Перекресток волков - Ольга Белоусова

— В круг…

Я уже хотел шагнуть вперед, но Артем вдруг удержал меня, шепнув:

— Подожди… Я хочу, чтобы ты понял: ты для них герой, конечно. Ты позволил себе то, чего за тысячи лет не позволял себе ни один волчонок: нарушил запрет Бога. И еще ты жил с людьми и убивал чаще, чем все мы здесь вместе взятые… Ты герой, но герой-чужак… Тебя не было слишком долго. Кто-то отвык, кто-то забыл, кто-то не знал тебя вовсе. Ты понимаешь меня?

— Понимаю.

— Они будут задавать вопросы. Если не хочешь отвечать, лучше уйти сейчас.

— Я останусь.

Артем отпустил мое плечо, насмешливо сверкнул глазами.

— Я рад. Мой брат утверждал, что эта поляна принадлежит тебе. Не хотелось бы лишать тебя собственности.

— Спасибо за беспокойство.

И мы ступили в мир грез.

Здесь не было звезд. Совсем не было. Отблески костра, разожженного волками, окрашивали черное небо в цвет спелой вишни. И в ночном вишневом небе всегда, понимаешь, всегда, висел невероятно желтый диск вечно полной луны. Здесь росли только желтые и вишневые цветы. Росли так густо, что под ними не видно было травы. Здесь лес становился Лесом, и плотная стена деревьев закрывала нас от чужих непрошеных взглядов. Да, это был мир наших грез. Мир, который мы нашли, мир, который я придумал…

— Ной…

— Привет, Ной!

— Давно тебя не было, Ной…

— Ной…

— Ной!

— Ной…

Двадцать голосов, мужских и женских, сердитых, радостных, настороженных, по-взрослому хриплых, жестких, уверенных. Двадцать лиц, многие из которых я узнавал, но еще больше — нет, и это настораживало.

— Кто они, Артем? Я не знаю и половины… И Лизы нет.

— Одни уходят, другие приходят. Убиваем мы, но убивают и нас. Понимаешь, Ной?

— Понимаю…

— Я предупреждал тебя.

— Я помню. Но почему нет Лизы? Она-то пока жива!

— Она больше не ходит сюда…

— Почему?

— С тех пор, как ты исчез, она перестала приходить. Не злись, Ной, это к лучшему. У нас выросли клыки, а она осталась человеком, она здесь чужая. Ты же знаешь, для нее небо на этой поляне всегда было синим.

И это была правда.

Они расспрашивали о городе…

— Какова на вкус человечина?

Бифштекс с кровью и томатный сок… Нет-нет, это просто ассоциации, я не ем людей.

— Ты видел, как казнили Тома Вулфа?

Дождь вперемешку с пеплом. Он не кричал…

— Эй! Мы же договорились! Не слушай его, Ной, это нечестный вопрос!

Нечестный. Но… Да, я видел.

— Извини, Ной… Ной?

Извиняю…

— Ладно! Тогда скажи, где у человека самое уязвимое место?

Горло.

— Ты что, сама не знаешь? Балда!

— Еще раз тявкнешь в мою сторону, потом ушей не досчитаешься!

— Ой-ой! Напугала!

— Эй, вы! Заткнитесь! Ной, скажи, а правда, что тебя благословил сам Первый Белый Волк?

Белый Волк надел мне на шею убийцу моего отца.

— А ты оборотней встречал?

Да, встречал.

— Какие они?

Они — несчастные.

Вопросы, вопросы, вопросы…

— Ты спал с женщиной в городе?

Да.

— Ты и правда подружился с человеком?

Да.

— Что чувствуешь, когда умирает твой дьявол?

Ты умираешь вместе с ним.

— Но ты же не умер!

Я не умер… Мой друг, человек, спас мне жизнь.

Вопросы, вопросы… Желтая луна. Я грел руки у костра и чувствовал холод в сердце.

— Помнишь?..

— Зачем?..

— Почему?..

— Когда?..

Они говорили о себе…

— Я из-за тебя всю морду в крови испачкал! Еле оттер…

— А зачем кусать-то надо было? Да еще за горло?

— Тебя забыл спросить!

— А-у-у… волчонок ты еще бестолковый!

— Руками! И резко — вправо!

— Подкинь еще дров!

— Представляешь, Ной! Четвертый этаж! Я думал, встать больше не смогу…

— Брось, Ник! Охотиться всегда лучше при полной луне!

— Да что бы ты понимал? Тебе только позавчера шестнадцать исполнилось!

— Эй! Не толкайся! Ты здесь не один!

— Ты, кстати, тоже!

Смех, рычание, шутливые потасовки… Раньше мы хотели быть взрослыми, теперь мы хотим быть детьми — волки, на несколько часов ставшие волчатами…

Они молчали, и я тоже молчал… Земля была мягкой и теплой. Цветы пахли медом и вишней, и в вечно пустом небе слепила глаза сумасшедшая луна. И круг был символом нашего единства, единства волчьего племени, и не важны были старые ссоры или новые обиды, и собственная ненависть, и чья-то несостоявшаяся жизнь. Мы дышали свободой, и только это имело значение.

