Победный «Факел Гаргалота» - Гай Орловский

Арровсмит зябко передернул плечами и послал коня чуть в сторонке от моего, словно чистота и строгость моей высокой культуры могут обжечь.

Некоторое время мчались молча, двое разведчиков далеко впереди, наконец один остановился, ожидая нас, сказал коротко:

– С вон того холма хорошо видно лагерь уламров!

– Прекрасно, – согласился я. – Тогда к нему.

– Только придется объехать одно место, – сказал он.

Глава 9

Этим местом оказался не слишком большой котлован, не шире обычного озерка в городском парке. На меня издали пахнуло теплом, а когда подъехали ближе, я с изумлением понял, что красноватый цвет воды вовсе не от красного неба, озеро заполнено расплавленной магмой, застывшие корочки прибило к берегу, а поверхность озера ровная и чистая, как у расплавленного металла, что не создает волн по пустякам.

Конские копыта застучали сухо и тревожно по выжженной земле, так на десятки ярдов вокруг озера.

– Давно это? – спросил я.

– Всегда, – ответил Арровсмит. – Деды рассказывают, что, когда деды их дедов были в колыбели, все было уже таким.

Из огненного озера выполз на красно-багровый берег оранжевый ящер, почти размером с Яшку, чем-то на него похожий, явно такой же дурной щенок, быстро поскакал прочь, но тело начало меняться от слепящего белого до оранжевого, желтого, а когда стало красным, движения странного существа замедлились, в них появилась, я бы сказал, некая неуверенность.

Он остановился на миг, сообразив, что не туда забежал, повернулся и попытался ринуться обратно, но тело уже не бежит, а едва двигается, наконец замерло, передняя лапка осталась жалобно протянутой вперед.

Мне показалось, что в середине озера взметнулось нечто огромное, ревнуло и ринулось к берегу, туда набежала раскаленная волна магмы и расплавленного металла.

Снова донесся грозный и тоскливый рев, но огромное чудовище, возможно, нерадивая мать, быстро скрылось в красном озере.

Арровсмит сказал с сердцем:

– Ну вот еще одного захватят издали веревками с крюками и увезут на продажу!.. А тут прибавится дураков, будут ждать… хотя такое случается раз в три года.

Я тоже сказал с досадой:

– Вот бы чем нам всем заниматься!.. Смотреть, изучать… А мы вместо этого убиваем друг друга.

Он смолчал, не поняв, и так ехали до самого холма, что даже издали показался мне вполне удобным, солидным и старым, с каждым миллионом лет все больше оседающим в землю.

Весь в густой траве по пояс, что так удобно, богатый кустарник, а на вершине с десяток могучих дубов, на просторе пошли не столько вверх, как вширь, захватывая побольше солнца.

Место удобное для укрытия, можно даже залезть на дерево, но с современными снайперскими по деревьям не полазишь, да и прицельной стрельбы не получится.

Вообще-то что-то туплю, я же не собираюсь затевать дуэль со снайпером на той стороне!

Все послушно придержали коней, когда я натянул повод у подножия холма.

Арровсмит спросил быстро:

– Ваше глердство?

Я соскочил на землю, а когда потянулся за огромным мешком позади седла, Арровсмит сказал торопливо:

– Мы занесем вам наверх хоть самого коня, ваше глердство!

Я ответил отечески строго:

– Ждите здесь, и я вернусь… Можете спешиться, перекусить, но не пьянствовать!.. Коней не расседлывать, задержимся здесь ненадолго. Коням вина тоже не давать!

Он все же проследил взглядом, как я с усилием вскинул мешок на спину, сделал робкий шажок.

– Тогда хотя бы этот мешок…

– Руки оторвет, – предупредил я. – Нужно иметь степень допуска, знаешь какую?.. Обалдеть!

Он отпрянул.

– Простите, глерд Улучшатель.

– Да мне ничего, – заверил я, – это тебе оторвет, не мне. Лучше на обратном пути понесешь, когда уже не будешь нужен.

Он блекло улыбнулся.

– Добрый вы, глерд Улучшатель… Даже представить страшно, что наулучшаете.

– Будущее всегда страшит, – заверил я. – Так сказал великий Улучшатель древности Тоффлер.

– Вот-вот…

– Но привыкаем, – добавил я, – а когда привыкнем и обживемся, даже удивляемся, как это жили без такого щастя?.. Вон к тем деревьям, там тень гуще… Но не наверх, пусть кони отдохнут, а вас не жалко…

Они молча провожали меня взглядами, пока я с усилием поднимался с тяжелым мешком на спине, затем высокие и густые ветви кустарника разгородили нас.

