Одинокий голос в темноте - Л. Лилич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но я ведь не трогала, — подвела она итог, — ты прав. Я ничего не брала. И ни на что не претендую. Если хочешь, я верну все деньги, что получила. Я сделаю все, что ты хочешь. Только, пожалуйста, — голос ее становился тоньше по мере того, как хватка Льюиса становилась все сильнее, — что ты делаешь? Льюис! Пожалуйста!
— Ты ведь знала, чем все закончится, как только я явился сюда. Почему сейчас начинаешь ныть?
— Пожалуйста!
Льюис недобро усмехнулся, кажется даже по-настоящему. Эми так и не смогла понять, какое именно чувство вдруг отразилось в его глазах — промелькнуло, как яркая камета, и скрылась во тьме. Просто внезапно его мощная рука, гладившая чужую голову, оказалась на затылке Эбигейл.
Льюис рывком приблизил к себе Эбигейл, а потом со всего размаху ударил ее об угол стола. Раздался крик, быстро заглушенный отвратительным чваканьем. Льюис снова ударил ее о стол… и снова, и снова, пока единственная целая рука не отпустила его запястье. Он делал это так легко, будто кузина была просто куклой. Он злился, когда говорил о своих вещах, но стоило дойти до убийства — как прежнее хладнокровие вернулось к Льюису. Он опять притянул бессознательную Эбигейл к себе, посмотрел на кровавое месиво, которым стало лицо, после чего пожал плечами, повернул голову и сделал один последний замах.
Опустевшая глазница зацепилась за угол стола, поэтому тело упало не сразу, однако когда оно все же стало медленно сползать, а потом и сорвалось на пол, Эми услышала самый отвратительный склизкий звук в своей жизни. Если бы она чувствовала свое тело как настоящее, ее бы стошнило прямо сейчас.
А «сон» не заканчивался.
Льюис откинулся на спинку своего стула, отряхнул перемазанные в крови руки и уставился в потолок. Эми вдруг почувствовала, что ее утягивает знакомый водоворот, плавно, но все еще настойчиво, пытаясь разрушить сон. Однако Эми не могла сфокусировать внимание на нем после произошедшего. Какая-то ее часть отчаянно хотела нырнуть в поток и оказаться в своей палате, но разумом Эми была пригвождена к окровавленной сцене.
— Здесь слишком грязно, да, мам? Нужно найти в себе силы на уборку. Ты ведь не злишься, что я отправил Эбби к тебе? — Льюис закрыл глаза, будто прислушивался к ответу. Но комната молчала — абсолютно никаких звуков, полная пустота, вакуум. — Ладно… Я знаю, что и ты здесь, Итан. Ты всегда рядом в такие моменты, прилетаешь на кровь как комар. — Льюис повернул голову в сторону Эми, — Итан, ты получишь свое, обещаю.
Льюис открыл глаза, наткнулся взглядом на Эми, но та не пошевелилась. Она стояла напротив трупа и пыталась осмыслить все происходящее, едва ли она слушала тот бред, что нес убийца. Однако взгляд Льюиса был слишком долгим, а когда Эми повернулась к нему, поняла — что-то не так. В груди похолодело.
— А ты кто такая? — удивленно спросил Льюис, смотря прямо Эми в лицо.
Эми почувствовала, как из нее выбили весь воздух, в глазах помутнело. Тот неясный поток, пытавшийся вырвать ее отсюда, наконец обрел силу и подхватил, утягивая за собой. Комната исчезла, как и Льюис, вдруг вскинувший руку в сторону Эми, пытаясь ее удержать.
Эти окровавленные пальцы все еще стояли перед ее лицом, когда Эми очнулась в своей палате. Часы на прикроватной тумбочке показывали 2:30 ночи, и тогда Эми поняла, что ее сон на самом деле — не вещий, убийство уже произошло, при ней. Полчаса она провела с Льюисом и его жертвой, наблюдая за издевательствами и убийством.
— Он видел меня! — с отчаянием тихо произнесла Эми, ей хотелось кричать, но, как и тогда в котельной, ее голос просто пропал, оставляя самые сильные чувства глубоко внутри. Они как никогда раньше принялись гложить ее, поедать заживо, оставляя только оголенные пучки нервов. Эми сидела, сгорбившись так сильно, что почти доставала склоненной головой до колен, волосы закрывали ее лицо, плечи дрожали. Из-за позы, боль прошибла ее насквозь, напоминая о недавней ране. Но ни стона Эми не могла издать, ни всхлипа. Умоляющее лицо Эбигейл Кирк встало перед ее глазами, а потом его искаженная окровавленная версия с полупустой глазницей, и тогда горячие слезы закапали на больничное одеяло.
Эми пришлось задержаться в больнице из-за того, что была слишком неосторожной. Рана вновь кровоточила, потому что Эми всю ночь провела в согнутом положении. И когда в тот день утром пришли врачи, она не могла объяснить своего состояния. Кто-то из персонала, без ее ведома, позвонил родителям. Так Томпсоны узнали о состоянии своей дочери, которое та безуспешно пыталась скрыть. Теперь, помимо своих рыданий, Эми приходилось глушить рыдания Лауры.
— Но почему ты ничего не говорила? Эми!
— Я бы рассказала, честное слово. Просто пока я… мне очень сложно. — Эми не врала. Ей не удавалось найти нужных слов, но мать ее поняла. Помимо недовольного полного ужаса возгласа, Эми не досталось грубых слов. Лаура была недовольна тем, что Эми запретила ей приезжать в Лондон, но по итогу спора сдалась.
— Я сама приеду, когда мне полегчает.
— С такими ранами…
— У меня одна рана, все не так плохо, — про шею умолчала, там все оказалось не так плохо, как думалось раньше.
— Поверить не могу, малышка моя, — Лаура снова всхлипнула, — если тебе нужна будет помощь, звони обязательно, не медли. Я примчусь.
— Спасибо, я знаю, — Эми чувствовала себя неловко. Впервые ее мать позволила себе такое обращение к дочери, из-за чего всего на секунду Эми представила себе Дерека, который часто использовал подобные выражения. — Я тебе позвоню вечером, хорошо? Врач пришел.
— Хорошо. Только больше не скрывай ничего!
— Ладно.
— Пообещай мне. — Эми сглотнула, оглядывая пустую палату, ведь никакого врача здесь не было. Она незаметно выдохнула, погладила рукой новые бинты, которыми была перевязана, а потом строго ответила: — Обещаю.
И, похоже, это будет первое обещание в ее жизни, которое она нарушит.
Она была подавлена, разбита и полностью деморализована. Эми могла только совершать самые простые действия — есть, чистить зубы, смотреть по сторонам. Весь вечер в соцсетях и групповом чате друзьями бурно обсуждалось произошедшее с преподавательницей университета. Никто из них не был близок с миссис Кирк, поэтому в них росло только любопытство вперемешку с негодованием. Конечно, им было ее жаль, но не так, как бывает жаль того, кого ты любишь. Эми ответила только одно:
«Ужасно», —
