Любовь срывает маски - Дебора Мартин

И все же ему пришлось собрать все свое самообладание, чтобы не наброситься на Тарле и не вонзить в его сердце кинжал, когда этот негодяй с такой наглой самоуверенностью заявился в Фолкхэм-хауз. Лишь присутствие Бесс придало ему сил и помогло сдержаться. Появление сэра Питни всколыхнуло в душе Гаретта всю накопившуюся ненависть, только усилив жажду мести. Но Бесс вызывала в его душе совсем иные чувства.

Тетя Бесс. Он помнил ее смеющейся молоденькой женщиной, которая выговаривала ему за его слишком острый язык. Он втайне боготворил ее и, конечно, не мог предвидеть, что однажды сделает с ним ее муж. Сейчас он был почти уверен, что ей ничего не известно, что Тарле, возможно, погубил ее любимого брата. Гаретт не мог поверить, что она могла продолжать жить с Тарле, если бы узнала о его злодеяниях.

Но как она вообще могла жить с этим человеком? И еще одно. Возможно, она и была счастлива, что носит ребенка. Говорят, ожидание ребенка делает многих женщин счастливыми, но только он что-то не заметил особенного счастья в ее печальных глазах.

Гаретт вновь взглянул на Мину. Интересно, была бы она рада, если бы узнала, что носит ребенка… От него.

Он тихо выругался, кляня себя за испорченность. Похоже, только его цыганская принцесса и может отвлечь его от мыслей о мести. Только она способна повлиять на него оставить свои намерения ради других, более приятных занятий. Ну что ж, он не должен позволять ей манипулировать его чувствами, только и всего.

Словно уловив мрачные мысли графа, Мина пошевелилась и медленно открыла глаза. В первое мгновение она, видимо, не поняла, где находится, и с удивлением оглядела комнату. Затем ее взгляд остановился на Гаретте. Она сразу же нахмурилась и, опустив ноги, выпрямилась на своем жестком кресле.

— Ему не лучше? — поинтересовалась она, протирая глаза.

— Нет, насколько я могу судить, но мне кажется, что и не хуже.

С усталым вздохом Мина встала и подошла к постели. Не думая о том, что стоит спиной к графу, она склонилась над своим пациентом и положила ему руку на лоб, представ перед Гареттом в довольно соблазнительной позе.

Несмотря на все свои мрачные мысли, он улыбнулся, глядя на нее, и когда Мина обернулась, то успела разглядеть мягкую и, как показалось девушке, чуть насмешливую улыбку.

— Чему вы так радуетесь? — сердито спросила она его.

— Ничему такому, что бы вы могли одобрить.

Она недоуменно посмотрела на него, а затем, пожав плечами, принялась проверять повязки на ране. Озабоченное выражение ни на миг не покидало ее лица. Через несколько минут она подняла глаза и прямо посмотрела на Гаретта.

— Милорд, вы знаете, что этот человек может умереть, несмотря на все мои усилия? С тех пор как мы принесли его сюда, он ни разу не пошевелился.

Гаретт медленно кивнул.

— Я знаю. Что ж, тогда мы сможем добавить еще одну смерть на счет Тарле. Раз вы слышали все, что говорилось сегодня утром, то должны знать, что это шпион Тарле нанес смертельный удар человеку, которого они же сами и послали поджечь мои поля.

Мина во все глаза смотрела на графа, и на лице ее читалось, неподдельное изумление. Она совершенно выпустила из головы эту часть разговора…

— Вы понимаете? Именно Тарле тот злодей, на котором лежит ответственность за смерть этого человека, если он умрет, а не на мне и не на моих людях!

Девушка ничего не ответила и, взяв сумку с травами, что лежала у постели, медленно подошла к камину и села там, глядя на огонь.

— Возможно, вы и не виноваты на этот раз, — наконец сказала она. — Но ведь вам неоднократно приходилось убивать прежде, разве нет?

Он долго смотрел на нее тяжелым взглядом, прежде чем ответить:

— Да. Как и всем солдатам на войне.

Несколько мгновений она обдумывала его слова, прикусив нижнюю губу. Затем задала следующий вопрос:

— Значит ли это, что вы убивали, только когда были солдатом?

Гаретт подумал о напавших на него совсем недавно разбойниках, а также о тех людях, которых ему пришлось убрать со своего пути, выполняя сложную и опасную миссию, с которой король отправил его в Испанию.

— В основном.

Мина внезапно побледнела. Ее взгляд невольно опустился на руки, машинально теребившие сумочку с травами, висящую у нее на боку, с которой она никогда не расставалась.

— Почему же вы не убьете вашего дядю, если вы так его ненавидите?