Когда мешок на спине, холм показался таким же высоким, как Эверест, а я точно не шерп, потому когда вскарабкался на вершинку, упал между двух картинно изогнутых стволов могучих дубов и долго отдувался, приводя дыхание и удары сердца к норме, которую вообще-то до сих пор не знаю.

До лагеря уламров отсюда меньше мили, много меньше, выстроен по всем правилам военного искусства: со рвом, валом и защитным частоколом. Нападающие понесут большой урон еще на подступах, хотя, конечно, никто на лагерь уламров нападать и не думает, это они напали, они наступают…

– Но сдачи дадим, – пробормотал я. – Хоть немножко… Осы не убивают, но…

Покряхтев, я начал устраиваться, что значит сперва заботливо расстелил одеялко, выбрав место, чтобы ни одна веточка не заслоняла, вот теперь их лагерь весь как на ладони.

Винтовку разложил и установил в позицию, нет никакой дрожи, волнения или чего-то еще там. Да и с чего бы, с детства по книгам и фильмам знаем, на войне никто никого не убивает, там вообще нет убийств, а всего лишь уничтожение живой силы противника, что вовсе не люди, а так, темная сила, что пришла вредить, жечь и убивать.

Отсюда, с вершины холма, могу достать любого на ближней ко мне половине лагеря, даже всех, если, конечно, заставить их не двигаться. Дальше дистанция великовата, но прекрасно вижу через оптический прицел лица часовых с этой стороны лагеря и мелких командиров, что выходят за линию ограждения и всматриваются в нашу сторону.

Коронованных особ не бьем, напомнил я себе, это неприлично. Но отважных баранов, что ведут стадо на бойню, сам Бог велел. Стадо тоже бьем, но в последнюю очередь. Обычно без вожаков это просто аморфная масса, глупая и неопасная, хоть и агрессивная.

Правда, насчет неубивания Антриаса не уверен, это не восточный деспот, которого носят рабы на раззолоченных носилках, а энергичный воин, в таких же доспехах, как и большинство военачальников, даже мелких, свита за ним не таскается, разве что один-два порученца.

Так что нечаянно могу уложить и Антриаса…

К тому же нет мерехлюндий на тот счет, хорошо или нет, честно или нечестно использовать такое оружие, как дальнобойная винтовка ужасающей мощи против людей, вооруженных одними мечами.

Остались бы дома, кто бы выстрелил в их сторону, но они уже убивают гражданских, насилуют их жен и дочерей, забирают скот, топчут посевы и жгут дома, так что не надо насчет неправомерного применения силы.

Сила неправомерной бывает только при нападении, а защищающийся вправе применять любое оружие, как вон крестьяне Льва Толстого отбросили, по его словам, шпаги и дубасили французов Наполеона дубинами, пока не превратили тех в кровавую кашу.

Я устроился поудобнее, расставив ноги пошире для упора, поймал в прицел лицо командира выдвинутого далеко вперед отряда часовых, красивый молодой парень с глупо мужественным лицом, покрикивает, отдает приказы, наслаждаясь своей властью…

Медленно опустил красную точку прицела с лица на грудь и легонько нажал на курок.

Пуля еще ввинчивается в воздух, секунд шесть-семь пройдет, пока ударит в цель, за это время я перевел прицел чуть левее, там такая же сила, живая неодушевленная, и дважды нажал на курок.

Вот теперь нужно стрелять побыстрее, пока паника не распространилась хотя бы на эту часть лагеря. В двигающуюся цель вообще не попасть, разве что мчится прямо на тебя, но таких нет, я торопливо стрелял в тех, кто все еще сидит и прислушивается к крикам, стрелял в часовых на воротах…

После десятого выстрела плечо ныло все заметнее, еще не отошло от беспрестанной стрельбы по корабликам Гарна с десантом, а потом и по самому причалу Кербера плюс королевский дворец.

Я попытался примостить подкладку потолще, но это нужно целую подушку, прицел сбивается, хотя особой точности на таком расстоянии и не нужно.

К тому же убивать не обязательно, достаточно просто попасть, даже в руку или ногу, все равно уже не воин… Более того, раненые – дополнительная нагрузка на обоз и провиант, отвлекают внимание, ресурсы, так что еще рациональнее обеспечить Антриаса ранеными, это и гуманно, и технически бесчеловечно, и милосердно, неприлично расчетливо.

Когда плечо совсем уж разнылось, я сменил патроны на бронебойно-зажигательные, и несколько раз выстрелил по самым величественным шатрам, а затем постарался достать телеги с грузом.