Вынос дела - Дарья Донцова

– Я того же мнения, – подтвердил Федотов, – но мать постоянно тревожится и по каждому поводу советуется со мной. Сейчас у подростка начался пубертатный период, возникли проблемы с поведением дома. Обычная вещь для подобного возраста, но Татьяна Михайловна крайне остро воспринимает любое отклонение, так сказать, от середины. И мы довольно часто обсуждаем данные проблемы. Мои консультации платные, и, если родственникам удобно приезжать в больницу Раевского, бога ради. Думаю, кто-то из сотрудников клиники и запустил гнусную сплетню. Я не особенно боюсь слухов, у Татьяны Михайловны другое положение. Что же касается «Желтухи», мне не хотелось бы при вас озвучивать мое мнение об этом издании.

И он, давая понять, что разговор окончен, резко встал.

ГЛАВА 15

Утром мы все собрались в холле. Таня, одетая в глухое черное платье, аккуратно пристроила на голове элегантную шляпку с полупрозрачной вуалью и спросила:

– Все готовы?

Я оглянулась:

– Вари нет.

– И Маши, – добавила Ольга.

– Они в школе, – преспокойно заявила вдова, – детям незачем участвовать в этой церемонии.

Мы промолчали.

Прощание проходило в морге Центральной клинической больницы. Возле закрытого гроба стояли несколько человек. Таня села посередине. Мы пристроились по бокам. Толпа народа с цветами, десятка два журналистов с камерами… Потом церемония передвинулась в Донской крематорий.

– Я думала, будут хоронить в землю, – шепнула Зайка.

Но Таня услышала и пояснила:

– Он хотел после смерти превратиться в пепел, говорил: «Какой прекрасный обычай существует в Индии – развевать прах над рекой Ганг». Но у нас такое невозможно. К тому же на Донском их семейное место – отец, мать, брат.

Поминки устроили в ресторане «Прага». С каждой минутой похороны Олега Андреевича делались похожими на фарс. Ну кто додумался до того, чтобы поминать покойного в кабаке? Огромный дом Харитоновых запросто мог вместить не один десяток человек.

Таня сидела во главе стола, уставленного деликатесами. Ее тарелка оставалась почти пустой на протяжении всего вечера. Сначала выпили по одной, не чокаясь, потом опрокинули еще и еще… В соседнем зале гуляла свадьба, оттуда доносились звуки музыки, взрывы смеха и бодрые крики «Горько!». Спустя некоторое время кое-кто в нашем зале начал отбивать ногой такт, потом народ разошелся совсем. Бутылки все появлялись и появлялись, беспрестанно подносили новые блюда…

Мне стало совсем не по себе, такое ощущение, будто проглотила крысу. Официанты начали разносить пирожные. Внезапно Таня наклонилась и тихо прошептала:

– Олег хотел, чтобы на поминках было весело. Он не переносил театральных, напыщенных речей и официальных проводов. Веселый, радостный… Как теперь без него!

Внезапно она замолчала, в глазах начали закипать слезы, но огромным усилием воли вдова сдержалась и не заплакала.

Я глянула на нее с глубоким уважением – всегда восхищалась людьми, умеющими в любой ситуации «сохранить лицо».

Из «Праги» мы прибыли около часа ночи.

– Отвратительно, – сказала Зайка, заглядывая ко мне в спальню, – когда умру, пожалуйста, не устраивай поминки в ресторане.

– Типун тебе на язык, – в сердцах вскрикнула я, – надо же такую глупость ляпнуть!

– Хорошо, хорошо, – замахала руками Зайка и велела: – Ложись спать, вон бледная какая.

Я послушно залезла под одеяло, и к моим ногам моментально прижался Хучик. Ольга ушла, потушив свет. Я лежала тихо-тихо, но сон не шел. В голове, как ежи, ворочались мысли. Казалось, что из-под кожи, как у Страшилы, сейчас вылезут иголки. Наконец я села и, поглаживая мопса, решила: попробую систематизировать известную информацию.

Значит, так. Некто отравил на вечеринке абсолютно безвредного Ваньку Клюкина. Зачем было делать это прилюдно? Потом погибает Зоя Лазарева… Нет, сначала подрывают машину Харитонова, затем таинственный рыжеволосый мужчина убивает шофера Володю и присваивает себе красный мешочек с чем-то ценным, и только потом сбивают Зою, а вечером стреляют в Никиту… Почему? Как связана смерть Олега Андреевича с гибелью Ваньки? Отчего и Зоя, и Никита утверждали, будто его убрали по ошибке? Кого тогда хотели уничтожить? Харитонова? И что лежало в алом мешочке? Небось камни или золото…

Тут неожиданная мысль пришла в голову, и я слезла с кровати.

Дом спал. Из-под дверей не пробивались полоски света. Даже многочисленные собаки ни разу не гавкнули, когда я босиком прокралась в кабинет. Руки начали нажимать на паркетины. Ну где этот тайник! Наконец ниша нашлась, но она была абсолютно пуста.

