В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер

Цимроту было не легче. Он убеждал судью что поскольку я регулярно выступаю и рассказываю о Сергее, размещаю видеоролики на «Ютьюбе» и делаю презентации, рассказывая об афере с 230 миллионами долларов, то я давно утратил право на адвокатскую тайну.

Судья не мог уследить за всем этим.

— Еще раз, кто выступает с рассказами? — спросил он.

— Он публично выступает с рассказами, — объяснял Цимрот.

— Кто?

— Господин Браудер.

— Кто размещал что-то там в интернете?

— Господин Браудер и компания Hermitage. У них есть веб-сайт, Ваша честь, и они постоянно выступают с такими рассказами, каждый месяц.

— Кто рассказывает кому?

Даже Цимрот уже выходил из себя.

— Господин Браудер выступает с рассказами, — говорил он в микрофон, растягивая слова, — о господине Магнитском, афере с 230 миллионами долларов и почему Россия — это криминальное предприятие.

И хотя судья совсем запутался, но по каким-то личным мотивам он сочувствовал Джону Москоу, и когда адвокаты закончили прения, судья Гриеса объявил: «Отстранение от дела [Джона Москоу] для того, чтобы он не мог выполнять совершенно другую работу[?], — я не могу понять, зачем это компании Hermitage. Откровенно говоря, это как-то низко».

Судьи не могут вершить правосудие, руководствуясь «низкими» или «высокими» мотивами поступков. Они должны руководствоваться законом.

Мы явно проигрывали. В последний момент Рэнди попросил судью Гриесу о коротком совещании в его кабинете. Судья согласился, и Рэнди, Ричард, Джон Москоу и Марк Цимрот прошли в его покои.

Ричард представил судье стенограмму моего разговора с Джоном Москоу в день ареста Сергея — где Джон Москоу говорил о том, как отследить 230 миллионов долларов, оставивших «следы на снегу», — и стенограммы ряда других разговоров, охраняемых адвокатской тайной. Эти материалы опровергали утверждение Джона Москоу о том, что он никогда не помогал нам в поиске 230 миллионов долларов, а также и утверждение Цимрота о том, что я не делился с ними конфиденциальной информацией.

Закрытое совещание продолжалась больше часа, но и после этого судья Гриеса остался при своем мнении, хоть и согласился назначить повторное слушание на 23 октября.

Все происходящие приводило меня в бешенство, но одновременно я испытывал к судье чувство жалости. Мой отец примерно такого же возраста, он один из выдающихся математиков мира, лауреат государственной награды за выдающийся вклад в науку, награжден Национальной научной медалью. На пике своей карьеры он решал самые сложные нелинейные дифференциальные уравнения в частных производных, но теперь, когда ему за восемьдесят, простые задачи — такие, как оплата счетов за коммунальные услуги или включение сигнализации — стали для него проблемой. Видеть, как он разрушался, было, пожалуй, одним из самых тяжелых переживаний моей жизни.

Судье Гриесе следовало давно оставить свой пост. К сожалению, мы столкнулись с особенностью американской системы правосудия: для федеральных судей не существует предельного возраста пребывания в должности. Иными словами, они могут вести дела, пока не умрут. Я уверен, что в прошлом этот судья был львом на арене судебных баталий, но теперь он стал тенью прежнего себя, и мы расплачивались за это.

Эта мысль не покидала меня в течение всей следующей недели. Я всё сильнее волновался и поделился этими размышлениями с Рэнди накануне второго слушания. Он, конечно, не мог не заметить моего состояния, но сам выглядел спокойно и уверенно.

— Билл, не волнуйся. Я постараюсь склонить его в нашу сторону.

И вот все адвокаты снова собрались в судебном зале 26Б.

В этот раз Рэнди боролся за судью, апеллируя больше к здравому смыслу, чем к юридическим тонкостям.

Но чем больше Рэнди убеждал судью, тем больше росло раздражение последнего. Казалось, что Гриеса злился на самого себя, что не может сделать то, что раньше получалось так легко. Он не мог связать друг с другом две простые вещи. Он не мог понять, каким образом предыдущая работа Джона Москоу на нас вступает в противоречие с его текущей работой на «Превезон».

Постыдно было и то, что пока говорил Рэнди, Джон Москоу театрально приглушенно бросал в зал реплики типа «Это неправда!» или «Рэнди, как ты можешь так говорить?». С таким непрофессиональным поведением коллеги по цеху Рэнди столкнулся впервые, а судья Гриеса не пресекал это, так как был туговат на ухо.

Рэнди говорил почти полтора часа, терпеливо пытаясь пробиться сквозь мутный рассудок судьи. Потом с ответной речью выступил Цимрот. Понимая, что они одерживают верх, он был краток и уложился в десять минут.

Заседание подходило к концу, но в последнюю секунду Пол Монтелеони попросил слово, сделав последнюю отчаянную попытку развеять замешательство судьи. Он подошел к микрофону и следующие несколько минут объяснял ему, что Hermitage и «Превезон» — это две противоположных стороны в одном преступлении.

— То есть вы утверждаете, что «Превезон» сотрудничал с Hermitage, чтобы легализовать преступные деньги? — спросил судья, окончательно запутавшись.

— Нет же, — воскликнул Пол в сердцах. — Hermitage не сотрудничал с «Превезоном». Hermitage — это жертва преступления.

Я уверен, что все юристы в зале суда не могли поверить своим ушам. После сотен поданных страниц документов, двух слушаний и длительного уединенного совещания в комнате судья Гриеса так и не уяснил суть дела.

Он вынес решение, даже не взяв времени на его обоснование. Оно гласило, что судья не видит «никаких причин, по которым Москоу не может представлять своего нового клиента, „Превезон“, в этом деле. Это новое дело — совершенно другая ситуация... Спасибо большое».

Вот и всё. Джон Москоу и «Бейкер-Хостетлер» остались в этом деле.

Наши враги в России пришли в восторг. Наталья Весельницкая, адвокат семьи Кацывов, незамедлительно опубликовала в «Фейсбуке» пространный пост.

Ее пост — сплошное передергивание и тяжело читаемая чепуха, но в одном она была на удивление честна: она переименовала дело «США против „ Превезона“» в «Браудер против России», тем самым полностью перечеркнув всю аргументацию своих юристов, «Бейкер-Хостетлер». Мы и «Превезон» действительно были противными сторонами.

Название ее поста говорило само за себя: «1:0 В ПОЛЬЗУ РОССИИ».

19. «Ежедневное шоу»

После нашей неудачи с отстранением Джона Москоу и «Бейкер-Хостетлер» у Рэнди поубавилось самоуверенности и лоска. Но он был убежден, что сможет опротестовать судебный запрос, полученный нами в Аспене (и позже он сделал это на отлично), и настаивал на том, чтобы я не появлялся в Нью-Йорке, пока идет дело «Превезона». «Если запрос вручат вам здесь, то всё поменяется коренным образом», — предупреждал он.

Легко сказать — не приезжать в Нью-Йорк. Намного легче, чем сделать. Я регулярно бывал в этом городе по бизнесу и личным делам. Мои родители жили недалеко от Нью-Йорка, в Принстоне, штат Нью-Джерси.