Вынос дела - Дарья Донцова

– Почему? – спросила тихо Таня.

Я угрожающе подняла палец, но Машка, не останавливаясь, ляпнула:

– Потому что все станут на коленки пялиться и никто морды не заметит.

В столовой повисла тишина.

– Это Костя так сказал, – влезла в разговор Варя, – кстати, вот…

И она сунула матери под нос розовую бумажку с вензелем КШ.

Таня принялась разглядывать счет, я воспользовалась моментом и, подмигнув Мане, пошла в спальню.

ГЛАВА 17

1247-я больница выглядела крайне убого: масса неказистых домиков, разделенных узкими дорожками. Решив, что больную с инсультом, скорей всего, должны были положить в неврологию, я пошла искать нужный корпус. На пути пришлось преодолеть целую полосу препятствий: пролезть в щель между прутьями забора, пробраться по узкой доске через довольно глубокую канаву, пройти на третий этаж по ужасающе скрипящей лестнице без перил… Словом, когда взор уперся в приколотую табличку «Неврология», мне смело можно было вручать значок «ГТО».

Внутри корпус выглядел не лучше, чем снаружи. Клинику строили в тридцатые годы и, очевидно, с той поры ни разу не ремонтировали. Широкий коридор радовал глаз «бодрящим» темно-зеленым колером стен. Двери палат стояли открытыми настежь, и виднелись тесно поставленные железные койки. Где-то метров через пятьдесят коридор расширялся, превращаясь в некое подобие зала.

У окна громоздился длинный стол-конторка с компьютером. Две медсестры сосредоточенно раскладывали по пластмассовым лоточкам разноцветные пилюли.

– Здравствуйте, девочки, – бодро сказала я.

Они даже не повернулись.

– Скажите, где можно узнать, у какого врача лечилась Елена Костина?

Медсестры молчали.

– У вас есть справочное бюро?

Одна из медичек отмерла и, смерив меня с ног до головы уничтожающим взглядом, процедила:

– Во всяком случае, мы там не работаем.

Я покосилась на компьютер.

– Может, информация в машине?

– Умные все какие стали, – вздохнула другая девица, – прямо Сократы.

– А уж наглые! – подхватила другая. – Тут рук не хватает, так нет, давай этой искать информацию!

Они вновь занялись таблетками. Из палаты, расположенной напротив, вылетела еще одна девчонка в кургузом, колом стоящем на теле халатике. Я демонстративно вытащила из кошелька двадцать долларов и пропела:

– Подскажите, как найти доктора, лечившего Елену Костину?

Медсестра взяла зеленую купюру и вежливо осведомилась:

– Знаете, когда она у нас лежала?

– Почти три года тому назад, в июне.

«Подвижница» схватила мышку и начала поиск.

– Тебе делать нечего? – хором спросили нелюбезные товарки.

Не отрываясь от экрана, девушка продемонстрировала им купюру. Нахалки моментально бросили пилюли и ринулись к конторке.

– Чего же нас не попросили? – укорила одна.

– Делов-то, файл открыть, – с сожалением добавила другая.

– Костина Елена Никаноровна? – спросила моя помощница.

– Да, – обрадовалась я.

– А ее от нас в одиннадцатый корпус перевели, там и лечили, – пояснила сидевшая у монитора.

Пришлось отправляться в обратный путь.

Одиннадцатый корпус выделялся среди своих собратьев, как элитный доберман в своре беспородных дворняжек.

Аккуратно выкрашенное, похоже, только что отремонтированное здание цвета качественного сливочного масла. Палаты тут были на двоих, вернее, огромную комнату разделяла стена из непрозрачного стекла. В каждом отсеке по кровати, а душ и туалет общие, почти европейские условия. На подоконниках буйно пылала герань, новенький линолеум блестел, в воздухе пахло хорошей косметикой и еле уловимо больницей, а сидящая на посту медсестра расплылась при виде меня в самой сладкой улыбке.

Я вновь раскрыла кошелек и через пару минут узнала необходимые сведения – лечащим врачом Костиной оказалась Яковлева Надежда Викторовна. «Она в ординаторской, – щебетала девушка, – последняя дверь по коридору».

Надежда Викторовна самым спокойным образом пила довольно дорогой растворимый кофе «Карт нуар».

Одна из моих лучших подруг Оксана, хирург по профессии, как-то сказала, что самое подходящее время для разговора с врачом – два часа дня.

– Понимаешь, – объясняла подруга, – с утра все носятся как черти. Больные анализы сдают, кое-кого оперируют, процедуры всякие, перевязки… Ну ни секундочки свободной. С четырех тоже не слишком удобно – начинаются вечерние заботы – уколы, клизмы. А вот с двух до шестнадцати чудное время, тихий час после обеда. Все в кайфе, поели и балдеют. Врачи – от того, что перерыв наступил, больные – потому, что их временно лечить перестали. Надежда Викторовна не была исключением. Проведя в хлопотах утро, она вознаграждала себя чашечкой ароматного напитка.

