Смотрю на мир глазами волка - Евгений Монах

Под композицию «Армии любовников» шоу-девочка начала неторопливо-плавно свое волшебное действо, постепенно наращивая темп.

Я наблюдал эту возбуждающую сказку обнажения третий раз, но и то не в силах был оторвать глаз от волнующе-страстных движений восхитительно-гибкого тела. Что уж говорить об остальных — в зале стояла такая напряженная тишина, что, казалось, она материализуется, сгущается прямо на глазах.

И когда номер закончился, зал буквально взорвался неистовыми, долго не смолкающими овациями. Уверен, завтра заведение будет набито до отказа.

Мари грациозно подхватила многочисленные атрибуты одежды, разбросанные там и сям по всей сцене и, очень натурально и обольстительно разыгрывая смущение, упорхнула за кулисы.

— Вот теперь я понял, зачем ты так желал заполучить этот кабак! — несколько фамильярно потрепал меня по плечу Иван Альбертович. — Все логично — клуб станет твоим алмазным прииском. Чмокни за меня девчушку. Она редкостный талант. Давай по русской пословице: кто старое помянет — тому глаз вон!

— Заметано!

Мы скрепили наше соглашение крепким, как хотелось думать, искренним, мужским рукопожатием.

Когда стали прощаться, я вручил Ивану Альбертовичу входной билет в клуб, размашисто приписав на обороте: «Свободный вход с сопровождающими лицами. Бессрочный».

К трем часам ночи посетители почти все рассеялись — выходя за двери, словно растворяясь в тумане спящего города. Бритоголовая гвардия разошлась по домам, предварительно хорошо накачавшись дармовой водкой.

Только Медведь не покидал своего поста у входа в упорной надежде заманить случайных прохожих — он был в этом кровно заинтересован, получая десять процентов от проданных билетов.

Я расслабился, предвкушая близкую поездку в одну зеркальную комнату с широкой софой, и поэтому не сразу обратил внимание на какой-то посторонний шум из первого зала.

— Уйди с дороги, холуйская морда! Нет у меня денег на билет! — вопил чей-то, явно сильно подшофе, мужской визгливый голос. — Пусти! Я долг твоему боссу принес!

Во второй зал ворвался растрепанный Михаил Килин, на плечах его волкодавом повис Андрюха.

— Чего расшумелся?! — встал со своего места Киса. — А ну, захлопни пасть! Здесь нынче приличное заведение, а не твоя занюханная забегаловка!

— Я тебе должок принес… — прохрипел бывший ресторатор и швырнул перед Кисой сторублевую монету, противно зазвеневшую на полированном столе. — С процентами для вашей сволочной «Пирамиды»!

Никто не успел шевельнуться, как в руке у Миши блеснул короткий никелированный браунинг и хлопнул негромкий, словно лампочка лопнула, выстрел.

Медведь яростно сгреб стрелка в охапку, но тот умудрился сунуть ствол себе под подбородок и нажать спуск. Медведь ошарашенно отпрянул, выпустив противника из могучих объятий. Все лицо Андрюхи было забрызгано кровью и какой-то безобразной голубой слизью. У ног его корчился в последних конвульсиях Михаил Килин с простреленным навылет черепом.

— Да. Недооценили мы этого психопата! — Я повернулся к Кисе и тут только с ужасом заметил, что на его фраке уже не одна красная гвоздика, а две. Вторая разместилась точно посередине груди и слабо пульсировала, выбрасывая с каждым вздохом маленькие фонтанчики буро-черной крови.

Киса несколько мгновений непонимающе смотрел то на меня, то на все больше намокавшую манишку и обессиленно опустился в кресло. Ноги судорожно вытянулись, а челюсть начала отвисать.

— Цыпа! Медведь! Звоните в скорую и ментам! — крикнул я, перекрывая беспорядочно-истеричную суматоху в зале, и бросился к Кисе.

— Держись, брат! Калибр-то ерундовый… Выкарабкаешься.

— Нет. Кранты мне, — голос у Кисы был такой слабый и далекий, что я сразу поверил ему. — Монах! Выполни просьбу… Закажи панихиду по Анжеле…

— Что?! Так это ты!..

— Прости, Михалыч. Она же меня видела… Свидетелей нельзя… — Глаза его подернулись пленкой, посиневшие губы свела вымученная улыбка, он силился еще что-то сказать.

Я наклонился над ним, ловя шепот, переходящий в хрип.

— Обидно… Так и не выучился чечетке…

Это были последние слова моего лучшего боевика и друга, никогда не отличавшегося сентиментальностью. Видно, приближающаяся смерть что-то меняет в человеке.

Рука его разжалась, и на пол выкатилась сторублевая монетка. Я машинально поднял ее и сунул в карман.