Я тупо смотрела в дверку. Где же кольца, цепочка, браслет и колье из сапфиров?

Утром Ольга попросила холодного молока.

– Что случилось? – удивилась я.

– У нее на языке прыщ вскочил, – хихикнул Кеша, – на самом кончике, наверное, раздваиваться начинает…

Зайка тяжело вздохнула.

– Не поверит ведь никто, такая совсем маленькая штучка, а говорить и есть больно.

Кешка уткнулся носом в чашку. Жена подозрительно глянула на него и спросила:

– Смеешься?

– Что ты, малыш, – отозвался сын, старательно пряча ухмылку, – очень тебя жалко!

Зайка с сомнением посмотрела на мужа и промолчала.

– Чего вы такие грустные? – завопила Маня, влетая в столовую.

– У Ольги язык болит, – пояснила я, – прыщ вскочил.

– А, ерунда, – отмахнулась Машка и велела: – А ну высуни.

Невестка покорно разинула рот.

– Конечно, я не врач, – вынесла вердикт Маня, – но подобное явление встречается у приматов. Людская разновидность называется просто – типун. Ну поговорка такая еще есть – типун тебе на язык!

Зайка отставила в сторону стакан и глянула на меня.

– Что же теперь делать? Говорить больно, а через три часа эфир.

– Не знаю, – с сожалением ответила Маня.

– Обезьян как лечат? – поинтересовался Кеша.

Маруся нахмурилась.

– Полощут больной орган марганцовкой, смазывают люголем, ну еще не дают кислого или острого в пищу.

– Поняла? – повернулся сын к Ольге.

– Ты намекаешь на то, что я похожа на мартышку? – оскорбилась Зайка.

– Ну, положим, языки у вас одинаковые, пойди и сунь в марганцовку.

– Ах, я шимпанзе! – обозлилась Ольга. – Ну спасибо за комплимент.

– Ты больше смахиваешь на зеленую макаку, – сообщила Маня, – шимпанзе крупное животное.

Зайка вскочила и кинулась к двери. На пороге она остановилась и грозно заявила, тыча в меня пальцем:

– Дети все пошли в маменьку…

– При чем тут я?

– А кто вчера ночью сказал: «Типун тебе на язык?» – зашипела Зайка. – Кто пожелал мне дурацкую болячку? Ты, Дарья. Из-за тебя теперь страдаю.

И она выскочила в коридор, столкнувшись с Таней.

– Ольга заболела? – поинтересовалась хозяйка, накладывая в тарелку творог.

Маша захихикала, и тут зазвонил телефон. Таня включила мобильник:

– Да.

Слышно было, как мужской голос неразборчиво бубнит в мембране.

– Ладно, – ответила Иванова, – успеешь к двенадцати?

Собеседник продолжал бормотать.

– И звини, Артем, – прервала его женщина, – давай в час в «Доске».

И она преспокойненько начала есть. Я еле-еле дождалась конца завтрака и ринулась в спальню одеваться.

Значит, доктор обманул меня! Их связывают особые взаимоотношения. Навряд ли у Татьяны есть еще один приятель с таким именем. Поеду-ка на их «стрелку» да попробую подслушать, о чем голубки будут трепаться.

Скорей всего, Артем и есть таинственный Жок, а во время вечеринки пытались отравить Харитонова. Бедный Ванька схватил чужой бокал. Наверное, Олег Андреевич мешал любовникам, за что и получил тротил в багажник, или куда там засовывают взрывчатку… То-то милая Танюша совершенно не горюет. Боже, да она убийца!

От неожиданной мысли у меня просто затряслись руки. Ну конечно, это все объясняет. Осталось только собрать доказательства. Перед тем как уехать из дома, я позвонила в больницу и с радостью узнала, что Никита жив. Правда, не все новости были утешительны. Врач сказал, что он проведет в реанимации не один день и ближайшие две недели не сможет разговаривать.

«Доской» люди моего поколения называют кафе на Старом Арбате. Когда-то там располагался шахматный клуб, потом открыли небольшой буфетик, где подавали мороженое, коктейль «Вечерние огни» и блинчики со взбитыми сливками. Стоило все недорого, по вечерам играл оркестрик, и зал заполняли полунищие студенты. Кто побогаче, ходил в «Космос», «Московское» и «Север». Мы же, живущие на стипендию, толкались в «Доске».

Ровно без десяти час загнала «Вольво» в переулок, натянула на голову кудлатый темно-каштановый парик, нацепила очки, ярко-ярко намазала губы и осталась довольна собой.

В «Доске» царил полумрак. Кафе расположено в подвале, дневной свет не проникает в него никогда. Мы еще и за это любили данное место. Даже в ясный солнечный полдень у посетителей «Доски» создается полное впечатление интимного вечера.