Дознание в Риге - Николай Свечин

Алексей появился на Ярославской в обеденное время. Длинная заурядная улица соединяла Динабургскую и Малую Горную. Самое сердце Московского форштадта. Три кладбища полукругом: Всесвятское, Ивановское и Старообрядческое. Одноэтажные домики, в каждом втором пивная или портерная. Если попадется двухэтажный, значит, в нем трактир. По всему выходило, что основное занятие местных обывателей – это пьянство.

Трактир Петерсона был почище других, но тоже какой-то облезлый. Сыщик поставил еще один минус Ярышкину. Его главный конкурент был не лишен эстетских потребностей и сидел в заведении с видом на реку. А этот…

В отличие от пивной Мунге, тут Лыкова на входе никто не остановил. Странно. Может, атаман отсутствует? Но, войдя, надворный советник сразу его увидел. Сомнений быть не могло. Мужчина одного с сыщиком возраста – немного за сорок – развалился у окна. Одет щегольски, но по-народному. У него у единственного на столе была чистая скатерть. И три бугая примостились по соседству.

Увидев новое лицо, маз насторожился. Быстро сунул руку за полу поддевки. Свита тоже смешалась. Пока они приходили в себя, Лыков уже стоял рядом с главарем и протягивал ему полицейский билет.

– Я вот кто. А ты Ярышкин?

Маз, не отвечая, изучил весь билет, даже поглядел обложку, будто сомневался в подлинности документа. Охранники сгрудились за его спиной. Один, видно грамотный, прочитал вслух:

– Чиновник особых поручений Департамента полиции надворный советник Лыков Алексей Николаевич. Лыков! Робя, уж не тот ли, что наших мутузил?

Ярышкин хмуро вернул сыщику билет и спросил:

– Ну?

Видимо, не решил еще, как себя со мной вести, понял тот и ответил:

– В каком смысле?

– С чем пожаловали, господин особых поручений? По мою душу или так, водки выпить?

Бугаи пришипились. В отличие от людей Рейтара, здесь никто не стал заходить сыщику за спину. Документ возымел действие. С полицейским такого ранга они тягаться не смели.

– Я ищу убийцу Язепа Титуса. И ты занят тем же. Правильно?

– Ну.

– Не запряг! Еще раз нукнешь, в холодной продолжишь это занятие.

– Ваше высокоблагородие, вы бы хоть объяснились. Я ж не скотина какая, а тоже человек. Сижу, кушаю. Никого не обижаю. Налетели, толком не сказали ничего, а теперь угрожаете.

– Хорошо, давай начнем сначала. Я приехал из Петербурга дознавать убийство Титуса. Хожу, разнюхиваю. И везде сталкиваюсь с твоими людьми, которые заняты тем же самым. Подозрительно мне стало, решил разобраться, что да как. Понятно говорю?

– Теперь понятно. Кроме одного: какое дело Петербургу до смерти этого гаденыша мелкого?

– Тут молчок. Это секретные сведения. Но найти убийцу я должен. Поэтому выбирай: или я тебя веду в часть и мы разговариваем там. Или ты удовлетворяешь мое любопытство здесь.

– Лучше давайте здесь.

Маз уже успокоился. Смерть Язепа его, видимо, мало волновала. И это явилось для Лыкова неприятным открытием. Бандит вдруг перестал бояться. С чего это?

– Так кого и для чего ты ищешь?

– Должок остался за Титусом, хороший такой должок. Тыщ на шесть или семь!

– Дуван с подломанной квартиры?

– А хоть бы и так.

– Поясни: ты хочешь отыскать деньги или убийцу Язепа?

Ярышкин состроил гримасу:

– Пошто мне тот человек? Зарезал и правильно сделал. Собаке и смерть должна быть собачья. Я ищу дуван.

– А трактир в Задвинье тебе для чего?

– Как для чего? Туда и вложил ворюга мою соргу![54]

– Пусть так. Но твои ребята хотели побить брата Язепа, еще когда тот на похороны приезжал.

– Хотели, – признал атаман. – По моему приказу. А для чего – сами догадайтесь. Мертвяк в городе, сыщики землю роют. А этот ходит-бродит, внимание к себе привлекает. Вот и велели ему катиться. А тут вон чего… Департамент полиции откуда-то выскочил. Не пойму я, что вам за дело?

– Допустим, ты не врешь, – задумчиво произнес Лыков. – Но есть одно обстоятельство. Вчера я встречался с твоим главным соперником Вовкой Рейтаром…

– Главным? Да я его в упор не вижу!

– Дело в том, что в смерти Титуса обвинили его.

– Кто? – опешил маз.

– В пивную на Столбовой пришел какой-то мальчишка и стал отливать пулю…

– Малец тот был в черной шинели? – вдруг перебил сыщика грамотей из охраны.

– Да.

– Он и на Казачьей то же самое говорил, и на Палисадной.

