Вынос дела - Дарья Донцова

– А как же вы за ними следите? Ни одной медсестры не увидела!

– Ну, во-первых, у каждого больного своя личная дневная сиделка, она не отходит от него ни на шаг – гуляет, одевает, кормит… Ночью за всеми следит дежурный.

– Как?

Артем поманил меня:

– Пойдемте на первый этаж.

Возле кабинета, где он принимал меня, обнаружилось просторное помещение и пульт. В большом круглом кресле сидела женщина лет сорока.

– Все в порядке, Алена Сергеевна? – поинтересовался врач.

– Пока да, – ответила та.

На экранах тихо передвигались люди.

– В номерах установлены камеры, так что ситуация постоянно под контролем, – пояснил Артем, уводя меня вновь в кабинет.

– Сколько стоит месяц в вашей клинике?

– Пять тысяч, – спокойно ответил Артем.

– Долларов? – глупо спросила я.

– Естественно, – подтвердил Федотов. – Плата вперед.

– Ну что ж, вполне подходит, – забормотала я, – только хочу посоветоваться с мужем.

Врач усмехнулся:

– А я понял, будто проживаете с сестрой вдвоем!

Вот всегда со мной так! Сначала совру, а потом забуду, что нафантазировала…

– Хочу спросить совета у супруга Анны, – принялась я выкручиваться изо всех сил, – он хоть и бросил ее, но официально развода нет…

– Конечно, – равнодушно обронил Артем, – только имейте в виду, лучшего места, чем моя клиника, не найдете.

– Это ваша частная лечебница?

– А вы думали, государственная? – вновь ухмыльнулся психиатр.

– Как оформлять больную?

– Очень просто, привезите сестру с вещами. Если есть, прихватите врачебную карту. Нет – не надо. Но предупреждаю – больных СПм ‑ ом, гепатитом и венерическими заболеваниями я не принимаю. Необходимые анализы делаем на месте. И пока не получен результат, пациентка находится в боксе. Лишь по истечении карантина переводим в палату. Не слишком приятная мера, но необходимая.

– Бокс вы мне не показали! – возмутилась я, цепляясь за любую возможность побыть еще возле Артема и попытаться перевести разговор на Таню. Честно говоря, пока не было еще такой возможности…

– Действительно, – покачал головой Федотов, – забыл!

Мы вышли из основного здания и двинулись к маленькому, одноэтажному домику. Артем отпер дверь и, войдя внутрь первым, пояснил:

– Здесь содержатся вновь прибывшие и те, кто подцепил инфекцию. Грипп, например, родственники принесли или, был случай, ветрянку получили…

Из глубины коридора вышла полная дама в голубом костюме.

– Все в порядке? – осведомился врач.

– Все в порядке, – в тон ему ответила дама.

– Какой бокс свободный? – поинтересовался Артем.

Женщина покачала головой.

– В трех новенькие, во второй Никитин с кишечной инфекцией, прямо напасть! Да еще утром Костину в бокс перевели. А вы знаете, какая она трудная.

Артем развел руками.

– Значит, бокс не увидите!

Но я решила вести себя так, как положено богатой и, соответственно, капризной даме. Мои подруги во Франции не раз преподавали мне уроки. Например, Аннет Лерой – жена одного из крупнейших торговцев вином, спрятав в портмоне платиновую кредитную карточку, всегда велит официанту:

– Этот недоеденный кусок торта заверните мне с собой, им еще можно поужинать!

Франсуаза, младшая представительница семьи миллионеров Дюпон, небрежно сбрасывая с плеч леопардовое пальто, моментально снимает в прихожей колготки.

– Ужасно, дорогая, – щебечет она, пряча чулки в сумку, – эти мерзкие штуки моментально рвутся, мы ведь свои люди, так что посижу с голыми ногами…

И та и другая, не задумываясь, покупают драгоценности и меняют машины. Но не стесняются заглядывать воскресным утром на дешевые распродажи, чтобы купить одежду подрастающим детям.

– Если плачу такие деньги, то желаю видеть все, – отрезала я.

Артем вздохнул:

– Ладно, Галина Николаевна, откройте комнату Костиной.

Женщина послушно отперла одну из дверей, мы вошли внутрь.

Большое помещение ничуть не отличалось от комнат в основном доме – красивая, удобная мебель, пушистый ковер. У окна в глубоком кресле сидела худенькая, почти высохшая женщина.

– А мы к вам в гости, Елена Никаноровна, – весело сказал Артем, – примите незваными? Что же это вы приболели…

– Меня зовут по-другому, – вяло протянула женщина, – не Лена, а как, не помню, но только не Лена…

– Хорошо, – согласился врач, – как прикажете.

