Деньги или закон - Николай Леонов

- Я не понимаю, - начал было Рудин, но Гуров резко его перебил:

- Сейчас объясню. Вас никто не собирается похищать в центре Москвы. Я полковник Главного управления, старший инспектор по особо важным делам. Вам удобнее беседовать в машине или проедем ко мне в кабинет?

- Не стоит беспокоиться, можно в машине, - ответил Рудин. - Я в прекрасных отношениях с министром, он мне не говорил, что его ведомство имеет ко мне претензии.

- Министры решают глобальные вопросы, они не знают всех чертей, которые шастают по земле. Вы полагаете, министру будет приятно узнать, что его приятель нарушает уголовный закон?

- Я не говорил, что мы приятели...

- Достаточно прозрачно намекнули, - перебил Гуров. - Мне бы не хотелось добавлять забот своему шефу, у него хватает своих, а черти - моя епархия.

Гаишник уехал, освободил дорогу. Гуров беспечно сказал:

- Позвоните секретарю, предупредите, что приедете позже, в ваших интересах, чтобы в офисе пока не знали, что вы задержаны.

- Я арестован? - Рудин пытался придать своему голосу грозные нотки, но получилось довольно жалко.

- А вас есть за что арестовывать? - спросил Гуров насмешливо.

- Конечно, нет, все происки Турова.

- А кто такой Туров? - поинтересовался Гуров.

- С какой стати вы сели в мою машину?

- Вы хотели предупредить секретаря об изменении утреннего расписания.

- Ерунда какая! - тем не менее бизнесмен позвонил секретарю, сказал, что едет к врачу, неважно себя чувствует.

- Николай Васильевич, сколько ошибок вы наделали за пятнадцать минут, - Гуров закурил без разрешения, выдвинул пепельницу. - Вы не спросили, кто я такой, не взглянули на документы. Вы не отреагировали на слово "Черт", словно это ваш знакомый. Да, он ваш знакомый, и он подвел вас. Возмущаться и задавать вопросы поздно.

Встреча с Рудиным была срежиссирована Гуровым и Крячко накануне вечером. Перебрали множество вариантов, варьируя время и место, только первые фразы сыщик отказался обсуждать, и Мария его поддержала, мол, импровизация хоть и может оказаться не точной, но всегда достовернее заранее заготовленного текста. Оперативники были убеждены, что служебные кабинеты действуют лучше всего, но Мария не согласилась с этим доводом. Если клиент не испугается до мокрых штанишек, то он в любой момент может потребовать прокурора или встречи с начальством. Только в машине, в его машине, где он расслаблен, где он был абсолютным хозяином. Кто может спорить с женщиной? Самым опасным поворотом может стать требование Рудина ехать в прокуратуру. Но это не смертельный вариант, у прокуратуры тоже нашлись бы вопросы. Но эффект, конечно, был бы ослаблен.

- Допрос человека, ранее судимого, - одна статья, беседа с человеком, в прошлом невинным, дело совсем иное.

- Лучше поздно, чем никогда, - сказал Рудин, нажал кнопку, и водитель остановил машину. - Кто вы и на каком основании допрашиваете меня?

Гуров протянул свое служебное удостоверение, сказал:

- Обращайтесь ко мне по имени-отчеству, так удобнее.

- А если я вообще откажусь отвечать на ваши вопросы? - спросил Рудин, чувствовалось, силенок у него прибыло.

- Имеете законное право, - согласился Гуров. - Мы едем с вами в городскую прокуратуру, где вас официально допрашивают. Обратите внимание на нюансы. Выше я сказал, что мы беседуем, подобный разговор вообще никакой юридической силы не имеет. А допрос в прокуратуре есть допрос. Я вчера вечером часа два ломал голову, как лучше организовать нашу встречу.

- Лучше для кого? - Рудин совсем ожил. - Вы, естественно, думали только обо мне. Как господину Рудину лучше, как бы его, дорогого, не скомпрометировать?

- За придурка держишь? - Гуров даже цыкнул по-блатному. - Да имел я в виду твой авторитет и беспокойство! Я о себе, родимом, пекусь. Ты знаешь, что такое прокуратура? Железнодорожный вокзал, рельсы стальные, как в вагон сел, только вперед и назад, ни полшага в сторону.

Гуров опустил стекло, проветрил кабину, закурил новую сигарету.

- Как мы с вами, Николай Васильевич, в прокуратуру попали, так наша свобода и кончилась. Вы сказали слово, оно записано, следующее слово... Получается у меня дело, не получается, и я хочу его забыть, выкуси. Прокурор ткнул пальцем, сказал, ищи, и будь мил, ищи, может, вчерашний день, а ищи.

- Таков закон, - Рудин несколько сник.