Ярышкин вскочил и схватил мужика за грудки:

– Фролка, ты чего ж молчал? Почему я от фараона это слышу, а не от своего товарища?

– Так не успел я, Иван Иваныч, – стал оправдываться тот. – Утром только мне сообщили.

– Время обедать, а ты не успел? Эх, раззява…

– Виноват.

Атаман снова сел и потребовал:

– Расскажите мне все как есть. Чиновник особых поручений в кутузку тянет, а за что – не пойму. Вовка барыгу зарезал. Я-то тут при чем?

– Я поясню, – сказал за Фролку Лыков. – Рейтар наотрез отказывается от такой чести. Говорит, что к гибели барыги непричастен. И высказывает догадку, что это ты распускаешь слухи о нем. Железнодорожника подослал, чтобы тот по всем пивным трезвонил.

– Я подослал? Да на кой пес мне это?

– Чтобы Рейтара под сыщиков подставить.

– Глупость… – пробормотал Ярышкин.

– Глупость не глупость, а сала тебе за шкуру налить Вовка обещал.

– Я ему самому покажу теткину мать! – ответил маз, но голос его дрогнул. Да и ребята побледнели.

Надворный советник поднялся, уперся кулаками в стол.

– Слушай меня внимательно. Я свои дела довожу до конца. Убийца Язепа Титуса будет наказан. Мне все равно, кто это будет: ты, Рейтар или, к примеру, Дохлый Август. Ясно, что это один из вас, атаманов.

Ярышкин хотел что-то возразить, но сыщик не дал:

– Ты в подозрении, как и другие мазы. Если не хочешь пойти в каторгу, ищи настоящего убийцу.

– Где я вам его возьму?

– Мне наплевать где. Не отыщешь – останешься подозреваемым номер один. Дуван твой Язеп украл? Украл. Вот и мотив.

– Да он весь город обмишурил!

– Делай, что говорю. Ребятишек своих настропали. Сыщите этого мальчугана в черной шинельке. Пусть объяснит, кто его надоумил ходить по пивным с интересным рассказом. Если узнаешь что важное, не забудь сообщить мне. Я живу во «Франкфурте-на-Майне».

Закончив разговор, Алексей поехал в управление полиции. По пути ему встретился городовой бляха номер триста три, стоявший на посту.

– Здорово, Андрей Андреич, – поприветствовал его сыщик, сходя с пролетки.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!

– Хочешь новость? Твой парнишка в железнодорожной форме еще в двух пивных ту же пулю отлил. Люди слышали.

– Да ну!

– Рейтар божится, что это ложь и он Язепа не резал. Думает на Ярышкина. Тот, мол, слухи распускает, чтобы соперника под сыщиков подставить. Ты как думаешь?

– Да все могет быть, ваше высокоблагородие. Как собаки они за форштадт дерутся.

– Вовка грозился Ивану Иванычу отомстить, – рассуждал вслух Лыков. – Хотя ни тот, ни другой не имели особых причин убивать барыгу. Понимаешь? Тот, конечно, обоих обманул. Но на такие суммы, что за это морду чистят, и даже сильно. Однако кончить… Сыщики мокрые дела плохо спускают. Для чего из-за мелкого ничтожества мазам так подставляться?

Городовой слушал молча. Алексей видел по его лицу, что тот все понимает и согласен с рассуждениями питерца.

– И вот я думаю… Вдруг кто-то нарочно сталкивает лбами двух атаманов?

– Кто-то третий? – сразу сообразил Иванов.

– Может, третий. А может, и четвертый.

– А вот это не понял, ваше высокоблагородие…

– «Король» Задвинья Дохлый Август тоже, говорят, обозлен.

– Он-то тут при чем?

– Язеп купил у него защиту – и был зарезан под самыми окнами Августа.

Гигант, подумав, произнес:

– Путано все как-то с этой смертью…

– Ты вот что, Андрей. Держи ушки на макушке. В Московском форштадте война может начаться. Из-за жадного барыги, а на самом деле из-за власти. Решается, кому тут править. Знаешь разницу между мазом и «иваном»?

– Так точно. У нас, ваше высокоблагородие, «иванов» нету. Атаманы всякие есть, пятеро или шестеро даже. Бойкие ребята, слова худого не скажу. Но от набольшего бог пока уберег.

– Возможно, он скоро появится.

Лыков кивнул, сел в пролетку и уехал. А постовой остался на перекрестке в глубокой задумчивости.

Прибыв на Театральный бульвар, Лыков сразу прошел в сыскную часть. Он хотел рассказать Кнауту о своих открытиях последних дней и наладить с главным городским сыщиком отношения. Однако в комнате в одиночестве сидел Растегаев, больше никого на месте не оказалось.

– Вы как будто чуете, Алексей Николаевич, – произнес он уважительно.

– Расскажите, что уже известно, – вывернулся питерец с деловым видом.