– Не Лена, – протяжно бормотала больная, – не Лена, не Лена, не Лена…

– Хорошо, хорошо, – закивал Артем.

Но женщина никак не хотела успокаиваться.

Ее маленькое личико, похожее на мордочку больной обезьянки, сморщилось, и частые слезы горохом посыпались из блеклых голубых глаз. Мне показалось, что она похожа на кого-то, с кем я раньше встречалась, но на кого именно, вспомнить никак не могла.

– Пойдемте, – вздохнул Артем, – больная возбудилась, мы ее нервируем.

– Нет, нет! – вдруг громко вскрикнула сумасшедшая, пытаясь встать.

Она протянула ко мне исхудалые бледные руки и по-детски попросила:

– Возьмите меня отсюда, ну, пожалуйста, возьмите. Они меня бьют, морят голодом, а еще колют какие-то лекарства, я от них дурею.

Мне стало не по себе. Женщина-врач попыталась успокоить пациентку:

– Елена Никаноровна, сегодня на ужин ваше любимое творожное суфле…

– Я не Елена, – вновь завела тетка, мерно покачиваясь, – не Елена.

– Пошли, – потянул меня за руку Артем.

– Велите им отдать мои драгоценности, – выпрямив спину, протянула дама, – они у меня забрали кольцо.

– Милая Елена Никаноровна, – ласково проговорил Федотов, беря Костину за руку, – посмотрите внимательно сюда, вот они ваши украшения.

Больная растопырила пальцы. Они были густо унизаны перстнями.

– Действительно, – забубнила она, – вернули. Ожерелье исчезло!

Все так же ласково психиатр расстегнул верхнюю пуговицу на кофточке больной:

– Да вот оно, пощупайте.

В ту же секунду я почувствовала, как по спине пробежала дрожь. На жилистой шее болталось колье – имя «Валентина», выполненное из сапфиров…

– Вас зовут Валя, – вырвалось у меня неожиданно.

Костина напряглась:

– Не помню, не помню…

Она схватилась пальцами за виски.

– Голова болит, только что ударили по голове…

Артем решительно подтолкнул меня к двери:

– Пошли отсюда.

В кабинете он сказал:

– С чего в голову пришло, будто Елену Никаноровну зовут Валей?

Мысленно ругая себя на все корки за несдержанность, я пробормотала:

– Можете представить женщину, которая носит на груди ожерелье баснословной стоимости с чужим именем?

Артем вздохнул и вновь закурил вонючую сигару.

– Елена Никаноровна служила актрисой в театре «Луна на подмостках». Никогда не была особо популярна, главных ролей не исполняла, но такие, как она, тоже нужны в коллективе… Потом случился инсульт, а как следствие – то, что вы сейчас наблюдали. Ее поместила ко мне мать. Единственно, что осталось от прежней личности, – любовь к украшениям. Естественно, все они – бижутерия. Она их прячет в комнате, теряет, мы покупаем новые… Колье стоило, по-моему, рублей двадцать, от силы пятьдесят. Будет время, поглядите в киоске «Союзпечать», там таких множество… Просто, наверное, сотрудница, покупавшая «ожерелье», не нашла с именем «Лена», вот и посчитала, что Костиной все равно, читать-то она не может…

– Но она так убедительно говорила про мучения, – залепетала я, – вы ведь не бьете больных?

Федотов терпеливо ответил:

– Естественно, нет. Елена Никаноровна глубоко больной человек, просто не понимает, что говорит.

– Ну ладно, – покачала я головой, – подумаю до среды и если решу доверить Анну, то свяжусь с вами, подскажите телефончик.

– Рисковали, приезжая сюда без предварительной договоренности со мной, – сказал Артем, протягивая визитную карточку.

– Таня сказала, будто вы всегда на месте…

– Откуда ей знать? – искренне удивился психиатр. – Татьяна Михайловна тут никогда не бывает!

Я хитро прищурилась и кокетливо погрозила пальцем:

– Не забывайте, что мой бывший муж главный редактор журнала «Желтуха»!

– Не понимаю! – изумился Федотов. – Это тут при чем?

– А при том, – корчила я из себя бесцеремонную идиотку, – Никита рассказывал про ваши особые взаимоотношения. Да теперь и скрывать не надо, Танюша вдовой стала.

Федотов спокойно смотрел на меня. Профессия психиатра предполагает умение владеть собой, а положение владельца частной клиники обязывает к крайней вежливости с родственниками больных.

– Боюсь, господин редактор ошибся, – произнес он наконец, – нас с госпожой Ивановой связывают только деловые взаимоотношения. Вы знаете о болезни ее дочери?

– Ну, по-моему, серьезного заболевания как раз нет, – ответила я, – только внешне девочка отличается от других детей, но с головой у нее все в порядке.