Кимоно для боя - Михаил Серегин

Он обшарил Китайца сверху донизу и отошел назад. В этот момент Танин решил было рвануть, тем более что диктофон с записью Сема или не заметил, или не обратил на него внимания, но на стене, рядом с головой снова появилось светлое пятно. Поздно. Судя по тому, как в кабинете своего шефа этот блондин держал в руках оружие, управляется он с ним профессионально.

– Предупреждаю, – мягко прорычал Сема, – я натура очень чувствительная, так что не делай резких движений. Иди так, как будто на голове у тебя стакан с водкой. Или ты предпочитаешь виски? От тебя сегодня несло, как от последнего алкаша. Ну давай, трогай потихоньку.

Китаец медленно повернулся и, осторожно ступая, чтобы не споткнуться об обломки кирпича, пошел ко входу в дом.

– Слушай, Семен, – он остановился и чуть обернулся назад.

В глаза тут же ударил свет фонаря.

– Я вот что хочу тебе сказать, Семен. Мы с тобой оба люди подневольные. Ты пашешь на своего шефа, я – на клиента. Может, договоримся, а? Я бы тебе зелени подкинул. Много у меня нет, но штук двадцать я наскребу по сусекам. А шефу тебе даже ничего объяснять не придется. Не видел никого и баста. Ну как, Семен, договоримся?

– Договоримся, – сказал, словно выплюнул, Сема. – Считай, что ты уже бледный труп. Сейчас я предоставлю тебя Тарасычу, может, он тебя о чем спросить надумает. А потом мы с тобой пойдем в гараж, там и договоримся. Двигай, сыщик.

– Это ведь ты зарезал Катю Петрушенко? – Китаец снова двинулся вдоль дома.

– Я, – с садистской интонацией в голосе ответил Сема. – Дождался, пока она выпроводит своего кобеля, и сразу в подъезд. Она думала, ее хахаль вернулся, дверь открыла, говорит: Андрюша? Все было так романтично. Перо так и скользнуло меж ее ребрышек.

– А ты, оказывается, садист, Сема, – бросил через плечо Китаец.

– У тебя еще будет возможность в этом убедиться, – с каким-то зверским вожделением отозвался Семен.

Нога Китайца нащупала плитку, которой была вымощена площадка перед крыльцом. В тамбуре за дверью, если ему повезет, должен гореть свет. Сема наверняка потребует, чтобы он сам открыл дверь и первым вошел в дом. Тогда Китаец окажется если не в более выгодном, то, во всяком случае, в равном положении с Семой.

– Прошу, господин сыщик, дверь не заперта, – с издевкой произнес Сема, направив луч фонаря на дверную ручку. – Только не дергайся. До сих пор ты делал все правильно.

Китаец, опустив правую руку, в которой держал диктофон, на уровень головы, левую положил на ручку двери. Чуть приоткрыв дверь, убедился, что за ней в тамбуре светит яркая лампа. Он стал двигаться еще медленнее, чтобы глаза постепенно привыкли к свету.

– Давай немного побыстрее, – выразил недовольство Сема.

Китаец приоткрыл дверь на треть и поморгал глазами, приучая их к свету. Наконец он плавным движением открыл дверь полностью и одновременно повернулся в сторону Семы. Тот почуял опасность и понял, что Китаец что-то задумал. Он спустил курок, но Китайца уже не было у двери. Он сделал шаг в сторону и метнул диктофон Семе в лицо. Диктофон попал Семе в глаз, и еще два выстрела он сделал в темноту почти наобум. Четвертого выстрела не последовало, потому что Китаец уже был рядом. Ударом ноги он выбил у Семы «ТТ», тыльной стороной кулака раздробил носовые хрящи и завершил «обработку» ударом ноги в грудь. Сема по инерции сделал несколько шагов назад, споткнулся о корень, торчавший из земли, и упал на спину. Китаец услышал неприятный треск, словно сломалась толстая ветка.

Но у него не было времени гадать о причине этого неприятного звука. Он плашмя упал на Сему сверху, предполагая, что тот еще в состоянии оказывать сопротивление, но сразу понял, что его соперник мертв. Приподняв его голову, он ощутил в пальцах что-то липкое и понял, что Сема ударился головой о кусок бетонного блока.

Китаец встал на одно колено, достал из-за пояса Семы свой «макаров» и метнулся на освещенный участок, где лежал диктофон. Схватив аппарат, он кинулся к воротам.

В дверном проеме появилась фигура Артема Тарасовича с пистолетом в руке. За ним громоздилась туша Яши. Но Китаец уже не видел этого. Отодвинув щеколду, он приоткрыл створку ворот, которая предательски скрипнула, и выскользнул со двора. С крыльца послышались выстрелы. Пули с противным визгом рикошетили от металлических ворот и улетали в сырую ночную мглу.

В машине он включил диктофон. Семина голова нанесла тому непоправимый урон. Он не работал, и оставалось тайной, заработает ли вообще. Но кассета была цела. А именно она больше всего и интересовала Китайца. Дома он переписал разговор Яши и Трезубцева на две компакт-кассеты, предварительно стерев с одной из них вокал обожаемой Грейс Джонс. Убедившись в хорошем качестве записи, положил кассеты в карман куртки.

