Завещатель - Александр Лонс

Это был ответ на тест, который я нашла и прошла в Интернете, на страничке с адресом — http://aeterna.ru. Да, в этих бесчисленных интернетовских тестах что-то все-таки есть. Почему люди воспринимают меня готессой? Или человеком, явно стремящегося к «готичности», к причислению своего имени к данной субкультуре? Люди думают, что я считаю себя «необычной», не такой как все. Они воспринимают меня «слишком правильной» за то, что я не курю, не ругаюсь матом через каждое слово, не распиваю спиртных напитков во дворе собственного дома, считают меня «паинькой» и самовлюбленной, своенравной фифой, презирающей все и вся?

Я готова внести некоторые поправки. Нет, я не одинокая психичка, у которой нет друзей, и которая за всю жизнь не научилась общаться с людьми. Я очень общительная, разговорчивая девушка, и далеко неглупа. Но мне трудно общаться с людьми глупыми, я не могу позволить курить и выражать свои негативные эмоции в моем присутствии. Я не могу восхищаться неприятными мне созданиями. Я не могу льстить людям, но и не выражаю свои эмоции. Однако я все-таки сохраняю хорошие отношения даже с теми, кто мне неприятен. Я не общаюсь с ними, и впредь не пытаюсь построить с ними хоть какие-либо взаимоотношения, но я продолжаю уважать их, если есть за что. Да, я знаю себе цену. Я уже распределила приоритеты и четко понимаю, чего жду от жизни, чего хочу и как собираюсь этого добиваться.

Нет, я не совершенна. Я такой же человек, как и вы, как и те, которые населяют Земной шар. Ничем не лучше, напротив, многим даже хуже. Недавно приобрела «готический» выпуск журнала «Браво». Вот когда поржала от души — большего бреда в своей жизни еще не читала и не видела, «готический» расмус — это вообще финиш.

Нет, я, наверное, неправильный гот. Или вообще не гот. Да, я бледная, у меня рыжие волосы и я сторонюсь народных толп, но это не значит, что я гот. Да, я люблю темные цвета, «готическую» музыку, одежды Викторианской эпохи, но я все-таки не гот. О, да, я люблю кладбища, и сумрак люблю, люблю осень, люблю черный-черный «готичный-преготичный» шоколад, но я не гот. Да, я прибываю в вечном поиске, меланхолии, я страстная натура и борюсь со всем, что только могла бы себе придумать, во мне происходит конфликт двух совершенно разных представлений, но это не дает права мне называться готом. Да, я романтик. Но я не гот. А представьте, еще я люблю солнечный свет и розовый цвет, да-да! Нежно— розовый цвет, и лиловый и сиреневый люблю. И цветы тоже люблю… Но я не готесса. Таковой быть и не хочу, ведь в людях, считающих себя готами, я разочаровалась, впрочем, как и в самой готике, как субкультуре, на сегодняшний день, деградирующей в немного другие представления.

Вот сейчас. Сижу и думаю об одном своем френде. Интересная дружба получается. Границы у нее нечеткие так и норовят расползтись еще дальше. С одной стороны мне это нравится. А с другой — моя ненавистная неопределенность. Терять друзей я не хочу. Но получается, что я хожу по тонкой грани. И эта острота тоже делает все это еще более… не могу подобрать правильное слово… притягательным, что ли. И не уверена в том, что мне удастся сохранить эти замечательные отношения полные понимания, поддержки и доверия. Причем отношения — совершенно свободные и от того особенно ценимые мной. Но — если я хоть на секундочку позволю себе расслабиться, и зайти дальше чем следует, то все сразу закончится. А может быть наоборот. Кто знает?

Я просто такая, какая есть. Не пытайтесь создавать мне новые маски, все намного проще, чем кажется, все намного глубже, чем воспринимается, и нету тут ничего сверхъестественного.

25. Феликс

Ничего сверхъестественного, тем не менее, не произошло, если не считать того, что мое атеистическое мировоззрение пострадало совсем уж сильно. У меня как будто зашаталась почва под ногами. Проще всего было бы считать пришедшее еще одним сном. Или глюком — галлюцинацией.

Я проснулся у себя дома, проснулся утром, но пробуждение было на редкость тяжелым и мучительно трудным. Все болело. Такое ощущение, что после грандиозной пьянки по мне проехался КамАЗ с людьми… Голова раскалывалась просто невыносимо. Она трещала, разрывалась изнутри, и боль временами становилась настолько сильной, что с трудом мог смотреть в окно, читать и думать. Приняв таблетку анальгетика и пару таблеток витаминов группы «B» я уже через полчаса почувствовал себя способным идти на работу, и (чем черт не шутит!) пригодным для выполнения текущих дел и своих профессиональных обязанностей.

А дела были такие. Пришел представитель одной корпорации (у нас с ними договор — медный кабель меняем на оптический) и повелел показать ему, как и куда проводить оптический кабель. Для Интернета. Через подвал, или через крышу? Во, блин! А и не знаю, как у нас попасть в подвал или на чердак, у кого ключи, да и вообще, где там что. Этот представитель, естественно, заранее не предупредил ни о чем. Мог меня и на месте не застать! Но ничего — как-то выкрутился: и ключи нашел, и человека, знающего все входы и выходы для кабелей разыскал, и слазил даже с этим представителем на крышу и в подвал. Все там осмотрел и показал. Но какая же там пылища! Тянуть решили через крышу — так проще, и быстрее, и, что не маловажно для нас — дешевле. Хотя может быть и не так надежно.

А потом, как только этот человек удалился, на наш сервер поперла хакерская атака. Отбился. Не то чтобы это было редкостью — для сисадмина вещь вполне привычная — но напрягает. Это раньше только радовался, когда интересная атака, новый червяк или там, вирус. Новая атака! Это ж тридцать минут бесплатного удовольствия! Но тогда, по причине известных событий, прежней эйфории не испытывал, хотелось побыстрее домой да на диван…

Телефон резко вывел из затянувшегося раздумья.

— Да! — гаркнул я в трубку. Не люблю телефон.

— Ну? И долго еще? — послышался недовольный голос шефа. — Чего так орешь? Здесь не глухие сидят.

— Здравствуйте, Юрий Дмитрич, извините меня. А что такое? Что-нибудь случилось?

— Это я должен спросить — «что такое случилось?» Ты когда снимки нашей лестницы принесешь? Долго еще ждать?

«А, черт! — подумал я. — Совсем забыл про эти дурацкие фотографии! Их надо еще обработать, привести в соответствующий вид и потом показать шефу».

— А, так я их еще не доработал, Юрий Дмитрич, — лгал я шефу. — Они «сырые». Их надо фотошопить еще.

— Давай-давай. Сам тебе укажу, какие нужно обрабатывать, а какие можно выкинуть. Зайди прямо сейчас.

Если начальство велит — сейчас, значит — сейчас. Ждать может кто угодно, только не работодатель. Ибо от него зависит — выдаст он мне бонус к очередной зарплате, или нет, выпишет премию, или забудет. Да и сама моя работа вместе с зарплатой, в конце-то концов, зависит именно от нашего гендиректора. И раздражать шефа по пустякам — экономически невыгодное занятие. Шеф быстренько переписал с малюсенькой карточки цифровика мои снимки и глубокомысленно воззрился на экран.