. Вместо этого она пришла сюда – и на секунду вновь почувствовала себя собой. Что как минимум так же приятно, как и поспать.

На перроне она осмотрелась – проверяла, нет ли охраны – и торопливо двинулась под здание вокзала. Ей пришлось пересечь пути и проигнорировать недвусмысленный знак «Доступ запрещен». Платформа сузилась до узкой тропинки, идущей вдоль путей, вокруг нее сомкнулась темнота. Время от времени в стене попадалась запертая дверь, размалеванная неинтересным граффити и освещенная мощной лампой. Когда она дошла до открытого участка возле вокзальной площади, над головой появилось небо, но снова скрылось, когда Анетта пошла под Монументом свободы и отелем.

Она специально шла быстро – насколько это позволял узкий проход. Никто ее