В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер

20. Борис Немцов

Единственным положительным моментом происшествия после «Ежедневного шоу» стало то, что остаток времени в Нью-Йорке нам с Софи больше не нужно было думать о посыльных Москоу, пробираться через боковые двери или разгрузочные доки, и мы смогли полностью сосредоточиться на продвижении книги.

В течение следующих нескольких недель «Красный циркуляр» попал в список бестселлеров американского «Нью-Йорк Таймс» и английского «Сандей таймс». Люди покупали мою книгу не для того, чтобы поставить на полку и забыть. Они действительно читали ее, и им нравилось.

После книжного турне по Америке и Англии я отправился в Европу. Убедить англо-американскую аудиторию в том, что Путин — плохой человек, легко, но вот Европа — совсем другое дело. Несмотря на все наши усилия, ни одна из стран Евросоюза так и не приняла закон Магнитского. И хотя правоохранительные органы возбудили ряд уголовных дел по незаконной легализации денег, в том числе громкое дело во Франции, расследования велись очень неторопливо, а некоторые и вовсе застопорились. Я надеялся, что книга «Красный циркуляр», выходившая в двенадцати европейских странах, всё изменит.

В отличие от Америки, в Европе основной проблемой были небольшие политические фракции откровенно пророссийской направленности, которые замыливали острые дискуссии в парламентах.

Во Франции Марин Ле Пен — лидер ультраправого движения «Национальный фронт» — в открытую брала миллионы евро у связанного с Кремлем банка на финансирование своей партии и, как оказалось, взамен поддерживала большую часть антизападной риторики Путина.

В Германии Герхард Шрёдер, бывший канцлер, почти сразу после ухода с должности получил хлебную должность в дочерней компании «Газпрома». И несмотря на то, что он долгое время был социал-демократом, выступающим за свободу и социальную справедливость, Шрёдер стал одним из самых ярых сторонников Путина в Европе.

В Венгрии премьер-министр и автократ Виктор Орбан регулярно мутил воду в Евросоюзе за Путина, не скрывая к нему своих симпатий.

Но в ЕС всё-таки была страна, которая в тот момент ясно отдавала себе отчет, что такое путинская Россия: Нидерланды.

Летом 2014 года рейс малайзийских авиалиний MH17 Амстердам—Куала-Лумпур был сбит над Восточной Украиной российской ракетой класса «земля-воздух». Все 298 человек, находившиеся на борту, погибли, среди них дети. 193 из них были голландцами. Кремль пытался снять с себя вину, но огромное количество улик доказывало причастность России к этому преступлению[7]. Для Голландии, страны с населением в 17 миллионов человек, этот теракт был сравним с 11 сентября в Америке. И вина за него лежала на Путине.

В связи с этим интерес СМИ к «Красному циркуляру» в Нидерландах был выше, чем в любой другой европейской стране.

Утром 26 февраля я прибыл в Амстердам и сразу же отправился в офис своего издателя — здание XVIII века на канале Принсенграхт. Вместо того чтобы бегать по Амстердаму от одной медиакомпании к другой, как это было в Нью-Йорке, мой издатель устроил меня в конференц-комнате, куда каждые 30 минут приходили журналисты из разных изданий.

Так продолжалось два дня. Финалом моего медиамарафона в Амстердаме было ток-шоу «Джинек», одно из самых популярных в Голландии ночных телешоу с миллионной аудиторией. В Голландии «Джинек» обладает такой же силой превращения книг в бестселлеры, как «Ежедневное шоу» в Америке.

Я приехал в студию за полчаса до начала. Фойе для гостей ток-шоу сильно отличалось от тех, где мне удалось побывать. Оно больше смахивало на хипстерский ночной клуб: громкая музыка, бар, официанты, разносящие еду и напитки, уютные столики и диваны, толпа модно одетых молодых людей.

Я поинтересовался, всегда ли здесь так, и услышал: «Не совсем. Это последнее шоу в сезоне. Поэтому афтепати уже началась».

Подойдя к бару, заказав напиток и осмотревшись, я с удивлением обнаружил, что слева от меня стоит Марк Рютте — премьер-министр Нидерландов. Последние два дня я был так занят, что не заглянул в список приглашенных. Очевидно, он был гвоздем программы.

Мы немного поболтали. Рютте не входил в число моих любимых политиков. В 2011 году, задолго до катастрофы MH17, парламент Нидерландов единогласно принял резолюцию, призывающую правительство страны принять закон Магнитского, но Марк Рютте его заблокировал. Как и многие европейские лидеры, он не хотел расстраивать Путина. Голландские компании были одним из главных бенефициаров строительства многомиллиардного газопровода «Северный поток-2», и Рютте не хотел уменьшать приток денег.

Однако в тот вечер, возможно, в связи с произошедшими событиями, Марк Рютте был рад стоять со мной плечом к плечу, улыбаясь и позируя фотографам с моей книгой в руках.

Вскоре продюсер пригласил нас и других гостей в студию. Передача шла в прямом эфире, сцена находилась в центре зала на круглой платформе. Атмосфера на шоу царила такая же непринужденная и тусовочная, как в фойе.

Ведущая шоу, Ева Джинек, блондинка тридцати с небольшим лет, родилась в Талсе (Оклахома), выросла в Вашингтоне, а в 11 лет переехала с родителями в Нидерланды. Здесь она стала главным интервьюером любого американца, представляющего интерес для медиа. Она сидела слева от огромного полукруглого дивана для гостей. Рютте был первым ее гостем на диване, а я занял место в первом ряду зрителей. Поскольку передача шла на голландском языке, мне дали наушники для синхронного перевода.

Ева начала с прямого вопроса к Рютте о скандале, связанном с нецелевым использованием нескольких сотен евро одним из членов его партии. Я был немного ошарашен вопросом, так как, по моим подсчетам, Путин украл у граждан своей страны миллиарды.

Почему несколько сотен евро вообще заслуживают упоминания, не укладывалось в моей голове, но Ева продолжала распинать Рютте. Мне стало неинтересно, и я начал проверять сообщения на телефоне.

С премьер-министром Нидерландов Марком Рютте в фойе шоу программы «Джинек». 27 февраля 2015 года (© BILL BROWDER)

Листая их, я наткнулся на сообщение, от которого кровь застыла в жилах. Оно было от Елены Серветтаз, российско-французской журналистки и ведущей на Международном французском радио в Париже. «В Москве убит Немцов!» — стояло в заголовке.

Я уставился на него, и мой палец застыл над экраном. Этого не может быть. Очнувшись, я в спешке набрал «Немцов» в «Гугле». Одинаковые заголовки всех информагентств подтверждали, что несколько минут назад Борис Немцов был застрелен прямо рядом с Кремлем.

Мое сердце колотилось в бешеном темпе.

С момента встречи с Борисом в Хельсинки он стал для меня не только надежным союзником, но и другом. Чем больше я узнавал его, тем больше восхищался. Как любой высокопоставленный российский чиновник, он мог залезть в корыто коррупции и вседозволенности и забыть обо всем остальном.

Но он отверг это жадное и ненасытное пресмыкание. Он выбрал трудный, но праведный путь — путь защиты россиян и борьбы со злоупотреблениями власти предержащих.

После принятия в Америке