Пока не понаехали менты, освободил труп друга от компромата — забрал серебряный портсигар с марихуаной и пружинный нож с его инициалами на медных усиках.

Похороны

Не выношу помпезности и показухи в подобных мероприятиях. Но положение обязывает.

У дома, где проживал Киса, поставили столы с водкой и пивом. Распоряжались напитками бритоголовые, наливая в бумажные стаканчики всем желающим прохожим. Страждущих халявщиков оказалось много, пришлось выставить добавочно пару ящиков сорокаградусной.

Траурная процессия получилась внушительной, хотя я никого специально не приглашал.

Кроме как-то враз постаревшего Фунта под руку с Ксенией, задумчивого Цыпы, Мари в черном платке, жавшейся ко мне в нервном ознобе, и Андрюхи, командовавшего всеми этими бесконечными поднятиями и опусканиями дубового гроба, обитого черным бархатом, унылых пьяненьких музыкантов, процессию составляли по меньшей мере три десятка девиц из кисиного контингента.

Я с неподдельным интересом пристально наблюдал за ними. И что удивительно — эти прожженные проститутки на самом деле искренне рыдали, сочувствуя безвременной смерти человека, нещадно их эксплуатировавшего.

Да — никому и никогда не понять движений женского сердца.

Хотя надо принять во внимание, что Киса, безусловно, был крупным докой по части работы со слабым полом. Истинный, непревзойденный талант…

Пусть земля ему будет пухом.

Когда в глубокую яму на гроб начали бросать горсти земли, я, сам не знаю почему, кинул туда же ту злополучную сторублевую монету.

Иван Альбертович, хоть и не присутствовал на траурной церемонии, сделал благородный жест — прислал три больших венка живых черных роз, очень украсивших свежую могилу.

Тут же Цыпа договорился с шабашниками, что через неделю здесь будет установлена витая металлическая оградка и столик рядом с мраморной плитой.

В клуб ехать не было никакого настроя — слишком свежи в памяти события трехдневной давности. Посему отправились в нашу родную забегаловку «Вспомни былое». Весьма символичное и подходящее название для поминок.

Глядя на сморщенное личико Петровича, его подрагивающие узловатые пальцы, я вдруг нестерпимо захотел совершить что-нибудь доброе и светлое. Достал из кармана ключи от квартиры, которые мне выдали в милиции, и положил на стол перед нашим стариканом.

— Владей, Петрович, фатерой. Довольно тебе в кабинетике ютиться. Поживи хоть перед смертью по-человечески. Видеодвойка там есть, и кассет с мультиками предостаточно. Счет и здесь и в клубе для тебя открыт пожизненно. Да и много ли тебе надо. Так что отправляйся, Фунтик, на заслуженную почетную пенсию.

Последние мои слова заглушили рыдания старика. Стыдясь этих слез, он неумело закрывал лицо руками и очень походил сейчас на седого мальчугана.

— А тебя, Андрюха, назначаю на место Петровича. Уверен, справишься. Пацан ты с головой — Ксения сказала, деньги за все шесть пакетов травки принес. Не поддался соблазну, значит — нашего разлива, как любил говорить Киса. Можно положиться. Цыпа, заводи мотор. Отвезешь к Мари, заждалась, поди.

Когда вырулили на магистраль, я скосил насмешливый взгляд на Цыпу:

— Чего нахохлился? Тоже должность хочешь? У тебя их целых три. Во-первых, будешь курировать кисиных девчонок — они должны сразу усвоить, что со смертью Кисы ничего не меняется. Во-вторых, с сегодняшнего дня ты главный администратор ночного клуба. Ну и основное… — Я бросил на колени Цыпе пружинный нож. — Узнаешь инициалы? Твое законное наследство — теперь ты главный мой исполнитель… Профессионализма у тебя уже предостаточно — по делу с Могильщиком ясно…

— Я тоже буду с тобой честным, Монах, — Цыпа притормозил у обочины и достал из бардачка увесистый пакет, перетянутый крест-накрест лейкопластырем. — На фатере у Кисы тайник нашел. Должно, его накопления — в основном зелененькие…

В задумчивости я подержал пакет в руке и забросил обратно в бардачок.

— Помнится, ты плакался, что «Жигуль» на ладан дышит. Отдашь его Медведю, пусть на человека станет походить. А для нас подбери иномарку поприличнее, на свой вкус. Негоже солидным бизнесменам на отечественной таратайке раскатывать…

Вы хорошо спали, сударь

— Что-то срочное, Учетчик? — привычно проходя сразу к бару, лениво поинтересовался старший оперуполномоченный. — Раз вызвал, давай угощай. Хочется чего-нибудь поаристократичнее.