Потом позвонил Бухману. Трубку взяла Лара. Прежде чем она передала трубку мужу, Лара успела выплеснуть на Китайца бездну еврейской нежности и укоризны: почему не заходишь, куда пропал? Наконец в трубке раздался приятный слегка картавящий баритон Бухмана.

– А-а, это ты, мамуся, – с присвистом сказал Игорь, – а я думаю, с кем это моя благоверная калякает?

– Вы ужинаете, что ли?

– Ага.

– Не поздновато?

– Ты же знаешь, у меня безупречная фигура… – пошутил склонный к полноте Бухман. – Спешу сообщить, что тачка твоя моим сослуживцам понравилась. Но я, мамуся, все-таки предпочитаю транспорт попроще. Нечто вроде моего старика «Опеля». Да и куражу не хватает ездить на таком красавце, как, впрочем, и ловкости.

– Завтра утром я верну тебе твой «Опель».

– Надеюсь, он не пострадал?

– Ничуть. Совсем напротив, стал еще новей и благообразней, – весело отозвался Китаец.

– А как Артем Тарасович поживает?

– Отлично. Я тебе завтра расскажу пикантные подробности его житья-бытья.

– С удовольствием послушаю, мамуся. В семь ты меня еще застанешь дома.

Китаец повесил трубку и стал медленно снимать рубашку. Приняв душ, он перекусил и рано лег в постель. Через час его разбудил телефонный звонок. Он догадывался, кто звонил. Саша. Минуту он колебался, потом повернулся на правый бок и снова закрыл глаза – пусть ему привидится Цюй Юань.

Обменявшись с Бухманом машинами и посвятив друга в события минувшего дня, около восьми часов утра Китаец зарулил в небольшое кафе. Ему пришлось подождать минут пятнадцать, пока оно откроется. Официантка с удивлением посмотрела на него, мол, в такую рань! У нас ведь обычно подобные заведения служат вечерним и ночным приютом для влюбленных пар и «братвы». А завтракать в кафе… Сам Китаец наслаждался этим европейско-американским образчиком утреннего бытия.

Покончив с завтраком, он позвонил Олегу. Того еще в офисе не было. Тогда он дерзнул позвонить ему домой. Олег уже собирался выезжать.

– У меня есть что сообщить вам, – лаконично сказал Китаец.

Через полчаса он уже сидел в кабинете Олега и вместе с ним слушал кассету. Олег нервно вздрагивал и сжимал кулаки. Периодически бледнел и закусывал губу.

– Сволочь, – выдохнул он, когда разговор на пленке кончился, – мразь!

В этот момент дверь отворилась, и на пороге появилась Ольга Васильевна в сопровождении Саши. Увидев Китайца, Саша еле-еле смогла сдержать улыбку. Он старался не смотреть на нее. Что-то угасло в нем, ушло без возврата. Если он и кинул на Сашу невольный взгляд, то лишь как на красивый цветок или симпатичный декор.

– Я вижу, у тебя гости, – холодно процедила Ольга Васильевна, опускаясь в кресло.

Она бросила на Танина взгляд, полный высокомерного презрения. Саша села рядом с ней.

– Вот, послушай, мама, – вместо ответа сказал Олег, едва не подбежав к магнитоле.

Внимание Китайца было приковано к наштукатуренному больше обычного лицу Сорокиной. Он понимал, что ему осталось только получить гонорар и уйти, но в то же время не мог не поздравить себя с тем, что ему подвернулся случай понаблюдать за реакцией Ольги Васильевны на разговор Артема Тарасовича и Яши.

Реакция, надо сказать, была не просто сильной, а бурной. Не контролируя себя, Сорокина вскочила со стула и принялась метаться по кабинету, как львица в клетке. Она живописно закидывала голову, трясла ею, и тогда начинала напоминать Китайцу вставшую на дыбы кобылицу, закусывающую удила пенными от ярости губами.

– Ну, Тема, – прошипела она, упав как подкошенная, в кресло, – я тебя…

Вместо угроз из ее груди вырвался всхлип, потом, сотрясаясь всем телом, она разрыдалась. Олег со смутной неприязнью взглянул на Китайца.

– Мы вам очень обязаны, – борясь со стыдом и отвращением, промямлил он.

Он торопливо открыл сейф, отсчитал деньги и положил их на стол.

– Вот… – запнулся он, – как договаривались. Можете пересчитать.

– Теперь вам понятно, кто убил Катю. Тот же человек, что застрелил Филимонова и взорвал Сихарулидзе, – ровным голосом произнес Танин. – Катя была разыграна как пешка в этой игре. Вас хотели стравить с Мозелом, чтобы, поубивав друг друга, вы освободили место людям Артема Тарасовича. Он не знает, что вы располагаете этой информацией. Советую вам срочно принять меры предосторожности. Так получилось, что, заказав мне расследование обстоятельств Катиной смерти, вы, – спокойно взглянул он на Олега, – сами того не подозревая, получили возможность защитить себя и своих родных.