Любить запрещается - Барбара Картленд

Какой смысл притворяться, тоскливо подумала она, что она выше корысти и меркантильных соображений. Толковать о том, что честь превыше денег, хорошо тому, у кого их много и есть все, что необходимо для нормальной жизни. Но когда борешься с хозяйственными неурядицами повседневной жизни, долгами и закладными, деньги поглощают огромную часть помыслов и устремлений.

Ария знала, что, если Чарлз не сможет удачно вести хозяйство Квинз-Фолли и с имением придется расстаться, как ему советовали адвокаты, его сердце будет разбито и, может быть, это даже приведет к помешательству. После того как с ним случился нервный срыв, врачи категорически запретили ему волноваться.

Как мало она тогда понимала, с горечью думала девушка. Чарлз все время боится потерять Квинз-Фолли, дом и усадьба для него как любимая женщина, которой он посвятил не только душу и сердце, но и всю свою жизнь.

Три тысячи фунтов могли бы избавить его от черных периодов депрессии, когда все представляется в мрачном свете и одолевают отчаяние и неверие в то, что ему когда-нибудь удастся добиться хоть чего-нибудь, кроме банкротства.

Три тысячи фунтов означают, что она тоже могла бы вернуться домой, и это само по себе убедило ее в том, что эти деньги оправдывают любую ложь, как бы она ни осуждала неправду.

Когда Дарт Гурон вернулся, она улыбалась.

– Я пообещал им один снимок, – сказал он, не более, и никаких вопросов. Пойдемте.

Ария поняла, что у нее нет выбора, и поэтому молча встала и пошла за ним к газетчикам, которые собрались на красиво украшенной флажками террасе, с которой открывался чудесный вид на долину под холмом, на котором стоял Саммерхилл.

– Пожалуйста, возьмите мистера Гурона под руку, мисс Милбэнк, – попросил один из фоторепортеров, – и улыбнитесь друг другу.

Полдюжины репортеров защелкали затворами фотоаппаратов. Число газетчиков заметно увеличилось с тех пор, как Ария впервые увидела их. Когда вперед протиснулись журналисты с блокнотами, Дарт Гурон взял ее за руку и повлек за собой через дверь на террасу в дом.

– Спасибо, джентльмены, на сегодня все, – сказал он. – Надеюсь, вы что-нибудь выпьете перед тем, как отправитесь назад, в Лондон.

– Мы выпьем за ваше здоровье, – откликнулся кто-то, но Дарт Гурон уже прикрыл дверь позади себя и повернулся к Арии.

– Неплохо, правда? – сказал он. – Я избегал каверзных вопросов, но опасаюсь, что в вечерних газетах вы будете фигурировать как «таинственная невеста». Только когда мне пришлось отвечать на вопросы, я осознал, как мало знаю о вас. Правда, я справился с этим, сказав, что мы еще не сообщили вашей семье о помолвке и что мне нечего сказать, пока не будут соблюдены обычные формальности.

– Моя семья! – повторила Ария, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Вы хотите сказать, что им тоже придется участвовать в этом?

– Ну разумеется, – ответил он, подойдя к столу и доставая сигарету из шкатулки из оникса. – И я должен просить вас не говорить им правду. Если хоть кто-нибудь заподозрит, что наша помолвка – обман, сразу же пойдут слухи и сплетни. Пусть все остается как есть еще две недели, пока я не вернусь в Америку, а потом мы сможем объявить, что помолвка расторгнута по обоюдному согласию.

Он прикурил сигарету и, не глядя на Арию, продолжал:

– К сожалению, будет много нежелательной огласки. Ничего не поделаешь, все это определенно нравится той части публики, которая любит истории вроде «Она вышла замуж за босса». Но ничего, надеюсь, мы выдержим, а когда все кончится, вы станете немного богаче и к тому же у вас будет репутация, которая, уверен, пригодится, когда вы будете искать другую работу.

У Арии перехватило дыхание. Теперь она ясно поняла, что ловушка, в которую она попала, гораздо хуже, чем ожидалось. Она поступила бездумно, согласившись с его сумасшедшей идеей помолвки, и совсем не подумала о последствиях.

Теперь она хорошо представляла себе его отношение к ней. Она – его секретарь, девушка, которой приходится зарабатывать на жизнь, скромного, если не сказать низкого, происхождения – в общем, такая, для которой яркая, эффектная реклама в национальной прессе – скорее преимущество, чем наоборот. Она так мало значит для Дарта Гурона, что он может по собственному усмотрению использовать ее в своих целях, а потом отбросить без каких бы то ни было неприятных последствий для своей личной жизни.

Он сказал, что помолвка может быть расторгнута по обоюдному согласию. Может ли кто-нибудь в подобных обстоятельствах хоть на минуту вообразить, что она в состоянии расторгнуть помолвку? Все будут уверены, что он просто избавляется от маленькой секретарши, которая на краткий миг привлекла его внимание или, возможно, вынудила его объявить о женитьбе, тогда как он ни о чем подобном и не помышлял.

Почувствовав, что ноги ее не держат, Ария села в кресло.

– Все не так просто, как вы себе представляете, – сказала она.

– Почему? – спросил он с легкой усмешкой. – Первую преграду вы преодолели блестяще, должен вас поздравить.

– Думаю, вы несколько торопитесь, – возразила девушка. – Видите ли, все произошло так быстро и в такой спешке, что я не успела предупредить вас, что мое настоящее имя не Милбэнк.

От его благодушия не осталось и следа.

– Боже правый! – воскликнул он. – Ради бога, почему вы мне не сказали? Писаки собьются с ног, стараясь что-нибудь разнюхать о вас. Они закидали меня бесконечными вопросами, а поскольку я не знал, что им ответить, проще было сказать, что я не расположен отвечать. Но ведь это их не остановит, они начнут копать.

– Возможно, они ничего не узнают, – сказала Ария. – Может быть, лучше ничего не говорить.

– Черт побери, мы не можем пойти на такой риск! – воскликнул Дарт Гурон. – Почему, ради бога, вы не сказали мне правду?

– У меня были на то свои причины, – немного натянуто ответил он.

Ария подумала, что слишком жирно для него будет, если она позволит ему считать ее обманщицей, скрывшей свое подлинное имя, и что это он должен извиниться перед ней за то, что поставил ее в такое затруднительное положение.

Неожиданно Дарт Гурон сел на диван рядом с ней.

– Ну хорошо, давайте говорить начистоту, – сказал он. – Для нас обоих лучше всего быть искренними. Вы отлично понимаете, что сегодня утром меня загнали в угол. Я разозлился, сильно разозлился, и поэтому поддался порыву и сделал, возможно, большую глупость – попытался выкрутиться из неудобного положения, не имея времени ни подумать, ни обсудить, плох или хорош выход, который я нашел.

Честно говоря, я поступил так под влиянием момента, а вы оказались достаточно смелой, чтобы позволить мне продолжить начатое. Что нам теперь делать? В настоящий момент я не могу взять свои слова назад.