— На это у меня есть свои причины, — жестко отрезал Гаретт, которому совсем не нравилось направление, которое принял их разговор. — Но можете быть спокойны, его время еще придет.

Она метнула на него быстрый осуждающий взгляд, и Гаретт отчаянно пожалел, что не может ей ничего больше рассказать. Он просто не мог вынести, что она смотрит на него словно на безжалостное чудовище.

— Мина, я уважаю законы. Я никогда бы не мог хладнокровно и обдуманно убить кого бы то ни было до тех пор, пока этот «кто-то» не попытается убить меня.

Она продолжала смотреть на него, хотя выражение страха, смешанного с отвращением, на ее лице постепенно сменилось смущением.

— И вы бы никогда не могли убить по другой причине? Защищая кого-нибудь, например… или, может быть, чтобы сохранить то, что, как вы знаете, принадлежит вам по праву?

— Сказать по чести, не знаю, — раздраженно произнес он, недоумевая, с чего она вдруг завела такой странный разговор. Подумав немного, он ответил: — Полагаю, что все зависит от обстоятельств. Стал бы я, например, сражаться за свои земли, если бы какая-нибудь иностранная армия вздумала захватить их? Разумеется, стал бы.

Она чуть наклонилась вперед, и ее глаза впились в лицо графа.

— А что вы скажете, если кто-то другой захотел бы отобрать их? Вроде… сэра Питни. Смогли бы вы убить сэра Питни, чтобы вернуть себе Фолкхэм-хауз… если бы он принадлежал ему?

— Что за странный вопрос! Мне не было нужды убивать кого-либо, чтобы получить назад свое имение, так зачем же задумываться над этим? Что вам за дело, каким образом я вернул его себе?

Девушка явно разволновалась, и удивленный граф тотчас же насторожился.

— Я просто хотела составить правильное представление о вас, — неубедительно соврала она.

Гаретт, несомненно, продолжил бы этот разговор, внезапно заинтересовавший его, но тут раненый солдат громко застонал и заметался по кровати.

В мгновение ока Мина и граф оказались возле него.

— Полегче, приятель, — пробормотал Гаретт, когда раненый вдруг принялся срывать с себя покрывало. Мина вновь попыталась уложить его и успокоить. В этот момент он медленно открыл глаза и мутным, лихорадочным взглядом уставился на них.

Сначала он, видимо, никого не различал и лишь все пытался подняться с кровати, однако Мина и граф силой уложили его обратно.

— Тише, лежите спокойно, — уговаривала она. — Иначе ваши раны опять откроются и вам станет хуже.

В первое мгновение мужчина забился в их руках еще сильнее. Однако Мина продолжала ласково, но твердо убеждать его, и, послушный ее спокойному голосу и нежным заботливым рукам, он начал успокаиваться. Когда ей наконец удалось уложить его обратно на подушки, он затих и остановил свой взгляд на девушке. Гаретт заметил, что раненый смотрит на нее с каким-то странным напряженным вниманием. Затем он вдруг затряс головой и пробормотал:

— Нет, нет!

— Что такое? — с тревогой спросила Мина.

Но солдат откинулся на подушки и закрыл руками лицо.

— Этого не может быть! Вы умерли! — вдруг запричитал он.

В первый момент Гаретт просто подумал, что бедняга бредит. Он бросил на Мину быстрый вопросительный взгляд, но она лишь недоуменно пожала плечами, показывая, что не понимает, в чем дело. Она продолжала расправлять сбитые им простыни и покрывало, не придав его словам никакого значения.

— Не разговаривайте, — пыталась успокоить она его, — вам сейчас нельзя напрягаться.

Солдат отнял руки от лица и с напряжением уставился на нее, его голубые глаза горели лихорадочным огнем.

— Я знаю, что вы умерли, — прошептал он.

— Да нет же, — ответила она мягко и взяла его за руку. — Разве вы не чувствуете тепло моих рук? Вот видите, я совершенно живая, из плоти и крови.

Он с силой мотнул головой и закашлялся.

— Нет, нет! Я знаю! Но все равно, это к лучшему. Так и должно быть.

— Тише, помолчите, — постаралась остановить его Мэриан.

— Должно быть, вы стали ангелом, — продолжал солдат, впиваясь в нее своим горящим взглядом. Затем с трудом кивнул. — Это хорошо. Раз я умираю, это хорошо, что рядом со мной будет ангел.

— Вы не умираете, — попыталась уверить она солдата.

Тот скептически взглянул на нее. Затем лицо его смягчилось, и он устремил на нее тоскующий взгляд.

— Вы ангел. Это правильно, так и должно быть. Я всегда знал, что вы хорошая девушка.

«Кажется, солдат уверен, что знает Мину, — удивился Гаретт, глядя на них с подозрением. — Вот только интересно, за кого он ее принимает?»