Слепой - Вера Петрук

Соседство со школой ничего хорошего для Братства не принесло, а регулярные акты вандализма, совершаемые учениками, оставались безнаказанными. В основном, школу посещали дети знатных горожан и даже гранд-лордов, и полиция Согдианы с ними не связывалась. Но экзотическое учение сумело пустить прочные корни в пресыщенной удовольствиями столице, и монахи кое-как перебивались, существуя на пожертвования и сборы с паломников, приходивших к Собору со всех окраин Империи.

Школа была основана еще в годы активной военной экспансии согдарийских императоров. И хотя среди столичной знати до сих пор считалось, что настоящий лорд должен быть воином с самого детства, все больше грандов предпочитали устраивать детей в торговые классы. Отдав сына в военную школу, Элджерон Регарди в первую очередь думал о возрождении традиции, чем о будущей профессии Арлинга. Сам же молодой Регарди после десяти лет обучения до сих пор не мог понять, интересовало ли его военное дело, или весь срок обучения он просто старался не слишком злить отца, чтобы тот не мешал ему бездельничать. До недавнего времени ему было абсолютно все равно, что он будет делать в будущем.

Глядя на то, во что превратилась святыня в эпоху Седрика Третьего, Арлинг подумал, что последователи учения Алхидия должны были быть очень терпеливыми людьми. Странно, что раньше он сам не замечал, как величественное здание времен его детства стало хаотичной смесью архитектурных стилей. Некогда строгое сооружение, образец изящества и симметрии, превратилось в пугающий симбиоз религиозно-светского творчества.

С одной стороны, собор окружали часовни, капеллы и башенки, утопавшие в каменном кружеве и цветных барельефах. Многочисленные фигуры святых, изящные витражи в стрельчатых окнах и высокий купол из золотого стекла довершали картину общего благочестия и добродетели, которые пропитывали атмосферу Братства вместе со сладким ароматом мраморных лилий. Круглый год прекрасные белые цветы благоухали в аккуратных клумбах, украшавших двор собора, периодически подвергаясь набегам со стороны студентов.

Но северная сторона здания давно утратила религиозный облик, превратившись в брата-близнеца, попавшего в дурную компанию. Магазинчики, кофейни и лавки ремесленников облепили высокие стены собора, словно чумные пятна тело больного, разрушив древние фрески и росписи, созданные мастерами много веков назад. Полосатый школьный флаг нелепо развевался над золочеными шпилями, а стеклянная мозаика со сценами присяги и героических подвигов императорской армии, налепленная поверх монументальной резьбы фасада, выглядела дешево и безвкусно.

И только главный вход сохранил прежний облик, по-прежнему внушая страх и смирение. Очевидно, рука строителей, которым было поручено переделать собор в школу, не смогла подняться на главный символ алхидийцев, до сих пор украшавший центральный портал школы. Огромная голова кобры с раздутым капюшоном поднималась из каменной стены, застыв в немом бешенстве над головой входящего. Большинство студентов предпочитало пользоваться другими тремя входами, минуя центральный.

Но больше всего Регарди нравилась надпись, которая была выбита под каменной змеей. Он и сейчас остановился под ней, перечитывая знакомые слова: «Человек может делать все, что хочет, но не должен забывать о последствиях».

Подавив дрожь, пробежавшую по спине, Арлинг заторопился на балкон второго яруса, где давно заметил скучающего Даррена. Судя по тому, как была заплевана шелухой семечек крыша охотничьего магазина внизу, Монтеро сидел на перилах балкона давно. «Неужели, экзамен завалил?», – с тревогой подумал Арлинг, направляясь к лестнице. Поверить в то, что Даррен не сдаст свой любимый предмет – «Основы военного управления» – было трудно, но в этом году случались странные вещи.

– Привет, дружище! – крикнул он, усаживаясь рядом и радуясь, что застиг друга врасплох.

– Ты откуда взялся? – пробурчал Даррен, недоверчиво оглядывая Арлинга с ног до головы. – И что это у тебя с лицом?

Регарди усмехнулся, потрогав рубец на переносице. Со времен драки в Мастаршильде прошло три недели, но от следов Глобритоля он так и не избавился. Если бы это случилось год назад, Регарди измотал бы всех городских хирургов до тех пор, пока ему не убрали бы шрам, но сейчас внешность волновала его в последнюю очередь. К тому же, Магда сказала, что горбинка на носу придавала ему загадочный вид.

– Да так, с лошади упал, – отмахнулся он, понимая, что Монтеро ему не поверил. Впрочем, Даррен никогда не был особо любопытным. Пожав плечами, он снова уставился вдаль невидящим взглядом.

