Беглец - Александр Федорович Косенков

— Сам говорил, все двери закрытые, — пыталась отвести беду Зинка. — Ни сбежать, ни привести. Так что молчи лучше. Или про другое кричи. Вон, чтобы она мочиться в койку перестала. А то уже никакого терпения рядом находиться. Я тебе, если это выкричишь, во что хошь поверю.

— Если мы все… Понимаете? Все поверим, то сможем докричаться до параллельного мира, — повысил голос Яша. — Оттуда прорываются импульсы колоссальной мощности. Они способны все здесь перестроить. Все будут счастливы. Только лучше всего кричать по-французски…

— Я тебе хоть петухом прокукарекаю, если эта дырка на самом деле имеется. — Николай Степанович оттеснял Яшу от койки «покойницы». — Только боюсь — с ней, как с коммунизмом. Начнешь своими мозгами соображать — нет ничего. Спать лучше ступай. Тебя вон не хуже моего качает.

— Если я его приведу, вы мне поверите? — выкрикнул Яша.

Вера села на кровати.

— Приведи! — приказала она.

— Да как он его приведет, когда закрытое все?! — закричала Зинка. — Веди давай! — накинулась она на Яшу. Наобещал — веди!

— Если я его приведу, усыновите её, ладно? — тихо попросил Яша Николая Степановича. — Удочерите. Ей нельзя умирать. Она хорошая, не думайте. И красивая…

— Я в тундру уеду, — мечтательно сказала Тася. — Буду слушать, как гуси кричат.

— Тебя тоже усыновлю, и приводить никого не надо, — урезонивал Яшу Николай Степанович.

— Нет! — пронзительно вскрикнула «покойница». — Пусть приведет! Оленька просила, чтобы мы все вместе…

— Сумасшедший дом! — закричала Нина Тарасовна.

Она была на грани истерики. Лицо её исказилось от ужаса.

— Нельзя до такой степени поддаваться! Я тоже узнала, что безнадежная, что рак. Что мне теперь — Богу молиться?! Надо же хоть какое-то достоинство…

Яша с улыбкой подошел к ней и убежденно сказал:

— У вас тоже все будет хорошо.

Кривая от смущения улыбка Яши стала той последней каплей, которую не выдержали нервы Нины Тарасовны. Она вцепилась в Яшу и стала трясти его, что было сил:

— Хорошо, да? Хорошо? В ящик… в могилу… — это хорошо? Сумасшедший идиот! Ты на этом и чокнулся, что хочешь из нашей страны! Знаем мы этот параллельный мир! Спите и видите, как бы туда… А мы здесь подохнем! И никто по нам плакать не будет! Столкнут в мокрую глину, и все. Убирайся на свою Эйфелеву башню!.. В свой Израиль! Хорошо… Ему еще хорошо…

Она оттолкнула Яшу, рухнула на свою койку и стала биться головой о подушку, задыхаясь от стонов и криков, которые рвались из её груди.

Яша медленно пошел к двери. В дверях остановился и тихо сказал:

— Я его сейчас приведу…

Вонючка подняла глаза. Николай Чудотворец печально смотрел мимо нее на светлеющее окно, за которым неподвижно стояла непроглядная стена тумана.

Яша шел по коридору. Неожиданно высунувшаяся из-за шкафа рука удержала его за плечо. Яша испуганно вскрикнул. За шкафом стоял врач.

— Слушай… — сказал он. — Дуракам счастье… Набери номер. Можешь даже предварительно покричать. Как ты там кричишь? Не возражаю. — Он повел Яшу к телефону. — Набирай! Пять… шесть… один… Ну? Чего стоишь?

— Я наберу, Виктор Афанасьевич, но кричать не буду.

— Почему?

— Мне кажется… — не вдруг выдавил из себя Яша, — вы хотите её убить.