– Вы ко мне? – улыбнулась докторица. – Проходите, пожалуйста.

Сев на любезно предложенный стул, я решила сразу брать быка за рога и спросила:

– Два года назад, летом, у вас лечилась Елена Никаноровна Костина, помните такую?

Реакция на этот вообще-то совершенно обычный вопрос оказалась сногсшибательной. Женщина сравнялась цветом с халатом, в глубоко посаженных карих глазах заплескался откровенный ужас. Красивая рука с аккуратно сделанным маникюром задрожала, кофе пролился на стол. Удивленная таким поведением, я осведомилась:

– Так как?

– Не было здесь Костиной, – пробормотала Надежда Викторовна еле слышно.

– Ну ничего себе, а компьютер выдает ваше имя.

– Давно происходило, не помню, – отбивалась Яковлева, – тут больных много. Поток идет, разве всех упомнишь!

Но ужас в ее глазах стал еще больше, к тому же мелко-мелко задергалась щека.

– Очень странно, – отчеканила я, – собственно говоря, меня направила сюда Олимпиада Евгеньевна, мать Лены.

– Не помню, – помертвевшими губами пробормотала терапевт.

– У меня проблема с сестрой, – решила я слегка успокоить нервную даму, – такая же, как у Олимпиады Евгеньевны с Леной. Кстати, старшая Костина сказала, будто вы замечательный доктор и обязательно мне поможете!

Внезапно пальцы Яковлевой разжались, керамическая кружечка шлепнулась об пол. Раздался звон, коричневая лужица растеклась у моих ног.

– Нет, – вскрикнула Надежда Викторовна, – и не просите! Ни за какие деньги не возьмусь!

– За что не возьметесь? – тихо спросила я, вплотную придвигаясь к столу. – За что?

Яковлева прикусила губу.

– Так как? – продолжала я настаивать. – Если предложу, к примеру, много тысяч долларов, откажетесь?

– Господи, – зашептала врач, – господи…

– Она ведь умерла, правда? – глядя в ее испуганные глаза, спросила я.

Надежда Викторовна медленно, словно сомнамбула, кивнула.

– Милая, – ласково прочирикала я, беря ее за потную, вялую руку, – вам совершенно не следует меня бояться, наоборот, расскажите правду, станет легче.

– Кто вы? – прошептала Яковлева. – Из милиции?

– Нет, нет, – поспешила я разуверить собеседницу, – работаю частным детективом, к органам никакого отношения не имею, ваша тайна умрет между нами. Но если вы сейчас не раскроете ее, не исключена возможность, что придется давать показания в кабинете у следователя. А там очень неприятно – протокол, мебель, привинченная к полу, на окнах решетки… Сколько вам заплатила Олимпиада Евгеньевна?

– Ничего, – проблеяла потерявшая остатки разума дама, – ничего.

– Как так? – изумилась я.

Надежда Викторовна вытащила из кармана марлевую салфетку, тщательно высморкалась и сказала:

– Уж как потом мучилась, что согласилась, одному богу ведомо. Иногда по ночам слышу шорох на лестнице и думаю: «Ну все, за мной идут». У вас дети есть?

– Двое.

– Значит, поймете меня. Если б не Чечня проклятая…

– Давайте по порядку, – попросила я.

Надежда Викторовна пробыла замужем всего год, потом благополучно развелась и никогда не сожалела о разрыве с мужем. Всю любовь, нежность и верность женщина отдала сыну Васеньке.

Вася рос замечательным, беспроблемным мальчиком. Не ребенок, а коробка шоколадных конфет. Отлично учился, помогал по хозяйству, никогда не спорил с матерью, не требовал дорогих игрушек и одежды… Милый, спокойный, он больше всего любил рисовать.

После школы он с легкостью поступил в институт. Беда грянула в начале второго курса. Пришла повестка в армию. Надежда Викторовна ринулась в военкомат со справкой из деканата, но сурового вида полковник объяснил встревоженной матери:

– Военной кафедры в вузе нет, сын подлежит призыву.

– Ему положена отсрочка на время учебы! – возразила Яковлева.

– Сейчас идет война в Чечне, – пояснил чиновник, – президент отменил льготы.

Представив себе близорукого, абсолютно беспомощного Васеньку в прицеле чеченского боевика, Надежда Викторовна чуть не лишилась рассудка. Спасибо, помогли коллеги.

Положили парня в отделение и дали справку о госпитализации. Дамоклов меч временно перестал висеть над головой сына. Но мать понимала, что это всего лишь короткая передышка. Васе следовало выправить белый билет. Ругая себя на все корки за то, что не докумекала до этого раньше, Яковлева принялась искать выход, и он нашелся.