- Верно. Прокуратура необходима! Только я хотел предварительно с вами встретиться и договориться, что мы будет искать, а чего нет. Мы с вами Черта будет искать? Бестаева Сергея Николаевича. Выяснять, за что вы ему аванс дали, станем выяснять?

- Не будем, - сразу сказал Рудин. - Я совершил ошибку и уже от идеи отказался.

- Вы совершили ошибку, а Сергей совершил убийство, и вы стали прямым соучастником, как говорят блатные, заказчиком. А вы говорите, прокуратура. Сейчас мы с вами побеседовали и забыли, - Гуров сделал паузу. - А прокуратура, значит, лесоповал. И никакие деньги, адвокаты...

- Насколько мне известно, требуются доказательства, - уверенно произнес Рудин.

- Правильно известно, - согласился Гуров. - Так ведь ни Бестаев, ни его напарник вас покрывать не будут. А учитывая заинтересованность в деле Турова, так и говорить не о чем.

- Насколько мне известно, Бестаева не могут разыскать.

- Правильно. Вам много известно по делу, Николай Васильевич. Но, как говорят розыскники, разговоры к делу не подошьешь. Спасибо, что уделили так много времени.

- Так пока Бестаев не арестован, я сплю спокойно.

- У меня бессонница, а я розыскник, - ответил Гуров.

- Я вам деньги не предлагаю...

- И правильно делаете, вам и одной статьи вполне достаточно.

- Вы циник. Лев Иванович.

- Что выросло, то выросло.

- Вы наш разговор прокурору передадите, - утвердительно произнес Рудин.

- К сожалению, разговоры в прокуратуре не слушают. Счастливо оставаться, - Гуров открыл дверь и вышел из машины.

Гуров стоял на загородном шоссе, смотрел вслед уносившимся машинам, когда рядом остановился "Мерседес" Крячко. Гуров сел в машину, снова закурил, хотя во рту от табака было уже горько.

- Зачем ты это сделал? - спросил Станислав.

- А что изменилось? Меня такие звери сегодня желают убить, что данный клоун положения изменить не может.

Станислав развернулся и поехал от Москвы.

- Я верю, ты вывернешься, только каким образом ты это сделаешь, я понятия не имею.

- Смешно, что я тоже понятия не имею, - ответил Гуров.

Никогда и никому Тур не разрешал разговаривать с собой снисходительно. Даже когда он был подростком, отец говорил с ним на равных, другое дело, что порой батя позволял себе обмолвиться, мол, данный вопрос тебе пока не по зубам, отрастишь - будешь орехи колоть, а пока выжди. Тур привык, считал такое положение нормальным. Надо признать, он по натуре родился захватчиком, порой хотел получить больше, чем ему полагалось. Отец его осаживал, держал в рамках, но внутренне соглашался с сыном, часто повторяя, мол, в жизни не просить, отнимать надо.

Когда отца не стало. Тур стал главой семьи, возникли неприятные разговоры о наследстве. Отец завещания не писал, как-то само собой разумелось, что владения и деньги Туровых общие, но правит кланом старший. О заветном чемоданчике знал только он, но, как это всегда случается в жизни, остальные что-то пронюхали и начали делать довольно прозрачные намеки. Старший молчал вмертвую. Когда же Игорь был убит - старший, Илья Ильич, сказал: "Мне нужен лучший сыщик России". Первоначально с ним разговаривал вице-премьер, затем планка опустилась до заместителя министра Бардина, который сказал, мол, такой сыщик имеется, но вам не советую, Илья Ильич, у этого человека вздорный характер. "Послушный конь барьера не берет", - ответил Тур и дал понять, что разговор закончен.

Как известно, Гуров и Тур поначалу понравились друг другу, ладили, а потом сыщик вышел из повиновения. Сначала Гуров не взял у миллионера дополнительные деньги, а Тур точно знал, хорошо работать без больших денег нельзя. А затем Гуров вообще повел себя с точки зрения Тура по-хамски, решил, что они ровня, ушел без разрешения, и отношения прекратились.

Расчет Гурова, что зампрокурора Федул Драч обломает строптивца, вызвал обратную реакцию. Тур просто отказался прокурора принять, сославшись на плохое самочувствие.

Казалось, ситуация зашла в тупик, но Тур не признавал, что деньги могут партию проиграть, и приказал доставить к нему главного уголовника Москвы. Тур был крайне самонадеян и не признавал, что может в каком-то вопросе не разбираться. "Главного" уголовника в Москве не существовало. Город делился на зоны влияния, и несколько человек мирно сосуществовали, так как война была разорительна для всех одинаково. Изредка одного убивали, но положение от этого не менялось. Группировка выдвигала из своих рядов нового человека, и ни уголовного Петра Великого, ни даже Калиты на Москве не было.