— Почему ты ушел? — спросил Трой. Он сидел рядом с Даней. После того пожара они стали друзьями. Трой сильно изменился за прошедшее время. Вместо шикарного «конского хвоста» появилась короткая армейская стрижка, вместо вечной насмешливой улыбки — плотно сжатые губы и режущий взгляд. Седина… не просто в волосах, во всем теле. Сила и старость одновременно. Я не представлял раньше, что так может быть. — Меня не было на Совете, и я хочу знать, почему ты ушел тогда, четыре года назад?

Он спросил тихо, очень тихо, так, чтобы услышал только я. Но почему-то услышали все. И все замерли. Это был единственный вопрос, который мне еще не задали здесь, на нашей поляне. И это был единственный вопрос из множества, на который я не хотел отвечать. Дым костра под почти вишневым небом еще не стал для меня дымом пожара, но я боялся, что так случится, если я буду говорить.

— Круг, Ной, — напомнил мне Артем. — Круг. Ты пришел сюда, а это подразумевает, что ты должен ответить.

В костре чуть слышно потрескивали сухие ветки. Круг — символ единства, бесконечности времени, безграничности Силы. Я сам утверждал это когда-то. Я объединял волчат, этих и тех, что ушли и уже не вернутся. Объединял так же, как мой отец объединял взрослых волков. Я был для них вожаком, не знаю уж, почему. И чтобы ни говорил Артем, я остался вожаком и сейчас, спустя четыре года и целую жизнь. Я знал, что должен ответить, иначе круг разорвется.

— Лучше спросите его, почему он вернулся!

Я обернулся на голос. Я не думал, что когда-нибудь мы с ним станем врагами. Мой младший брат, кажется, вернулся с Северного озера.

— Доброй ночи, Эдди.

— Прости, что не могу ответить тебе тем же, Ной.

Он обошел костер по кругу, сел напротив меня. Я почти не различал его лица за дымом и рыжими языками пламени, но был совершенно уверен, что оно не светилось любовью.

— Так почему ты вернулся, мой старший брат?

От издевки, звучавшей в его словах, у меня свело скулы. Я подумал, что зря однажды привел брата с собой на эту поляну. Теперь нам двоим здесь будет тесно.

Повернувшись к Трою, я заговорил медленно, очень медленно, старательно подавляя раздражение, отгоняя лишние мысли.

— Помнишь пожар, Трой? Тот, в котором погиб Антон? И твоя тетка, и Майка-бельчонок? И другие… много волков… Я хорошо помню… Иногда закрываю глаза и вижу, как падает дерево, отрезая мне дорогу. И чую дым, горький, мертвый… Помнишь, по глазам вижу, что помнишь… Тот пожар разбудил во мне голод… Я еще не стал волком, а уже чувствовал непреодолимую жажду. Я хотел крови. Хотел так сильно, словно у меня уже вырос последний клык. Я не знал, или, может, не хотел знать, как бороться с этим. Однажды ночью я пробрался в деревенскую гостиницу. Люди спали… все спали… Я зарезал одного. Его кровь, все его тело пахло сгоревшим лесом. На следующую ночь я пришел снова. Только люди выставили охрану… Я защищался. И убил еще двоих. Потом пришла еще одна ночь. И с нею еще один мертвец.

— Ты выпустил его… — сказал кто-то по другую сторону костра. Я не стал поворачивать голову, чтобы уточнить, кто именно. — Того, кто живет внутри нас… Почему он не убил тебя сразу? С ним не под силу справиться волчонку, я знаю.

— Я был нужен ему, — я пожал плечами. — А он нужен был мне. Мы вместе убивали и вместе взрослели. В начале сентября, когда я убил уже шестерых, отец наткнулся в доме на запачканную кровью рубашку. Отличить человечью кровь от прочей, полагаю, было для него делом секундным. Я помню… я до сих пор помню, как зашел в комнату, а он швырнул эту рубашку мне под ноги. Он не кричал, кричал я. Мы много чего тогда друг другу наговорили. В результате я ушел, хлопнув дверью. Скажи, Трой, что сделал бы ты на моем месте? Ушел бы? Остался?

Он ответил не сразу.

— Не знаю, Ной… Я не был на твоем месте…

— Глупости! — воскликнул Мик, длинноногий, очень худой, очень лохматый волк. Он сидел чуть дальше справа от меня, скрестив по-турецки затянутые в потертые кожаные штаны ноги. Я слышал от матери, что родители Мика недавно разошлись. Странно как-то… У нас не принято было заводить две-три семьи. — Чушь несешь, Трой! Был, не был — какая разница? Каждый из нас на своем месте, и на этом самом месте ведет себя не всегда… хм-м… правильно. А Ной молодец! Не понимаю, чего вы все к нему привязались? Подумаешь, ну нарушил он этот чертов дурацкий закон, непонятно кем и когда придуманный, так что?.. И кто виноват, что у нас кишка тонка была последовать его примеру? А, волки?!