— Я? Её? — делано удивился врач. — Ха-ха-ха… Странная мысль. Глупости. Зачем мне её убивать? Мы с ней убежим, исчезнем… Ты хочешь убежать? Я тоже хочу. Может быть, мы возьмем тебя с собой. Набирай, я тебе говорю!

Яша покорно набрал номер и протянул трубку врачу. Послышались длинные тоскливые гудки. Яша, подождав немного, пошел дальше по коридору.

— Подожди… — остановил его врач. — Послушай, что я ей скажу. А то будешь думать… Подожди, тебе говорят! Иди сюда!

Яша нехотя вернулся к врачу.

— Что-то вы не такой, как всегда, Яков Борисович. Раздумал убегать?

— Двери закрыты…

— Правильно. Двери закрыты, люки задраены. Погружение продолжается. На самое дно. На четыре тысячи километров от Москвы до самых до окраин. Вокруг вода и грязь. Бежать некуда. Воздуха хватит на два с половиной часа. Потом будем медленно сходить с ума, блевать и задыхаться. Чувствуешь, Яков Борисович, какая тут атмосфера?.. А наверху — солнце, морской воздух, ветер. Яхты, как чайки, белые корабли с музыкой…

Яша зажал уши, чтобы не слышать. Врач отвел его руки. Голос его то и дело срывался на крик.

— Нет, ты слушай, слушай… Слышишь гудки? СОС, СОС, СОС… Бесполезно. Она не хочет брать трубку. Теперь вместе здесь сдохнем. Вместе будем задыхаться… вместе сойдем с ума… — Он обнял дрожащего Яшу и заговорил тихо, мечтательно: — Когда лодку поднимут, найдут нас. Долго будут думать, почему они оказались вместе? Сумасшедший еврей и пьяный русский эскулап. Веселенькая загадочка для будущих поколений. Ха-ха-ха… — Голос его сорвался и снова стал резким и крикливым: — Давай споем «Марсельезу», Яков! Ты по-французски, я по-русски… Отречемся от старого мира… Ну? Подхватывай! Ну? Ты чего?

Яша вырвался и отбежал в сторону.

— Не хочу умирать!

— Куда ты денешься? Двери закрыты.

— Я приведу Гришу!

— Какого Гришу? Распутина?

— У которого дочка сгорела. Тогда они мне поверят.

— Кто?

— Все. Они думают, что умрут. А если я приведу Гришу, они поверят.

— Поверят во что?

— Что можно что-то сделать.

— Что?!

— Тася уедет в тундру.

— И окочурится там после первой же бутылки.

— Гриша увезет жену. Он мне сам говорил, что любит её.

— С Гришей все ясно. С женой хужей. У неё не сердце, а тряпка. На него достаточно плюнуть, и оно остановится. А ты хочешь, чтобы по нему монтировкой. Или гаечным ключом, которым он чинил мотоцикл. Впрочем, для нее это даже лучше. Что еще?

— Он нас усыновит. Мы будем есть мед, пить козье молоко, собирать травы.

— Кто вас усыновит? Гриша?

Яша не слышал врача. Он рассказывал свою мечту и не сомневался в истинности каждого своего слова.

— Даже эта женщина… Которая кричит… Она думает, что она безнадежная. Когда она увидит Гришу, она будет думать по-другому.

— Все? Если увидит, может быть, и будет. Бедный дурачок… У тебя в голове все окончательно перепуталось. Мы лежим на дне. Наш СОС никто не слышит.

Он положил телефонную трубку. Гудки стихли. После этого он достал припрятанную бутылку и вылил в стакан остатки.

— Тебе не предлагаю, не поможет. А мне… лишние тридцать минут примирения с окружающей действительностью. Будь здоров!

— Я пойду.

— Куда?

— За Гришей.

— Ты мне надоел со своим Гришей. Нет никакого Гриши! Понял?

— Он у меня наверху. У него с собой автомат.

— Автомат? Почему автомат?

— Не знаю. Он