Стендаль - Сандрин Филлипетти

Этот внезапный зигзаг истории не меняет, однако, жизненных планов нашего «миланца»: дав такую оценку наполеоновским «Ста дням», он сам не собирается возвращаться в Париж. Да и под каким предлогом он мог бы поехать туда? И главное — на какие средства, если с каждым разом он вынужден перебираться на этаж выше в своем жилище по причине облегчения своего кошелька? «Я вернусь, только если узурпатор назначит мне жалованье. Он этого не сделает, а я не буду просить. Так что я остаюсь. После смерти мадам Дарю меня ничто не влечет в Париж». Он даже подписывает свое письмо Полине «Дон Флегма».

30 мая его сестра Зинаида вышла замуж за его друга Александра Маллеина. Брат отреагировал на это единственным комментарием: «Я узнал, что мой отец дал Зинаиде 30 000 к свадьбе. Как он оправдается в глазах порядочных людей — ведь он третирует своего уже поседевшего старшего сына больше, чем одну из своих дочерей? Мой единственный источник дохода — дом. Но, похоже, интриги моего отца всем внушают страх, и никто не отваживается подать руку помощи отсутствующему бедняге». Его здоровье в очередной раз ухудшается, и ему снова делают несколько кровопусканий.

18 июня 1815 года в половине десятого вечера французская армия потерпела окончательное поражение в битве при Ватерлоо. Армия упорядоченно отступила; армии коалиции против «узурпатора» перешли французскую границу. 22 июня Наполеон, вновь побежденный, подписал второй акт о своем отречении и выехал из столицы в Рошфор. Его обращение к английскому правительству с просьбой об убежище имело следствием его высылку на остров Святой Елены. 3 июля войска Веллингтона и Блюхера заняли Париж, была подписана капитуляция. Анри узнал об этом «в печальной падуанской дыре», где он встретился с Анжелой, и отметил по этому историческому поводу: «…все потеряно, даже честь». Его ненависть к королевской власти остается неизменной, хотя он, конечно, не отказался бы от хорошей должности и при режиме Людовика XVIII.

Когда Людовик вновь занял трон — так началась Вторая реставрация Бурбонов, — Анри в это самое время открыл для себя прелести «жизни по-венециански, с женщинами в кафе и светской жизнью до двух часов утра». Он надеется в скором времени с приятностью пожить в Венеции вместе со своей любовницей, но не может не выразить и свою политическую позицию: «Партия мракобесов торжествует». И немного позже: «Конец династии Бурбонов был бы очень полезен Франции». Того же мнения был и парнишка-сапожник Этьен Лувель, когда пятью годами позже попытался положить конец правящей династии.

22 июля Анри приехал в Венецию один — падая от усталости, раздраженный. Он снял комнату в отеле «Реджина Ингильтерра», считавшемся одним из лучших в городе, — по той причине, вероятно, что в нем не было ножа для очинки перьев. Он открывает для себя красоту этого города дожей, его кафе, салоны, свободу нравов: «По нынешнему времени это самый веселый город в Европе. Легкость, с которой здесь можно завести знакомство, просто поразительна. Садишься рядом с женщиной, завязываешь разговор без всяких церемоний, повторяешь эту процедуру три-четыре раза. Если вы друг другу нравитесь — идешь к ней в гости. Через пару недель, в первый же раз оказавшись с ней в гондоле, ты ее имеешь». Теперь счастье для него сводится к возможности «бродить одному по большому городу, а вечера проводить в обществе хорошей любовницы». Чтобы вполне достичь его, он изо всех сил уповает на приезд Анжелы. Впрочем, в любом случае жизнь в Венеции более всего соответствует его темпераменту. Он серьезно подумывает о том, чтобы остаться здесь жить — тем более что его страсть к перемене мест поуменьшилась: «Новизна уже не захватывает меня всего, как раньше». Это и понятно: в постоянных переездах нельзя всерьез заниматься литературной работой. Участие в наполеоновских кампаниях также охладило его: «То грязное обличье, в котором предстает человечество в тяжелых ситуациях — к примеру, то, что я видел в России, — отвратило меня от путешествий хоть сколько-нибудь опасных. Никакой Америки, в крайнем случае — Константинополь. В Италии я не видел только Феррару. Могу посмотреть Швейцарию — когда-нибудь, по дороге в Париж. Из того, что более значительно, я не бывал только в Англии. Но я не стремлюсь в эту страну пуритан». Одно он знает точно: во Францию он вернется нескоро — «это страна без свободы и без славы».

Когда Анри в августе вернулся в Милан, их разрыв с Анжелой стал очевидным. После краткого примирения произошло неизбежное: «Любовь была убита 15 октября 1815 года». Подавленный, он ищет прибежища в упорной работе над своей «Историей итальянской живописи» — невзирая на состояние здоровья. 1 декабря любовники расстались окончательно.

В январе 1816 года в Архиепископстве была организована выставка итальянских картин, реквизированных ранее Францией и возвращенных Италии после поражения при Ватерлоо. Эта выставка доставила Анри Бейлю краткое удовольствие между двумя кровопусканиями. Он страдает от удушья и полнокровия.

23 февраля он закончил свою «Историю итальянской живописи». Он перечитывает эссе по теории эстетики Ричарда Пейна Найта — «чтобы насобирать еще чего-нибудь». Луи Крозе, который взял на себя перечитывание рукописи друга и связь с издателем, отнесся к этой его работе с воодушевлением: «Твои замечания весьма остры: они даже не колют — они кусают. Это хорошо для тебя и для меня, и это плохо для толпы — она жестока и опасна по отношению к тому, кто возвышается над ней».

8 марта Анри прошел процедуру кровопускания в пятнадцатый раз со времени своего приезда в Италию. Из-за сильного сердцебиения он чувствует себя так плохо, что на следующий день даже записал в дневнике: «I thought of death this morning» («Сегодня утром я думал о смерти»). От этих горестей его отвлек Шекспир.

5 апреля, очевидно, желая привести в порядок свои денежные дела, он ненадолго возвратился в Гренобль.

От Гренобля до Лондона

Не пробыв с родными и десяти дней, Анри поставил ребром вопрос о финансовом состоянии семьи. И тут с ужасом узнал, что Шерубен находится на грани разорения и что его долги составляют от ста пятидесяти до двухсот тысяч франков. Анри убеждает сестер и зятьев помочь отцу решиться на продажу дома: «Каким бы ни был результат этой продажи, это наше единственное и последнее средство. Нам не придется упрекать себя за то, что мы убедили отца воспользоваться последним, что нам остается. Наша беда в том, что из-за того уважения, которое он всем внушает, ему никто не может сказать печальной правды о его денежных делах, а мы ее слышим со всех сторон». Положение семьи было настолько серьезным, что он нигде даже не упомянул о роспуске Политехнической школы, объявленном 13 апреля, причиной роспуска было то, что учащиеся школы приняли сторону императора во время его «Ста дней». Может быть, до Анри дошли лишь смутные слухи об этом? Зато он лично присутствовал при революционных событиях, начавшихся в его родном городе 4 мая. Бывший эмигрант Поль Дидье составил заговор с целью свержения режима Людовика XVIII — ему удалось организовать четыре-пять сотен восставших. На улицах города произошли ожесточенные столкновения. Репрессии последовали немедленно: Гренобль был объявлен на осадном положении, приговоры посыпались как из рога изобилия. Главарь заговора был арестован в Савойе 13 мая и гильотинирован 10 июня. Шерубен благоразумно успел подать в отставку — без всяких объяснений — за несколько часов до начала этих событий.