– Эй! – возмутился Регарди. – Я здесь! Кстати, можешь поздравить меня с окончанием самого бесполезного периода моей жизни.

– Поздравляю, – безразлично протянул Монтеро. – Зачем сейчас-то явился? Если надумал сдавать экзамены, то немного опоздал. Последний закончился два часа назад. Если взятки давать, то ты и здесь опоздал. Комиссия уехала отмечать наш выпуск в Хрустальный Дворец.

– Смени тон, Даррен, или я врежу тебе, честное слово. Что с тобой? Баллов не набрал, что ли?

– А тебе какое дело? Ты целую неделю наслаждался жизнью со своей голубкой в Мастаршильде, даже не предупредив меня, что не явишься на сборы. Я устал врать, Регарди. И мне совершенно не интересно, что ты скажешь своему отцу, когда ему сообщат о твоем отчислении.

– Остынь, Монтеро, чего ты завелся? Лучше взгляни на это!

Арлинг осторожно извлек из кармана заветную красную бумажку и гордо помахал ею перед носом Даррена.

– Красная карта?!

Монтеро даже перестал щелкать семечки, с недоверием уставившись на Арлинга.

– Но… как ты подкупил старого Оганеса? Он ведь не берет взяток, сколько лордов уже пыталось.

– А ты даже не допускаешь и мысли, что я мог сдать экзамены честно?

– Не смеши меня, Регарди. Честность и ты – понятия разные. К тому же, тебя ведь ни на одном экзамене не было.

– Как племянник императора, я пользуюсь определенными привилегиями, – рассмеялся Арлинг, но, поняв, что злить друга дальше было опасно, неохотно признался:

– Не обязательно платить деньги, – поморщился он. – Сейчас это пошло и банально. Можно оказать человеку услугу. Например, вытащить из тюрьмы его дорогого брата. Между прочим, я с трудом отца уговорил. Брат оказался политическим – участвовал в мятежах и шпионил для принца Дваро. Лучше не вспоминать, что пришлось наговорить папаше, чтобы убедить его выпустить бедолагу.

– Ты ходишь по лезвию ножа, Регарди, – сердито пробурчал Монтеро, и Арлинг подумал, что давно не видел друга таким злым.

– Предлагаю прямо сейчас начать оказывать услуги для вступительной комиссии Академии. Там люди повыше сидят. Если не ошибаюсь, главным инспектором собираются пригласить твоего отца. Представляешь, что будет, если он согласится? Как ты намерен подкупать его? Хорошим поведением?

– Я не собираюсь поступать в Военную Академию, – загадочно улыбнулся Арлинг и стащил у Регарди горсть семечек. Выводить Монтеро из себя было приятно

– Тогда зачем тебе красная карта? – ядовито спросил Даррен. – Зачем лишние усилия и трата времени, ведь их можно было потратить на девицу из деревни, а?

– Все ради нее, Монтеро, все ради нее, – задумчиво протянул Регарди, гадая, где Даррен достал такие мерзкие на вкус семечки.

– Я все продумал, – серьезно сказал он, – Помню, как мы вместе мечтали о военной карьере, но, извини, друг, по этой дороге тебе придется идти одному. В моей жизни теперь есть мир, понимаешь? Есть Магда. А эта красная карта – фундамент моего будущего дома. Как-то отец обещал мне за отличную учебу в школе исполнение любого желания. Звучит глупо, но хочу подловить его на слове. Вот я и попрошу Мастаршильд себе в подарок. Думаю, он не откажет. А после – тайно обвенчаюсь с Магдой. Мы поселимся в старом замке, поднимем заброшенные виноградные фермы, будем разводить породистых скакунов. Это будет новая жизнь, Монтеро! Я так давно ждал ее.

– Да ты не усидишь на одном месте и года, – рассмеялся Даррен. – Твоя жизнь состоит из бурь и штормов, а когда наступает штиль, ты поджигаешь мосты и начинаешь все заново. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы поверить в твое деревенское счастье.

– А ты? Ты ведь тоже любил, Даррен. Я помню ту девочку из Ерифреи.

Лицо друга вдруг уподобилось каменной статуе, и Арлинг понял, что лучше было не наступать Даррену на больную мозоль. История с генеральской дочерью закончилась печально. Девица сбежала с мятежным офицером, забыв про благородные ухаживания Монтеро.

– Ты подал заявление в Академию? – спросил Регарди, чтобы сменить тему.

Губы Монтеро превратились в тонкую ниточку, почти исчезнув с лица, и Арлинг понял, что снова ошибся.